* * *

Подхвати меня, клён, рукой,
Подсади, –
Ты высокий такой!

Если только на руки твои обопрусь,
Я до самой макушки твоей
доберусь.
Мне так нужно звезду достать!

До неё там
Рукой подать…

колдунская народная сказка

Спервоначалу, сказывают старики, никаких неволшебов на свете не было. Все были чародеями, все умели понемножку волшебничать, превращаться, заколдовывать-расколдовывать и так далее.

И вот однажды один юноша-волшебник влюбился в девушку-волшебницу. Конечно, влюблялись и до него, всякое бывало. Но этот юноша влюбился так беспамятно, что всё забыл: и как привораживать, и как чары наводить, и как зелье варить любовное – словом, совсем без ума сделался.

Вместо того взошёл он на высокую скалу и кинулся в море от своей безнадежной любви. Крикнул что-то напоследок жалостное – и камнем в воду!

Другой бы на его месте хоть в рыбу превратился, а он, видать, совсем обеспамятел – задохнулся и стал тонуть по всамделишному.

Девушка, видя это, обернулась орлицей и кинулась за ним вниз. Выхватила острыми когтями из воды и понесла через море – может быть, хотела унести на голый утес и заклевать там со злости и с досады.

Но пока она летела через море, то вдруг превратилась в цаплю; а потом в утку; а потом уже, к берегу подлетаючи, – в ласточку с чёрной спинкой. А как грянулись они о песок, то юноша тот влюбленный очнулся, а волшебница вновь девушкой обернулась.

Вот от них, говорят, и пошли неволшебы. Странное племя! Наши, которые в тех краях побывали, говорят: колдовать они совсем разучились, заклятий настоящих не знают, будущего своего не ведают. Как же это будущего не ведать? Всё же ясно написано: на облаках, на листьях, на ряске болотной…

Видно, живёт в них какая-то таинственная неволшебная сила. Ничего наперёд не могут ни угадать, ни подстроить. Вот ведь чудеса какие!

Сказочка

В чистом поле, в белом поле 
Было всё белым-бело, 
Потому что это поле 
Белым снегом замело.

И стоял в том белом поле 
Белоснежно-белый дом 
С белой крышей, с белой дверью, 
С беломраморным крыльцом.

Потолок был белый-белый, 
Белизною пол блистал, 
Было много белых лестниц, 
Белых комнат, белых зал.

И в белейшем в мире зале 
Спал без горя и забот, 
Спал на белом одеяле 
Совершенно чёрный кот.

Был он чёрен, словно ворон, 
От усов и до хвоста. 
Сверху чёрен, снизу чёрен... 
Весь — сплошная чернота!

Мой лев

Подарил мне папа Льва.
Ох, и струсил я сперва!
Я два дня его боялся,
А на третий – он сломался.

Кискино горе

Плачет Киска в коридоре.
У нее большое горе:
Злые люди бедной Киске
Не дают украсть сосиски.

Мы встанем 
Чуть свет,
За окошком 
Темно,
Звезда одинокая
Смотрит 
В окно.
Мы снасти возьмём
И на цыпочках
Выйдем,
И сразу
Бескрайнее 
Небо увидим,
И скользкой
Тропинкою,
Сквозь перелески,
Мы спустимся
К речке,
Где слышатся
Всплески.
Неслышно 
Туман
Над водой
Проплывает,
И первая 
Птица
В ветвях
Запевает,
Роса - на траве,
И кувшинки –
Смотри –
Как жёлтые светят
В воде 
Фонари.
И всё я глядел,
Всё вертел головой,
А рыбы поймать
Не сумел 
Ни одной.
Вернулся домой –
Вот какая 
Рыбалка!
Нет рыбы,
Но мне
Совершенно не жалко.

К детской литературе я пришла совсем неожиданно. Конечно, в детстве я читала ее и любила очень. До сих пор помню, как в третьем классе я упрашивала свою одноклассницу дать мне почитать «Маленького лорда Фаунтлероя» Франсис Ходгсон Бёрнетт: большая роскошная книга в красном переплете с золотом и чудесными рисунками английского художника Бёрча поразила мое воображение. Она была издана в начале ХХ века в известной детской серии «Золотая библиотека»– в те годы это была большая редкость. Одноклассница долго не соглашалась, ставила всякие условия, и, в конце концов, согласилась дать «Маленького лорда» лишь на два дня. Как я проглотила эту книжку!! А ведь в ней было страниц 200, не менее!!

Были и другие книги, которые произвели на меня в те годы сильнейшее впечатление. Одной из любимейших были «Два капитана» В.А. Каверина (первый том). Когда началась война, и мы уехали в эвакуацию, второй том еще не вышел, и я так и не знала, что же стало с Саней Григорьевым, и удалось ли ему найти капитана Татаринова. Время было тяжелое, голодное, по карточкам давали лишь немного хлеба, и о еде нам дома говорить не разрешалось. Помню, как во время прогулок с сестрой, если взрослых с нами не было, мы мечтали: «Вот кончится война, мы вернемся домой, будем есть яичницу с сосисками и прочитаем второй том «Двух капитанов!» Это казалось нам пределом счастья! Много лет спустя я познакомилась с Вениамином Александровичем Кавериным и рассказала ему об этом.

Ну, а потом началась взрослая жизнь с ее взрослым чтением, интересами и заботами. Во время хрущевской оттепели, когда была приоткрыта щель во внешней мир, мне неожиданно и чудесно повезло: я поехала ненадолго переводчицей в Индию (к тому времени я окончила университет, неплохо знала английский язык и занималась литературой). Вспоминается один из последних дней в Нью-Дели. Мы уже собирались домой и перед отъездом решили прогуляться по городу. В каменных аркадах Коннот Плейс (так называется одна из центральных площадей Нью-Дели), где укрывались от зноя торговцы коврами, украшениями и прочим, я увидела человека, разложившего на расстеленном на каменных плитах платке множество книжек в ярких обложках. Чего там только не было! Мое внимание привлекла книга о Питере Пэне Джеймса Мэтью Барни– на обложке был изображен парящий в воздухе мальчик, и говорилось, что «он не захотел стать взрослым». Я купила книжку и, прочитав, решила ее перевести. В Москве стояла зима, которая казалась особенно холодной после Индии, трещали морозы, мы топили печи (в то время мы еще жили в старом доме с большими изразцовыми печами, которые назывались «голландскими»). Я садилась за большой письменный стол, за которым по очереди работали все члены семьи, и, глядя в окно на наметенные сугробы, переводила. Как это было чудесно! Когда перевод был готов, я отнесла его в издательство, но оказалось, что издать книжку не так-то просто. Почему-то редакторам многое не нравилось в ней. – Почему это у детей в няньках собака?– говорили они.– И зачем это автор употребляет слово «джентльмен»? Долго я спорила с ними, наконец, в дело вмешался Корней Иванович Чуковский,– и книга вышла. А я поняла, что больше всего мне нравится переводить детские книжки и писать о них.

Я перевела немало детских книг, но самой известной из них, конечно, была «Алиса в Стране чудес и Зазеркалье» Льюиса Кэрролла, замечательного английского писателя, которого все англичане знают чуть ли не наизусть. Я написала о нем книжку и неожиданно стала членом английского, а потом и американского, Общества Льюиса Кэрролла. Меня пригласили прочитать о нем лекции в Англии, в Америке, в Австралии и даже в Новой Зеландии, где множеству людей хотелось узнать, что же думают об этом очень английском писателе в России и можно ли перевести его шутки на русский язык. О Кэрролле кто-то однажды сказал, что в нем сохранился «кристалл детства», и именно поэтому его так любят дети. Так оно, должно быть, и есть. Но вот почему его любят также и взрослые? Может быть, потому, что и в них есть осколки этого кристалла? Как бы то ни было, но я твердо знаю, что книги, которые мы любили в детстве, остаются с нами на всю жизнь. Иногда хочется заново перевести их (так было со мной, когда я решила заново перевести «Маленького лорда Фаунтлероя», потому что в старом переводе было много неточностей), а иногда хочется просто рассказать о них…

Нина Демурова

Соленое уэльское море

(Уэльская народная сказка)

Перевод с английского Нины Демуровой

Давным-давно, в одно красное лето, когда море ещё не было солёным (а женщины были как женщины, и рыба как рыба), в выкрашенном охрой доме, что стоял на большой пешеходной уэльской дороге, родились три брата. Когда они выросли, Глин стал пахать землю, Лин – бороздить океан, а Молдвин, самый младший, не сеял, не пахал, а только землю топтал. И вот Глин разбогател и стал есть хлеб с мёдом. И Лин разбогател и стал есть яблоки с сыром, а Молдвин с женой бродили устало по дорогам, и только и было у них, что пустота в желудке – поровну на каждого. Но всякий раз, как попадался им дом, выкрашенный охрой, они стучали в дверь и просили дать им что-нибудь. Наконец праведный Глин потерял последнее терпение. «Я знаю, что надо сделать, чтобы избавиться от этих попрошаек», – решил он.

– Братец, – спросил он Молдвина, – что ты мне пообещаешь, если я подарю тебе поросёнка?

– Всё, что пожелаете, милый братец, всё, что пожелаете.

– Что ж, уговор дороже денег. Вот тебе поросенок. А теперь, братец, иди-ка ты к чёрту!

— Да, уговор дороже денег, – согласился Молдвин. – И если вы отзовёте своего пса, который как раз кусает меня за ногу, я больше не стану вас беспокоить.

Целый день брели Молдвин с женой, ведя за собой на веревочке поросёнка, и искали повсюду чёрта. К вечеру подошли они к домику, из двери которого лился свет, и увидали, что в саду гуляет по вечерней прохладе седовласый старик с длинной белой бородой, одетый, как пастух, в клетчатые штаны и короткую кожаную куртку.

– Вечер добрый, – учтиво поздоровались они. – Не вы ли случаем будете Чёрт?

– Да нет, совсем наоборот, – отвечал Старик. – У меня на свете нет, можно сказать, ни одного друга, а у него полным-полно дружков. Но если вы ищете мистера Чёрта, то мне ли его не знать! Вы наверняка его найдёте там внизу, в долине, в доме, который называется Пекло. Жаркое на вертеле – его любимое блюдо, и как только он увидит вашего поросёнка, тут же начнёт к вам приставать, чтобы вы ему его продали. Послушайтесь моего совета, милые, и не отдавайте ему поросёнка ни за что, кроме ручной мельницы, что стоит у него на кухне за дверью. Мельница эта намелет вам всего, что ни пожелаете, а мелет она скоро и не слишком мелко. Если на обратном пути вы заглянете ко мне, я вам с радостью покажу, как с ней обращаться.

Поблагодарили Молдвин с женой Старика и спустились в долину. Наконец увидали они большой дом под названием Пекло и громко постучали в дверь. В тот же миг дверь распахнулась, и слуги и дружки мистера Чёрта потащили гостей в дом. Они мешали носами угли в печи и, высунув языки, с которых бежала слюна, щупали поросёнка. Мистер Чёрт тут же предложил за него тысячу лет жизни.

– Тысяча благодарностей вам за щедрость, – отвечал Молдвин, – и за ваше гостеприимство. Но мы с женой копим деньги вот уже двенадцать месяцев и один день, чтобы на Рождество полакомиться поросёночком, – ведь уже лето в разгаре.

Тут жена подтолкнула его, и он поспешил прибавить:

– Ну, да я человек добрый – добрее в целом свете не сыщешь! – и всё делаю себе в убыток. Так и быть, чтобы не огорчать вас, отдам вам поросёнка, без всякой платы, задаром, в обмен на ручную мельницу, что стоит у вас на кухне за дверью.

Сначала мистер Чёрт и слышать об этом не хотел. В обмен на поросёнка он предлагал Молдвину выполнить любое его желание: дать ему место в правительстве, извести крысиным ядом наименее приятных ему родичей, прикрыть волосами плешь, что поблескивала у него на макушке.

Но Молдвин сказал:

– Я всех своих родичей люблю!

А жена его прошептала с притворной улыбкой:

– Это не плешь, просто свет так неудачно падает!

Словом, подавай им мельницу – и всё тут!

Пол в Пекле стал уже мокрым от слюны, слуги и дружки визжат:

– Поросёнка! Поросёнка! Отдай нам поросёнка! Поросёнка – или мы погибнем!

Пришлось мистеру Чёрту пойти на попятный и отдать Молдвину мельницу. Поросёнок меж тем всё жался к Молдвину с женой, и можете себе представить, какой визг он поднял, когда мистер Чёрт сунул его себе под мышку.

И пошли Молдвин с женой назад. Шли они, шли, пока не увидали Старика с длинной белой бородой. Он с улыбкой объяснил им, как пускать мельницу в ход и – что ещё важнее – как её останавливать. Дрожа от нетерпения, спустились они к берегу моря и запустили мельницу. Сперва они попросили у неё дом, потом свечи, чтобы в доме было светло, потом – стол, стулья и всяческой еды и питья.

– Ну и ну! – сказали они. – Хоть бы нас почаще посылали к чёрту.

Под конец попросили они у мельницы новёхонького петуха с алым гребешком и золотыми шпорами, чтобы будил их по утрам пораньше – ведь им надо мельницу запускать.

Так в радости и веселии прожили они до жатвы. Когда же настало время жатвы, Молдвин велел мельнице приготовить пир, а сам отправился на четвёрке лошадей к дому, выкрашенному охрой, и пригласил своего брата Глина (того, что пахал землю) подзакусить у него в новом доме. У Глина глаза сделались круглыми, как плошки, но он поехал, да не один, а с соседями. Увидев вина и закуски, блюда из золота и чаши из моржовой кости, всё просто онемели от изумления, «Ещё вчера у них и пенни за душой не было, а сегодня они богаче молочников и королей!»

– Братец! – взмолился Глин – Откуда тебе чёрт принёс такое богатство?

– Из-за кухонной двери, – отвечал Молдвин со всей прямотой.

И больше Глин из него слова не вытянул, пока все соседи не убрались восвояси. Но Глин остался и принялся поить и задабривать брата, и тот наконец выболтал ему про мельницу всё. Не сказал он только, как её останавливать.

Когда же Молдвин свалился перед очагом в золу и захрапел, Глин схватил мельницу и побрёл, шатаясь, к дому, выкрашенному охрой.

– Жена, – сказал он поутру, – ступай-ка ты в поле да сожни первый ряд овса. Нынче обедом займусь я сам.

Не успела жена дверь за собой захлопнуть, как он уже вынул мельницу, поставил на стол перед собой и с любовью поглядел на неё. «Сначала, – решил он, – попрошу-ка я у нее девушек-служанок, чтобы они приготовили мне пир да прислуживали на нём. И если они будут к тому же хорошенькие, что ж, я жаловаться не стану».

Он постучал по пивной бочке и обнаружил, что она уже наполовину пуста.

«И хорошо бы еще эля, чтобы бежал через край», подумал он.

И, повернувшись к мельнице, произнёс:

– Мели, мели, мельница,

Чёрное и белое,

Мели, мели, мельница,

Девушек и эль.

Только вымолвил – глядь, а из бочки хлынул волной крепкий эль, а на гребне волны увидал он сначала тёмную красавицу, потом светлую, потом рыжую, и белую, и желтую, а эль всё лился рекой и уже затопил дом на целый фут.

– Хватит! – закричал Глин. – Говорят тебе, хватит! Эй, мельница, остановись! Остановись сейчас же, слышишь?

Но мельница и не думала остановиться, и скоро уже Глин и красавицы плавали по шею в эле и никак не могли придумать, как же из него выбраться. Но тут под напором эля распахнулись окна и двери – и эль пенистым потоком устремился к морю. По пути поток захватил и жену Глина – она и охнуть не успела, как потеряла почву под ногами и оказалась по горло в эле, в котором плескались девушки и её муж. Девушки-то в эле чувствовали себя раздольно, как мыши в сене: ведь они отродясь ничего другого не знали, ну, а Глин с женой скоро пошли ко дну. Там они и лежат, даже пузырей не пускают.

А Молдвин из своего дома на берегу залива услышал шум и крики и понял, что больше ему нечего гадать, кто украл мельницу. Поднялся он на холм, что высился за выкрашенном охрой домом, и велел мельнице остановиться. А когда наводнение спало, отнёс её к себе домой.

Потом он попросил у неё золотую черепицу себе на крышу, чтобы дом его сверкал и сиял далеко над Уэльским морем.

Не прошло и недели, как брат его Лин (тот, что бороздил океан) привёл в залив свой трёхмачтовый корабль с грузом соли. Заметив, что вода в заливе пахнет элем и так и кишит русалками, он удивился, но не огорчился, хотя тут же потерял двух матросов, прыгнувших за борт. Скоро он узнал, что стряслось в выкрашенном охрой доме. Глаза у него стали круглые, как корабельные люки, и он отправился навестить своего брата Молдвина.

«Вчера у них и пенни за душой не было, а нынче они богаче морских адмиралов и законников», – подумал он.

– Братец, – взмолился Лин, – откуда чёрт принёс тебе всё это богатство?

– Из-за кухонной двери, – отвечал Молдвин.

Но Лин принялся поить его и задабривать, и наконец Молдвин выболтал ему про мельницу всё. Не сказал он только, как её останавливать.

– А соли она намолоть может? – спросил Лин.

– Намелет столько, что все моря посолить хватит, – заверил его Молдвин.

Лин на это ничего не сказал, а про себя подумал, что хорошо бы бедному капитану такую мельницу – молола бы она ему соль, и незачем было бы ему возить в бурю и непогоду груз из чужих стран. А когда его брат упал в золу перед очагом и захрапел, Лин схватил мельницу и побрёл, шатаясь, на свой трёхмачтовый корабль. Тут же подняли паруса. Когда же залив Кардиган остался далеко за кормой, Лин поставил мельницу перед собой на палубу и радостно произнёс:

Мели, мели, мельница,

Пока тебе мелется,

Мели, мели, мельница,

Соль посолоней.

И мельница принялась молоть. Скоро соль покрыла, словно снег, всю палубу, и матросы полезли на мачты, чтобы их не засыпало. Но чем выше они лезли (а выше всех залез сам Лин), тем выше поднималась за ними гора соли. Наконец, соли стало так много, что корабль пошёл ко дну, и весь экипаж засолился.

Вскоре после этого по большой пешеходной уэльской дороге проходил седовласый Старик с длинной белой бородой. Увидал он русалок в заливе и соль в море.

– Воистину, – сказал он, – неисповедимы пути, коими творю я чудеса свои.

И решил он, что это хорошо, и оставил русалок, где они были, да и мельницу тоже. Так она по сей день и мелет соль. Вот почему море вокруг Уэльса солонее, чем другие моря, и как все мы знаем, с каждым днём всё солонеет.

Колокольчик, не звени!

- Колокольчик, извини,
если можешь, не звени…
Дай поспать ещё немножко
Нашей кошке 
на дорожке
и кузнечику в тени.
Не буди их,
Не звени.

Дай поспать старушке-Жучке
Возле старой конуры;
Деду,
Бабушке
И внучке
Отдохнуть дай от жары.

И огромному такому
Дому нашему большому
В предрассветном синем сне
Ты приснишься, колокольчик,
Лунным светом на стене.

Выше неба

Налить воды,
Отрезать корку хлеба.
Склонить лицо к бумаге,
Написать:

Над нами - что?
Над нами только небо,
Над нами – только неба благодать.
А выше?
Выше неба самого?
Один лишь Бог
И ангелы его.

Август

Густо в небе августовском
Звёзд натыкано – беда.
Спичкой чиркнула, упала
Вон ещё одна звезда.

Звездопад.
Яблокопад.
Вперемешку, невпопад
Ночью
Яблоки и звёзды
Осыпаются в наш сад.

Дорогой Читатель, здравствуйте!

Даже не знаю, что Вам и сказать… Ну, вот, к примеру, когда я был в первом классе, меня отдали в бассейн, учиться плавать. Я ужасно боялся глубины, а там надо было ещё и прыгать в эту глубину с тумбочки…

В общем, через несколько месяцев наступил экзамен для начинающих – проплыть весь бассейн, 25 метров, с глубины до мелкого места. Из всей группы в 15 детей только двое – я и мальчик по фамилии Усачёв (не тот, который Андрей Усачёв, известнейший и любимый детский поэт, а другой, просто Усачёв) переплывали бассейн поперёк, по мелкому месту, 10 метров туда, 10 метров обратно, отталкиваясь от дна ногами. Потому что боялись глубины и плавать не научились.

На трибуне сидели родители. Моей маме было очень стыдно, что я такой трус. И мне тоже. Мама до сих пор вспоминает этот позор, хотя мне уже под сорок.

А через 3 года я поплыл сам, когда мы всей семьей были на Чёрном море. И перестал бояться глубины. А моя мама, увидев, куда я заплыл, ужасно перепугалась, что я уже не такой трус, как 3 года назад, в бассейне. Вот и пойми тут – то она стыдится, что я трус, то она боится, что я не трус…

К чему я все это говорю… Наверное, к тому, что всему свое время – когда поплывётся, тогда и поплывёшь. А родителям угодить очень трудно.

Желаю всяких благ, Дорогой Читатель.

Искренне Ваш

Игорь Жуков.

Кри-кри

Всю ночь
Шкафы передвигали:
Сверчка по комнатам искали.
Он разошелся:
КРИ! Да КРИ!
Всю ночь!
И в час, и в два, и в три!

Не трогайте Сверчка!
Не надо!
Он распевает…
СЕРЕНАДЫ.
КРИ-КРИ, КРИ-КРИ! —
Забыв про сон.
В свою хозяйку он
Влюблён.

Хвала мухоморам

Мухоморы – это чудо!
Ядовиты?
Ерунда!
Все равно их есть не буду,
Раз такая красота!

Мстительный жук

Жук немного приболел –
Мальчик прутиком задел.
Жук мечтает об одном:
Треснуть мальчика бревном.

Станция Ковров

Однажды я вошел в вагон
И сразу обо всем забыл:
Со мной в вагоне ехал
Слон
И потихонечку трубил!

ТРУ-ТУ-ТУ-ТУ! ТРУ-ТУ-ТУ-ТУ!
Слон в пиджаке и башмаках!
ТРУ-ТУ-ТУ-ТУ! ТРУ-ТУ-ТУ-ТУ!
Слон с чемоданом и в очках!

Забыв про все, я думал,
КАК
Сумел он уместиться здесь!
Забыв про все, я думал,
КАК
Сумел он уместиться весь!

И что за цирк, за карнавал?
Где шьют одежду на слонов?..
Вдруг стало тихо. Слон пропал.
Сошел на станции «Ковров».

Король и кабан

Сияла полная Луна.
Король смотрел на Кабана.
Кабан с поклоном Королю
Сказал почтительно:
ХЛЮ-ХЛЮ!

Сияла полная Луна.
Король смотрел на Кабана:
«Не хлюпайте, я не люблю!»
Кабан ему в ответ:
ХЛЮ-ХЛЮ!

Сияла полная Луна.
Король смотрел на Кабана.
«Я вас арестовать велю!»
Кабан ему опять:
ХЛЮ-ХЛЮ!

«Кабан, вы мясо для котлет!
Кабан, вам нужен ЛОГОПЕД!
Прочь с глаз моих, покуда, сэр,
Не выговорите букву
ЭР!»

Нападение на зоопарк

В клетку
Гориллы
Забрался
Громила.
Мигом
Горилла
Громилу
Скрутила.

Из жизни собачек

Одна Собачка
Превратилась
В мячик…
Случается же в жизни у собачек!

Спор

Долго спорят два барбоса
Из-за важного вопроса,
Лают друг на друга, заливаются:

Где всегда жара бывает,
Негры голые гуляют –
Как же это место называется?

Говорит один: «ТЯВ-ТЯВ! 
Ты, конечно же, неправ!
Называется оно
ТЯФРИКА!»

А другой в ответ: «ГАВ-ГАВ!
Я-то прав, а ты неправ!
Называется оно
Гафрика!»

Драма на охоте

Жил-был царь. Звали его Пётр. И был у него сын – царевич Алексей. Взяли один раз царь и царевич ружья, патроны и поехали на охоту. Охотились-охотились, а дичи нет. Тогда им надоело, повесили они на дерево мишень и стали в неё стрелять. Стреляли-стреляли – ни разу не попали, а патроны кончились. В это время со всех сторон как вылетит дичь – и давай вокруг порхать. А патронов-то нет!

Помчались царь с царевичем домой, взяли патроны и мигом вернулись. А дичь уже улетела. Тогда они снова повесили на дерево мишень и стали стрелять. Уж больно попасть хотелось! Стреляли-стреляли – наконец Алексей попал. Но самым последним патроном. В это время со всех сторон как вылетит дичь – и давай вокруг порхать. А патронов-то нет!

Помчались царь с царевичем домой, взяли патроны и мигом вернулись. А дичь уже улетела. Тогда они снова повесили на дерево мишень и стали стрелять. Уж больно попасть хотелось! Стреляли-стреляли – наконец Пётр попал, и не последним патроном. Но они так устали стрелять и бегать взад-вперед, что уснули. Тогда из кустов вылезли воры и украли у царя и царевича ружья.

Проснулись они. В это время со всех сторон как вылетит дичь – и давай вокруг порхать. И патроны есть, а ружей-то нет!

Тогда Пётр и Алексей плюнули на охоту и купили в магазине жареных цыплят.

(Из цикла «Сырые стихи)

Дождик

Дождик тянется за Тучкой
И канючит на ходу:
«Мама, скучно,
Мама, скучно,
Мама, можно
Я пойду?»

Дождик, дождик, перестань

Он прыгал после ужина 
По лужам босиком.
И вот теперь простуженный 
И  с
	нас-
		мор-
			ком.

Песенка про многоэтажный дом

Рената Муха в соавторстве с Вадимом Левиным

В девятиэтажном доме
На десятом этаже
Никого не селят, 
Кроме,
Никого не селят, 
Кроме,
Никого не селят, 
Кроме
Тех, кто там
Живет уже.

Собаку обидели

Рената Муха в соавторстве с Александром Адамским

Жила-была во дворе собака. Однажды она вышла за ворота и прочитала надпись: «ОСТОРОЖНО! ВО ДВОРЕ ЗЛАЯ СОБАКА!». И тогда она сказала проходившим мимо Ренате Музе и Александру Адамскому:

Я с ними делила и радость и горе.
Зачем же такое писать на заборе?
А если для них я действительно злая,
Я больше не буду.
Пусть сами и лают.

Древняя мудрость говорит, что от великого до смешного — один шаг. Точно не знаем. Возможно, и два шага, а то и три. Раз на раз не приходится.

Такая вот невероятная история… Невозмутимо шествовал по пескам высокомерный Верблюд-великан. Так сказать, корабль пустыни.

А на его пути вдруг оказался коротышка Муравей.

Верблюд, не глядя, наступил на него своей ножищей и пошёл дальше.

Хорошо, что не раздавил. Повезло Муравью. А впрочем, такую мелюзгу мудрено раздавить. Особенно на песке.

Выскочил Муравей из-под песка, сердито отряхнулся и погрозил Верблюду вслед кулачком. Мало того, догнал, обогнал и вновь погрозил Верблюду.

Но высокомерный корабль пустыни опять не заметил и наступил на него, продолжая свой путь.

Снова выбрался из-под песка Муравей и призадумался: как ему отомстить? Да что там — отомстить. Как сделать так, чтобы заносчивый Верблюд хотя бы на него внимание обратил? Тем более что он здесь часто ходит и их пути нет-нет да и пересекаются. Неужели трудно себе под ноги посмотреть и пропустить путника, пусть и маленького!

Муравей был по-своему прав. Невелика заслуга таким большим, как Верблюд, вымахать. Таким уж уродился. И под ноги надо иной раз смотреть, а не только горизонты обозревать.

И вот однажды Муравей взобрался на длинный бамбуковый хлыст и стал поджидать Верблюда. А сам зачем-то раскачивал тонкую и гибкую верхушку бамбука, что-то примеряя и рассчитывая.

Наконец на тропе появился Верблюд. Вот он подошёл поближе и… Получил хлёсткий удар по горбу. Он взвился чуть ли не на дыбы и, скосив гневный взгляд на обидчика, вдруг… увидел за барханом притаившегося в засаде Льва. А Муравей о нём и не знал, потому что в другую сторону смотрел.

Верблюд вихрем унёсся прочь!

Прошёл день…

Опять случайно оказался Муравей на пути Верблюда. Мощные ноги великана, одна за другой, осторожно перешагнули через него.

Обернулся затем Верблюд и, подмигнув, дружелюбно кивнул ему, незаметному коротышке Муравью.

Так до сих пор Муравей и не знает, почему Верблюд с ним теперь здоровается.

Путешественник

Серый мышонок Тарасик
Продал свой белый матрисик,
Продал свой стол и комод
И устремился в поход.

В лодке из корочки дынной
Плыл он по речке пустынной,
Плыл, догоняя паром.
Грёб лебединым пером.

Вдруг непогода завыла,
Стало не видно залива,
Дынная корка трещит,
Серый мышонок пищит:

«Всё-таки тёплая норка
Лучше, чем дынная корка…
Ох! Ай-ай-ай! Ой-ой-ой!
Я возвращаюсь домой!»

Серый мышонок Тарасик
Выкупил белый матрасик,
Выкупил стол и комод,
Тихо и мирно живёт.

Галчонок

Потеряла галчиха галчонка –
Колченожку, плюгашку, чернушку.
А подкинули галке скворчонка –
Прямоножку, милашку, пеструшку.

Стала плакать она и рыдати,
Стала грудью к земле припадати,
И слетелись на крик ее птицы, 
И расселись по краю криницы.

- Что ты, глупая, плачешь, рыдаешь,
Что рыдаешь, к земле припадаешь?
Уж твоё ли дитя не резвушка,
Прямоножка, милашка, пеструшка?

- Не моё это чадо, а ваше,
А моё-то дитя было краше:
Мутно пёрышко, тускла макушка,
Колченожка, плюгашка, чернушка!

– Ты видел когда-нибудь воздух? – спросил меня умный мальчик Юра.

Я подумал и сказал:

– Видел.

Юра засмеялся.

– Нет, – сказал он, – ты не видел воздух. Ты видел небо. А воздуха нам видеть не дано.

А ведь, пожалуй, и вправду мы видим воздух, только когда смотрим на бабочек, на парящих птиц, на пух одуванчика, летящий над дорогой. Бабочки показывают нам воздух.

Пух одуванчика – чистое воздухоплавание, всё остальное – полёт.

Самолёт в небе никак не даёт ощущения воздуха. Когда глядишь на него, только и думаешь: как бы не упал.

– А парашют? – спросил меня Юра.

– Мне даёт.

– И мне тоже. А бумажный самолёт?

– Конечно, даёт. А ещё лучше голубь.

– Давай сделаем бабочку из бумаги. Капустницу или крапивницу?

– Давай махаона!

И мы сделали махаона. С огромными крыльями! Ведь само слово «махаон» – с огромными крыльями. И оно даёт ощущение воздуха.

Мы отпустили махаона с крыши и, затаив дыхание, долго смотрели, как летит он и показывает воздух, которого нам видеть не дано.

День и час новоселья были назначены, оставалось только обзвонить гостей, и это Гришка взял на себя.

– К пяти часам – без опозданья! – приказывал он.

– Знаем, знаем, – отвечали ему. – По радио передавали, газеты писали… А что за подарок вам принести?

Насчет радио и газет он пропускал мимо ушей – враньё, а к подаркам относился всерьёз – перечислял, что у них есть, а чего не хватает, при этом прикидывал, во что гостям обойдутся подарки. Он был деловой человек. Пока обзванивал и торговался, всё думал об однокласснице Даше. Пригласить её или нет? На большой переменке она пересела к Марику и не отлипала от него. Гришка походил вокруг них, повздыхал, разозлился, выбил из-под Марика стул и убежал. И что нашла она в нём? Толстый, неуклюжий, он только и умел, что решать трудные задачки и отгадывать кроссворды, а Гришка был лучшим каратистом в классе и хранил как медаль выбитый в схватке молочный зуб. Так вот – пригласить или нет? Всё же для пущей проверки он решил позвонить – ещё неизвестно, придет ли она. Набрал номер и помолчал. Даша узнала его по дыханию и повесила трубку. Ну и подавись своим Мариком! Гришка выбросил её из головы и стал обзванивать других гостей.

За час до начала Гришка был уже на посту – открывал двери и принимал подарки: посуду, щётки, лампы и другие нужные вещи – на столик у входа, ненужных кошечек, матрёшек и медвежат – в целлофановый пакет, а гантели, эспандеры и автоматы – в собственный чемодан. Из конфет отобрал самую большую коробку и спрятал в холодильник. Всё бы хорошо, вот только Даша снова в голову влезла. Придёт или не придёт?

Пришла! И Марика с собой привела, и совместный детский торт принесла. Гришка не стал время терять, увёл ребят на кухню и стал угощать, и тут уж Марик показал свои способности – умял половину детского торта, утолкал в себя шесть бананов, сжевал не морщась два лимона и выдул литровую бутылку швебса. Он так натрудился, что свалился на пол и не смог подняться. Ребята уволокли его в спальню, уложили в кровать и затеяли прятки. Вот тут-то Гришка и стал главным героем – квартиру он знал наизусть и всех легко с толку сбивал, а его находили с трудом. И тайком показывал Даше, где прятаться, и намекал, что знает местечко, где его никто не найдет.

Между тем взрослые осмотрели квартиру, по очереди спускали воду в двух туалетах, полюбовались двухэтажным холодильником, постояли на балконе с красивым пейзажем, в сверкающей ванной руки помыли и расселись за круглим столом. Они долго пили и ели, хвалили хозяйку, пели хором старинные песни и не обращали внимания на ребят, которые носились по квартире, выволакивая друг дружку из самых укромных местечек. Когда же спустилась черная ночь, и за окнами засверкали цепочки огней, гости стали прощаться. Разыскали своих ребят и не обнаружили Гришку. Куда-то исчез. Даша обошла все тайные места, разбудила Марика, накричала на него и выгнала в прихожую.

– Где же он спрятался? – удивлялись гости.

– А он спрятался так, что его никто не найдёт, – заявила весело Даша и вдруг испуганно всхлипнула.

Гришкин папа заглянул в чулан, приподнял матрац на диване, где лежали подушки, сделал беспечное лицо и стал всех успокаивать – мол, Гришка решил пошутить, незаметно вышел во двор, чтобы ребят попугать. Не оказалось его и во дворе. Гости разошлись один за другим, а Гришкины папа и мама повздыхали и уселись играть в поддавки – так нервам спокойней, и время быстрее летит, а заняться уборкой не было сил. Между тем в окнах соседних домов гасли огни, автомобильный грохот стал затихать.

– Сдаюсь, – оказал отец, сел на телефон и позвонил в полицию – не попал ли мальчик с выбитым зубом в уличное происшествие? Полиция посмеялась – нам и без твоего беззубого хватает происшествий. Сам отец не курил, но достал пачку, которую держал для гостей, и позвонил в больницу. Дежурный доктор сквозь папины всхрипы не мог ничего разобрать, велел заварить чай с малиной, хорошо укутаться и улечься спать.

– Мерси, – поблагодарил отец и расставил шашки. – Начинаем по новой.

И вдруг шашки посыпались на пол. Из холодильника, высадив верхнюю дверцу, вылетел седой старикашка, стал кататься по полу и чихать, разбрызгивая сосульки, но когда родители поймали его, раздели, растерли и закутали в пять одеял, он оттаял и помолодел на глазах, превратившись в ребёнка по имени Гришка. Уложили его в постель, а папа сел на телефон обзванивать гостей – нашелся шутник! На радостях папа выпил чего-то полный стакан, завалился на диван послушать последние известия, но так и заснул, не выключив телевизор.

Счастливый Гришка спал всю ночь беспробудно, набираясь радостных сил, а под утро вспомнил Дашу, весёлые прятки, и от нахлынувших чувств чихнул, да так богатырски, что свалился на пол и закатился под стол. Заглянув к родителям – умотали на службу, – обрадовался, выскочил на улицу и давай чихать без разбору. Чихнёт направо – дерево свалит, чихнёт налево – опрокинет мусорный бак. Возле хорошо ему известного дома сорвал с куста красную розу и зачихнул её прямо на кровать знакомой девочке. Проснётся, увидит розу и удивится: от кого это мне? И за что это мне? Пускай голову поломает. А у другого известного дома зачихнул в окно подобранный на свалке чёрствый батон. Проснётся толстяк от удара, вгрызётся в батон и два зуба сломает на самом виду. Так тебе и надо, обжора!

А в это время проходивший мимо туристский автобус притормозил, туристы замахали руками, приглашая в автобус.

– Едем с нами купаться!

– Тода, спасибо, данке, сенкью,– благодарил он на всех известных ему языках, прямо с ходу впрыгнул в окошко, плюхнулся в кресло и давай чихать на встречные машины.

Как только подъехали к пляжу, Гришка выскочил на берег, расставил ноги пошире и поднял форменный ураган – разметал налетевших чаек, опрокинул парусник, перевернул рыбацкую шаланду, и не избежать бы всемирного потопа, если бы в самый разгар представления не прикатила скорая помощь с гудящей сиреной. Из машины вышла медицинская команда – мужчина, женщина, толстый мальчик с бутылкой швебса и девочка с розой на белом халате. Девочка подкралась сзади и зажала Гришке глаза.

– Не шевелись! А теперь высуни язык!

Гришка проглотил таблетку, очнулся и увидел маму, папу, Дашу и Марика. Они сидели возле его кровати и разгадывали шестиконечный кроссворд.

(из подслушанного)

Теплым июльским вечером на перекрестке в маленьком дачном поселке встретились три велосипедиста. Составили транспорт шалашиком и завели разговор.

– Что-то ты пыльный, – сказал Желтые Шорты Пискле. – Долго ехал?

– А как же, километров 80 просвистел.

– Подумаешь 80 километров! Вот я однажды 800 километров отмахал, – откликнулся Красная Бейсболка.

– Без остановок? – поинтересовался Желтые Шорты.

– Без. Только иногда. Бывало, остановишься, попьешь фанты со спрайтом, сжуешь розовый орбит и, в общем, все.

– Да, розовый орбит вещь полезная. И пузыри из него крупные получаются. У меня один раз пузырь с кулак выдулся. Классная жвачка. – Пискля мечтательно зажмурился.

– Подумаешь, с кулак. У меня однажды с твою голову пузырь получился, – Красная Бейсболка ткнул пальцем в Писклю, – суперская жвачка.

Помолчали. Покидали камешки в ближайшую канаву. На меткость.

– А мне вот таким камешком, – Пискля показал каким, – один отморозок в руку попал. На скорости. Я на велосипеде несся.

– А я неделю назад в дуб на полном ходу врезался. Еле жив остался, – Желтые Шорты показал радужный синяк на коленке.

– Подумаешь дуб. Вот я однажды взял с собой папахена на велике прокатиться. Он, конечно, отстал километров на десять. Я оглянулся посмотреть, как он там, и … наехал на скалу. Так у меня пол-лица не было. Всего йодом облили. Я его до сих пор пью. Сказали, что у меня йода в организме не хватает. – Пискля и Желтые Шорты завистливо посмотрели на Красную Бейсболку.

В общем-то, крыть было нечем. Но Пискля все-таки решил сделать еще одну попытку. Поэтому он спросил Красную Бейсболку:

– А у тебя когда-нибудь зуб разрушался?

Тот не замедлил с ответом:

– А как же. До основания.

Тут к ним подъехал Синяя Майка:

– Привет, мужики! А мы завтра с бабушкой на рыбалку пойдем!!!

Красная Бейсболка брезгливо посмотрел на Синюю Майку, перевел взгляд на Желтые Шорты и Писклю и, получив молчаливое одобрение последних, категорически заявил:

– Катись отсюда, мелкий. С второклассниками не разговариваем. Псих – с бабушкой на рыбалку! Мы сейчас вообще про секс будем разговаривать. Может быть.

(Продолжение. Начало читайте в номере 20)

Хотелось бы узнать, кто такой «человек-оркестр»?

Старинный увеселитель; человек-оркестр! Своим видом он был похож на рыцаря в полном вооружении, На голове у него было нечто вроде шлема/ увешанного металлическими колокольчиками, за спиной – огромный барабан с бубенчиками, по которому человек ударял палочками, имеющими на концах шарики, обтянутые кожей. Палочки были прикреплены у него к локтям, Над барабаном – медные тарелки, приводимые в действие особым приводом, прикреплённым к сапогу На груди, перед подбородком – духовая гармония. Человек дёргал ногой, тряс головой, двигал локтями, дул в гармонию!

Один мой друг узнал где-то, что раньше в Москве водились коровы. Даже на Тверской улице. Это правда?

100 лет назад в Москве некоторые горожане держали коров, Было тогда сосчитано 6698 коров, Две из них благополучно проживали в самом центре города.

Это правда, что в старой Москве на некоторых улицах были такие лужи, которые никогда не высыхали?

В старой Москве на самой середине немощеной Малой Андроньевской улицы (19 век) была лужа – трясина, которая не просыхала даже в очень жаркое лето, Никто не рисковал ездить по этой улице, боялись застрять.

В Охотном ряду торговали охотники, это давно известно. Но не знаю, каких зверей они продавали. Может, медведей, лисиц? А может, только зайцев?

Медведей, лисиц и даже зайцев в Охотном ряду не продавали. Охотный ряд получил такое название, потому что в 18 веке в его лавках продавали дикую птицу А ещё обыкновенных домашних кур и гусей!

Мой переулок называется Ветошный. Почему? Кто-то в старину его тряпками заваливал? Обидно даже. В центре города свалку устраивать!

Никто никогда не заваливал тряпками Ветошный переулок, свалки там не было. А назван он так в 19 веке по выходившему на него ранее Ветошному ряду Верхних торговых рядов, Это же – сама история! На проект торговых рядов был объявлен конкурс, который выиграли архитектор А.Н. Померанцев и инженер В. Г Шухов, И вот появилось длинное сооружение из железа и стекла, в котором был сохранён русский стиль, Ряды заняли целый квартал, ставший неотъемлемой частью всего ансамбля Красной площади. В трёх пассажах разместилось более тысячи магазинов! В Ветошном ряду магазины торговали подержанной, но очень чистой одеждой. Преобладали старинные вещи, Платья Ветошного ряда москвичи покупали охотно, Ведь мода, как вы знаете, повторяется, и устаревшие вещи вдруг оказывались модными!

Это правда, что по Москве в старину ездил паровоз «Меркурий»?

На народных гуляньях, приуроченных к большим церковным праздникам, у Кудринской площади многочисленную публику занимал предмет, впервые появившийся в 1841 году за десять лет до первой в Москве железной дороги, Это был паровоз «Меркурий», Он «выпускал дым из трубы», возил по рельсам на несколько десятков сажен коляски с публикой под полковую музыку Его машинист то и дело дергал за гудок, покрикивал на публику Однако никаких несчастных случаев при поездках зарегистрировано не было!

Продолжение в следующем номере

В конце августа бабушка провожала выстиранных и наутюженных Соню и Ваню в город к родителям. Первый раз в жизни детям посчастливилось ехать домой одним, без сопровождения старших.

Бабушка, раскрасневшаяся от волнения и спешки, бегала по автобусу и, в который раз, повторяла:

– В семь часов приедете, а там мама с папой будут ждать.

– И тетя Настя придёт, – добавил Ваня.

– А она-то чего? – насторожилась бабушка.

– Мама говорит, что она всегда прибегает, когда гостинцы из деревни почует.

Соня посмотрела на брата и громко прошипела:

– Ванька!

– Смотри за Ваней, – полу-плаксивым голосом напутствовала бабушка. – Он поесть захочет или попить, или поспать, или пописать, или ещё чего… Так ты уже большая – следи. Я под сиденье корзинку с продуктами на дорогу поставила.

Тут она для пущей верности препоручила детей другой бабушке – попутчице. Другая бабушка сидела напротив и ласково улыбалась.

– Вы уж проследите, ради Бога. Уж больно они ещё маленькие. А там родители встретят.

– И не волнуйтесь, и не переживайте, – успокаивала попутчица. – Присмотрю обязательно.

Ещё долго бабушка стояла у автобуса. И только, когда загудел мотор, крикнула:

– Соня! – она показывала на то место, где размещался багаж. – Сразу скажи маме, что сверху яйца! Пусть не подавит!

Автобус лениво развернулся на пыльной площади и, не спеша, покатил между заборами и яблонями маленького приморского поселка. Соня в туго повязанном белом платочке в один миг осознала себя взрослой и принялась выполнять бабушкины наказы.

– Ну-ка, не трогай занавеску! – строго приказала она.

Но Ваня, не внимая приказу, молча и уверенно продолжал сдвигать желтую, зацапанную шторку в сторону бабушки-попутчицы.

– Я сказала, не трогай занавеску, она грязная!

– А если мне не видно!

Соня попыталась усадить брата на место, но он отпихнул её и уселся только тогда, когда освободил себе обзор.

Кончились сады и за окном потянулись поля подсолнуха и кукурузы. Солнце только-только поднялось и внезапно ослепило утихших пассажиров. От ярких лучей, как лампочка засветилась коротко остриженная, почти лысая Ванина голова. Он тут же вскочил и полез под сиденье.

– Ты куда? – Соня потащила его обратно.

– Отстань!

– Куда полез? Я спрашиваю!

– Я пить хочу!

– Ты пять минут назад на вокзале два стакана выпил!

– А если я ещё хочу! – Ваня вытянул из корзины большую бутылку из-под «спрайта» с бабушкиным компотом.

– Врун! Ничего ты не хочешь! Давай хоть открою, сейчас весь уделаешься!

– Не уделаюсь! – Ваня стал зубами откручивать пробку и, когда открутил, моментально залил компотом всю грудь и живот.

– Вот неслух, какой! – наконец не выдержала бабушка– попутчица. – Разве можно так себя вести?

Ваня внимательно посмотрел на бабушку и задумался.

– Ведь сестра ж тебе сказала, – обольешься!

Соня воспользовалась поддержкой и отобрала у брата бутылку. А Ваня прильнул к стеклу и притих. Он только изредка поворачивался и с любопытством осматривал бабушку. Она, между тем, завела с Соней разговор:

– Совсем он тебя не слушается, балованный какой.

– А он никого не слушает, – с радостью ответила Соня. – Он всё утро у бабушки деньги требовал, то на «фанту», то на «чупа-чупс». Купил змейку за десять рублей и сразу её разгрыз, а потом выбросил.

– Вот приедете, папка ему ремня всыплет.

Соня, чем далее, тем более оживлялась:

– А папка, когда летом приезжал, он ему уже всыпал!

– Это за что же?

– А он из моря не вылезал и ногами на бабушку замахивался!

– Ой! Вот бандит!

– Он в неё плевался и кричал, что она ему не указка, что ему мама с папой указки.

Бабушка-попутчица одобряла папины действия, а Соня расходилась все больше и больше:

– А он ещё нашел ручную дрель и все арбузы у бабушки на бахче просверлил!

Ваня ёрзал на сиденье, пыжился, но даже не пытался оправдываться, он всё время молчал. Только его стриженая голова постоянно мелькала за спинкой. А Соня, к своему удовольствию, заметила, что её слушает не только бабушка, но и другие пассажиры. Она энергичней стала вспоминать разные эпизоды из тёмной Ваниной биографии и рассказывала их всё громче и громче:

– Он знаете, какой? Он совсем ни с кем не здоровается! К нам тетя Настя пришла, а он её даже не пустил, потому что торт ел.

– Жадный, какой, – сказала женщина в красной кофте.

– Он зимой, когда мы в парке гуляли, доставал семечки из кормушек и грыз, а у нас дома этих семечек полно.

Вскоре пассажиры узнали, что Ваня к тому же ещё очень драчливый и глупый:

– Ему через год в школу идти, а он ни одной буквы не знает!

Ваня сидел у окошка и пальцем выводил на стекле буквы А, Б и В. Но никто не обратил на это внимания.

Перед первой большой остановкой многие пассажиры задремали, а Сонины рассказы постепенно из обличительных превратились в насмешливые и неинтересные. Она рассказывала о том, как Ваня в свой день рождения выпил две бутылки ледяной «кока-колы» и ему стало плохо. Пришлось маме приглашать знакомую медсестру.

– К нам пришла тетя Люба с третьего этажа, чтобы сделать укол, а Ванька орал и попу руками закрывал!

Этот рассказ, вероятно, больше всего огорчил Ивана. Он насупился, согнулся на сиденье, но продолжал молчать.

Как только на остановке открылись двери, он вскочил и самый первый выбежал из автобуса.

– Ты куда? – успела выкрикнуть Соня.

– Не твое дело! – ответил Ваня у дверей.

Пока через толпу Соня с бабушкой выбирались на улицу, от Ивана и след простыл. Его нигде не было. Соня потерянная и испуганная стояла у автобуса и не могла понять, что происходит. Бабушка была собранней, она тоже очень испугалась, но вскоре засуетилась:

– Не бойся! Не бойся! Стой здесь! Я сейчас приду!

Она стала метаться перед маленькой беленой автостанцией, но, видимо, и сама тоже не понимала, куда бежать, что делать.

Только все эти усилия были напрасны, – Иван, как ни в чём не бывало, вышел из невысоких кустов, молча проследовал в автобус и уселся на свое место.

Испуганная бабушка, когда вернулась, тут же ему пообещала:

– Лично всё твоему отцу расскажу! Чтоб отлупил тебя, как следует!

Но Ваня почти не обратил на это внимания, он по– прежнему упрямо молчал.

Автобус всё ближе и ближе приближался к станции назначения, многие опять задремали. Соня всё ещё продолжала что-то рассказывать бабушке и та сочувственно кивала. Вдруг Иван вскочил и громко на весь автобус прокричал:

– А зато у нее вши! – он указывал Соне на голову и радовался. – Она поэтому в платке сидит!

Счастливый Ваня выглядывал из-за спинки и смотрел в глаза встревоженным пассажирам:

– Ей бабушка каждый вечер гребешком на простынь вычёсывала и ногтем давила! А Сонька ревела!

– Ну, ты чего кричишь? – старушка-попутчица стала его усмирять.

– А потому что бабушка сказала, что Сонька в школе позора не оберётся!

Иван теперь с увлечением смотрел в окно и иногда оживленно оглядывался на притихшую Соню.

Бабушка принялась нашептывать ей что-то про дуст, про целлофановый пакет… Ване это было неинтересно. Вскоре он опять вскочил и, показывая на свою голову, обратился к бабушке:

– А у меня нету!

Бабушка махнула рукой:

– Да у тебя-то… Где им там?

Солнце уже не припекало, день клонился к вечеру. Иван с утра думал, как будет радоваться приезду домой, как расскажет родителям о своих приключениях, но постепенно эта радость приутихла. Он постоянно косился на Соню и уже сожалел о своем поступке. Соня, как-то по особенному, смотрела в пол и молчала. Ване стало не по себе:

– Чего ты? – тихо спросил он.

Она ему не ответила. Вместо ответа Соня поджала губы и тихо заплакала.

Через какое-то время донесся голос бабушки– попутчицы:

– Ну вот, то ругались весь день, теперь оба плачут!

У Ивана, видимо, совсем сдали нервы, после бабушкиных слов он стал рыдать на весь автобус. А, когда она решила его утешить, схватил Соню за руку и закричал:

– Прости меня, Сонечка! Я больше не буду тебя обижать!

Мама с папой стояли на шумной, многолюдной остановке, они с нетерпением ждали своих детей. Автобус не опоздал, и вскоре вся семья стояла вокруг больших дорожных сумок и корзин. Бабушка-попутчица передала Соню и Ваню с рук на руки и сказала:

– Очень хорошие дети! Дружные! Весёлые!

Потом родители, кое-как захватив вещи, понесли их на стоянку такси, а дети наперебой рассказывали им свои новости. Бабушка всё ещё смотрела вслед своим попутчикам. На стоянке им случайно встретилась какая-то знакомая женщина.

«Тетя Настя, наверное», – подумала бабушка и отправилась по своим делам.

Напугал

Я забрался под кровать,
Чтобы брата напугать.
На себя всю пыль собрал.
Очень маму напугал.

Батон

С длинным батоном под мышкой
Из булочной шёл мальчишка.
Следом с рыжей бородкой
Пёс семенил короткий.
Мальчик не оборачивался,
И батон укорачивался.

Варенье

У Сергея нет терпенья,
Он руками ест варенье.
Слиплись пальцы у Сережи,
Приросла рубаха к коже.

Ног от пола не отнять,
Рук от ног не оторвать.
Слиплись локти  и колени.
Уши склеило варенье.
Раздается жалкий всхлип.
Сам к себе Сергей прилип.

Атлет

Один легкоатлет
Имел пристрастие к котлетам.
И вот через год от котлет
Стал он тяжелоатлетом.

Комары

Мой приятель Валерий Петров
Никогда не кусал комаров.
Комары же об этом не знали
И Петрова часто кусали.

* * *

— Что ты делаешь?
— Двойку стираю.
— Я этого не одобряю.
— А как ты сам поступаешь?
— Я просто весь лист вырываю.

Как-то раз купила Марфуша на рынке Золотую Рыбку. Вернулась домой, выпустила её в аквариум, стоит, любуется. Папа подошёл.

– А интересно, – говорит, – три желания она может исполнить или нет?

Но тут у него мобильный телефон сработал, и он сразу по делам заторопился, даже Марфушу не приласкал.

– Ты можешь исполнить три моих желания? – спрашивает Марфуша Золотую рыбку.

А та к поверхности воды подплыла, голову из воды высунула и отвечает:

– Загадывай.

– Сделай так, чтобы меня все любили!

– Исполнено, – сказала Золотая Рыбка и ушла под воду.

И сразу в комнату через открытую балконную дверь голуби, воробьи, вороны слетаться стали. Вокруг Марфуии кружат, кричат, на плечи ей садятся, едва люстру не разбили. Кот Русый проснулся, Марфушу в ногу бодать принялся, на руки просится, шагу ступить не даёт. А тут звонок в дверь.

Марфуша от голубей отмахивается, кота ногой отпихивает. Кое-как до двери добралась. Открыла её, а за порогом человек с рюкзаком. В руках россыпь горного хрусталя держит.

– Это тебе, Марфуша, от альпинистов в знак нашей любви, – говорит. – Можно мы твоим именем горную вершину назовём?

– Ну назовите.

А за альпинистом уже директор хладокомбината с двумя ведрами сливочного мороженого стоит, дядя Вова с огромной щукой в руках с ноги на ногу переминается, управляющий игрушечной фабрикой с ящиком новых игрушек. И ещё люди со свёртками и баулами подходят. Через два часа от подарков квартира ломиться стала.

Пришлось на дверь табличку повесить:

ПРИЕМ ПОДАРКОВ ВРЕМЕННО ПРЕКРАЩЁН

Повздыхала очередь, пороптала немного и разошлась. Выгнала Марфуша из квартиры птиц, закрыла в ванной комнате кота. Наелась мороженого, наигралась игрушками, пошла гулять. Но только вместо гуляния одно мучение получилось. Прохожие на неё влюбленные взгляды бросают, кланяются, счастья желают, богатства и выйти замуж за саудовского шейха. С балконов ей цветы бросают. Учительница русского языка Ольга Васильевна догнала и просит:

– Марфуша, радость моя, можно я тебе пятёрку с плюсом за год поставлю?

А хотела только четвёрку с минусом.

– Можно, – отвечает Марфуша. – Не возражаю.

Рядом машина остановилась, мэр города вылез.

– Марфуша, любовь наша. Разреши вручить тебе эту награду!

И медаль ей на платье вешает: «ЛЮБИМАЯ ДЕВОЧКА ГОРОДА».

За машиной вертолёт приземлился. Из вертолета спикер государственной думы вылез, на колени встал:

– Марфушенька, счастье наше! Не откажись открыть заседание государственной думы!

Делать нечего, пришлось в вертолет лезть. Депутаты Марфушу встретили аплодисментами.

– Слава Марфуше! – кричат. – Да здравствует всеми любимая девочка Марфуша! Ура-а-а!..

И понесли на руках к трибуне. А там уже табурет перед микрофоном приготовлен. Забралась Марфуша на табурет, микрофон поправила и говорит:

– Дорогие взрослые! Нам, детям, всегда не хватает вашей любви. Гладьте нас, пожалуйста, чаще по головам, ругайте нас меньше, а хвалите больше! И ещё. Пожалуйста, любите друг друга тоже. Спасибо! У меня всё.

Депутаты тут же приняли закон «О ВСЕОБЩЕЙ ЛЮБВИ», который обязывал всех граждан страны любить Марфушу.

У Марфуши от таких дел голова кругом пошла. Дернула она спикера за пиджак и говорит:

– Дяденька спикер, что-то мне домой захотелось.

Спикер тут же распорядился доставить Марфушу назад, к самому дому. Но вертолёт только за два квартала от Марфушиного дома смог приземлиться. Ближе все улицы людьми заполнены, яблоку негде упасть. Все Марфушу хотят видеть, все хотят её по голове погладить, все хотят её приласкать и вкусненьким угостить. И всюду лозунги, транспаранты:

МИР, МАЙ, МАРФУША!

МАРФУША – НАШЕ СЧАСТЬЕ!!

МАРФУША, МЫ ТЕБЯ ЛЮБИМ!!!

И много ещё чего.

Кое-как протиснулась Марфуша сквозь толпу, добралась до квартиры. Открыла дверь, перевела дух, подошла к Золотой Рыбке, просит:

– Золотая Рыбка, сделай так, чтобы всё было по-прежнему.

– Сделать-то сделаю, – отвечает ей Золотая Рыбка. – Только скажи мне, что тебе не понравилось?

Посмотрела Марфуша на птиц за окном и говорит:

– Не хочу, чтобы меня все любили. Пусть меня только те любят, кого я тоже люблю.

– Принято, – произнесла Золотая Рыбка и ушла под воду.

И отлетели от окон все птицы, разошлись внизу люди, радио перестало транслировать гимн «Я люблю тебя, Марфуша», а из ванной послышались крики кота.

Освободила Марфуша кота, взяла его на руки.

– Прости меня, неразумную, Бусый!..

И кот соскучился по марфушиной ласке, носом ей в шею ткнулся, лапами обнял и говорит:

– М-р-р… мур-р-р… мур-р-р…

Мам!
Я уже сам!
Я ветер встречаю стоя!
Хотя я так ещё мал –
Даже не знаю: кто я!

Жил у нас во дворе ещё один дурак. По имени Сеня.

Привезли как-то в наш двор бочку кваса. Сеня одну кружку выпил, вторую, третью… четвёртую… пятую… шестую… седьмую… восьмую… девятую, десятую, одиннадцатую, двенадцатую… Тринадцатую, четырнадцатую… и все большие!

Ему кричат:

– Сеня, хватит пить, а то лопнешь или описаешься!

А он уже девятнадцатую пьёт.

А потом и двадцатую выпил, а потом – и двадцать первую… В общем, всю бочку опустошил. А потом ещё вторую бочку. А потом стал третью допивать. Тут к нему подошла очень красивая девушка и говорит:

– Я тоже люблю пить квас, только понемножку, – взяла себе маленькую кружечку и стала пить маленькими глотками.

Пока она пила из своей маленькой кружечки, Сеня допил третью бочку и говорит девушке:

– Я тебя люблю, выходи за меня замуж!

А она ему отвечает:

– Я, Сеня, с удовольствием вышла бы за тебя замуж, и мы с тобой всю жизнь пили бы квас в любви и согласии, но только не бывать этому!

– Это почему же? Ик! – спрашивает Сеня.

– Да потому что ждёт меня в Космосе мой жених – громадный железной робот по имени Морданбаунт.

– Ты его любишь? – спрашивает Сеня.

– Дурак ты, – отвечает девушка. – Разве эту железку можно любить? Меня от него тошнит, но только делать нечего, придётся выйти за него замуж, а не то он от злости врежется в Землю, и наша планета расколется на две части!

Сказала так бедная девушка, надела быстренько скафандр, села в маленькую ракету и полетела в космос.

Мы ей с нашего двора все махали!

А Сеня-дурак разволновался, ещё пару кружек выпил и побежал на космодром. Там он сел на космический грузовоз с самой большой грузоподъёмностью, потому что у него в животе плескалось целое озеро кваса, и полетел в ту же самую сторону, что и любимая девушка.

А громадный робот по имени Морданбаунт увидел Сенин грузовоз, схватил его своей железной лапой и… засунул себе в ухо. Там, у него в голове, было большое помещение для гостей. Вылез Сеня из корабля, смотрит – а внутри у робота полным-полно всяких лампочек, электрических проводов и кнопок.

А выхода нет. И любимой девушки тоже!

А главное, ужасно захотелось ему… в туалет. Ужасно захотелось!

Он же на Земле ни разу не сходил, представляете?!

Стал искать туалет. Искал-искал… нету!

А Робот тем временем готовился к свадьбе – смазывал самого себя маслом, чтобы не заржаветь.

А наша девушка находилась в грудном отсеке. Там робот устроил для неё роскошную спальню. Но она всё равно горько плакала, вспоминая Сеню и надевая подвенечное платье.

А дурак Сеня всё туалет искал. Но так и не нашёл.

И описался. Да так сильно! Всего робота затопил.

Лампочки замигали, провода задымились. Произошло даже короткое замыкание. А из Сени, из дурака, всё льётся и льётся! Робот дёргаться стал, заикаться, и даже ржаветь начал в некоторых местах. Соображать совсем перестал, превратился в большую кучу металлолома… и развалился на куски.

Смотрит Сеня – летит любимая по космосу! Но живая и невредимая. Это потому что она подвенечное платье надела поверх скафандра. Прилетели они на землю, приземлились прямо у нас на дворе.

Мы их ждали. Свадьбу сыграли. Столько радости было, смеха!..

А квасу сколько было…

На траву легла коза

На траву легла коза.
Над козой гремит гроза.
Скорчилась верёвка
Чёрною подковкой.
В три окошка смотрит дом
На деревья под дождём.
Я сижу в одном окне,
Ливень нравится мне.
Бабушка сидит в другом
И ругает громкий гром.
В третьем сохнет кошка –
Мокрая одёжка.
Только как же мы в грозу
Все забыли про козу?

Ванька-Встанька и Санька-Спанька

Все знакомы с Ванькой-Встанькой,
Но не знают Саньки-Спаньки.
Ваньку не уложишь спать,
Саньку не заставишь встать.
Не лежится Ваньке-Встаньке,
Сладко спится Саньке-Спаньке.
Ванька всё спешит куда-то,
На рассвете будит брата,
Санькину трясет кровать:
- Хватит, Санька-Спанька, спать!

Если б этот Ванька-Встанька
Был хотя б немножко Спанькой,
Если б этот Санька-Спанька
Был хотя б немножко Встанькой,
Не было тогда бы Встаньки,
Не было тогда бы Спаньки –
Был тогда бы просто Ванька,
Был тогда бы просто Санька.

Тапир

Тапир слона копировал.
Нос не дорос тапировый.

Изо всех на свете игр

Изо всех на свете игр

Догонялки любит тигр.

А бедные козлятки

Предпочитают прятки.

Милая тетушка Манная Каша

Милая тетушка Манная Каша,

Наша любимая, сладкая наша!

Не уставали мы Вас обожать.

Что же заставило Вас убежать?

— Ваша рассеянность, — шепчет плита,

Манною кашей вся залита.

Зайцы на кеды косились

Зайцы на кеды

косились, косились,

А купить поскупились.

С тех пор – босые.

С тех пор – косые.

Зинаида Алексеевна проснулась и увидела, что по стенке ползают муравьи. Но самое странное было то, что у каждого муравья из головы торчала антенна.
«Или марсиане, или… ещё кто-нибудь», – подумала Зинаида Алексеевна.
– Вы кто? – спросила Зинаида Алексеевна.
Ответа не последовало, но в ухе стало щекотно.
Хаотическое движение муравьёв организовалось и превратилось в бегущую строку: «Надо идти на работу, – читала Зинаида Алексеевна, – это ужасно. Там Муравьёв, который опять будет разговаривать под водой».
И Зинаида Алексеевна поняла, что это не инопланетяне, а её собственное подсознание.
Она встала, надела купальный костюм, ласты, маску, баллоны с кислородом и пошла в школу, где работала учительницей по подводному плаванью.

Живет в каракуле овца
На солнечной полянке –
Весьма красивая с лица
И вкусная с изнанки.

По небу летел самолетик.
Сидел за штурвалом пилотик.

А следом летел самолет,
Его вел отважный пилот.

А следом летел самолетище,
Был в нем огроменный пилотище.

А следом летело такое,
А следом летело ТАКОЕ,
А СЛЕДОМ ЛЕТЕЛО ТА-А-КО-Е,
Что мне не давало покоя:
Ну ладно, ТАКОЕ – летит…
Но страшно подумать,
И страшно представить,
Кто ТАМ за штурвалом сидит?

* * *

Щенок Проня старательно изучал жизнь обитателей своей родной деревни Озерки.

Вечером, вернувшись в конуру, он гордо заявил матери, дворняге Белке:

– Му-у-уу! Куд-кудах-куда! Бе-е-е! – И, подумав, добавил: – Чик-чирик!

Белка навострила уши и ахнула:

– Где ты такому научился! Вот и отпускай ребенка гулять одного, гав!

* * *

Щенок Проня сидел на траве в тени забора и время от времени вертел головой.

Подошёл цыплёнок Цыпа и вежливо спросил:

– Скажи, пожалуйста, Проня, что это ты здесь делаешь?

Проня пристально посмотрел на цыплёнка и объяснил:

– Я охраняю дом и двор! И огород заодно тоже охраняю!

– Можно, я тоже попробую охранять двор и дом? – робко попросил Цыпа.

– Попробуй, – согласился добрый Проня.

Цыплёнок уселся рядом со щенком на травке в тени забора и начал вертеть головой.

– У тебя получается, – с уважением признал Проня.

* * *

На лугу паслась большая пёстрая корова Маня. Щенок Проня спросил корову:

– Скажите, уважаемая Маня, это вы только что грозно и раскатисто лаяли и рычали?

– Нет, конечно, – очень удивилась корова.

– Хорошо, – огляделся по сторонам щенок Проня. – Тогда спросите то же самое у меня!

* * *

Щенок Проня бежал по тропинке и вдруг увидел улитку. Проня остановился и предложил:

– Дорогая улитка! Хотите, я вас немного прокачу на себе? Подвезу то есть!

– Благодарю вас, Проня! – вежливо отказалась улитка. – Но если вам приятна моя компания, давайте пойдем дальше рядом. Станем смотреть по сторонам и неторопливо разговаривать…

* * *

Щенок Проня погнался за мотыльком и не заметил, как выбежал за околицу и оказался на опушке леса.

А там, в малиннике, ворочался и урчал от удовольствия кто-то огромный и косматый.

– Здравствуйте, вы кто? – спросил незнакомца Проня.

– Я медведь, – отвечал косматый, уплетая спелые ягоды.

Проня оглядел бурого незнакомца со всех сторон и строго заметил:

– Медведи у нас не водятся!

Косматый великан смутился, с грустью посмотрел на несъеденную малину, вздохнул, поднялся и вперевалочку поплелся в глубь леса.

«Неловко как получилось, – смутился щенок Проня. – Медведя вот прогнал… ненароком…»

– Э-эй, постойте, тяв! – залаял Проня вслед лесному хозяину. – Медведи у нас не водятся, это правда! Но заходят иногда… малиной полакомиться! Угощайтесь на здоровье!

* * *

На лугу волшебно пахли ромашки. Журчал ручей. Пёстрая корова Маня задумчиво жевала траву.

– Ах, какая необыкновенная красота! Какой вид! – невольно залюбовался щенок Проня. – Луг! Ромашки! Большая пёстрая корова!

Маня услышала и подошла к щенку поближе.

– Где корова? – удивленно спросила она. – Не вижу никакой коровы! Пожалуй, с коровой было бы намного красивее!

– Сейчас, сейчас! – заволновался Проня. – Дорогая Маня, вы только представьте себе, будто корова – это я! Му-у-у, гав-гав!

Проня вприпрыжку помчался на середину лужка, к ручью. Корова Маня задумчиво посмотрела ему вслед:

– Луг… Ромашки… – наконец решила она. – На лугу резвится смешной ушастый щенок… Что ж, мило… Очень мило!

Мы жили в огромном доме. И в нём жило соседей полным-полно. Они очень любили нас и ходили к нам в гости. А мы очень любили их и ходили к ним. И вот так мы друг к другу ходили. Лишь не было случая проявить любовь. Как назло, не случалось бед. Никто в помощи не нуждался, и мы только ходили.

Беда пришла внезапно. Из пятой квартиры ушёл мальчик Петя. Ему было только три года, и он ушёл куда-то из дома в раскрытую настежь дверь. Весь дом всполошился, как по тревоге, и все отправились Петю искать. Все жильцы разбежались по городу.

Петина мама помчалась в больницу: она решила, что Петя там, раз он один ушёл из дома.

Один из жильцов пошёл на пристань.

Другой жилец побежал на вокзал, он тоже что-то имел в виду насчёт железной дороги.

Сосед, что жил напротив, позвонил в отделение милиции. Он сказал, что пропал ребёнок, имеющий очень веселый нрав.

Один жилец рыскал по магазинам и искал Петю там, где игрушки.

Но всех перекрыл дядя Вася. Он разыскивал Петю во всех пивных и потерялся внезапно сам.

Все дотемна искали Петю, все бродили по городу целый день.

А Петя кушал извёстку со стенки в самом конце коридора.

Однажды, когда бабушка отправилась по делам, на улице за ней увязался бездомный автобус. Он был очень пыльный, со спущенной шиной, мятым боком и треснутым стеклом. И совершенно один – ни водителя, ни пассажиров.

Бабушка на базар и он за ней. Бабушка в булочную – он у двери ждёт. Бабушка в парикмахерскую – он заглядывает в окно, скоро ли она освободится?

Бабушка вышла из парикмахерской и – быстрее через дорогу, в парк. А там спряталась за большой клумбой. Но автобус её нашёл по следам и радостно кинулся к ней.

– Кыш! – бабушка приподнялась из-за клумбы и махнула на него рукой.

Автобус испуганно отпрянул и попятился назад. Но бабушке тут же стало его жаль:

– Ладно уж, следуй за мной!

И она привела его в наш двор. Потом вынесла тёплой воды, вымыла его, накачала насосом шину, выправила вмятину, склеила треснутое стекло. И бросила мягкий коврик в кабину, чтоб автобус мог отоспаться.

За ночь мы с бабушкой несколько раз просыпались и выглядывали в окно – как он там?

А утром пришла газета. В ней было объявление: «Потерялся автобус, окрас жёлтый, приметы – старый, вмятина на боку, стекло треснуто, характер жизнерадостный. Нашедшего просим вернуть за вознаграждение».

– Тоже мне, – сказала бабушка. – Чуть что, сразу вознаграждение. Смотрели б лучше, чтоб не убегал! – Она вздохнула и пошла звонить по номеру, обозначенному в газете.

Дикобраз

Не может, как люди,
Спать дикобраз.
На спину лёг -
Изодрал матрас.
Лёг на живот - 
Порвал одеяло.
Вот и спит, образина,
Везде, где попало.

Носорог

Как-то маленький сурок
В срок
Не выучил урок.
Из-за этого
Сурка
Все бранили
Свысока.

В то же время
Носорог
Тоже
Не учил урок.
Но за это
Носорога
Не судили
Слишком строго.

Носорог ведь -
Не сурок!
Да и папа -
Носорог!

Медведи

Медведь
Беседует с медведем:
- Давай
в медвежий край
уедем!

Медведь на это
Говорит:
- Болезнь
Медвежья
Не велит!

Вечер

Бродит лев по бульвару.
Страшно ему в Москве.
Над ним колдует январь
С оттепелью в рукаве.

Лев осторожно ступает,
С дорогой снежной на Вы.
И ветер легко осыпает
Одуванчик
Его головы.

Звучит футбольный марш. Я легко, не спеша выбегаю на поле. За мной – вратарь и вся команда. Мы выходим, чтобы выиграть. Сегодня, в день финала «Кожаного мяча», болеют только за нас. Свисток! Я отдаю мяч направо, получаю обратно… Игра началась. Резкий рывок вперёд, навешиваю в центр, удар головой! Рядом со штангой. Ничего, это только пристрелка. Диктор объявляет составы команд. После моей фамилии трибуны взрываются бурными приветствиями. Меня любят. Я отвечаю молниеносным сольным проходом. Обвожу одного, второго, третьего, четвёртого, удар – в акробатическом прыжке вратарь с огромным трудом переводит мяч на угловой. Я подаю. Закручиваю, вратарь отбивает кулаком, а я – тут как тут. Мяч снова у меня. До ворот три метра… Пушечный удар левой! Мяч летит высоко-высоко, намного выше ворот. Трибуны свистят.

Я падаю на колени, хватаюсь за голову, катаюсь по траве. Вратарь сочувственно похлопывает меня по плечу, защитники помогают подняться. Я встаю, подхожу к телевизору и переключаю его на вторую программу.

Звучит марш «В хоккей играют настоящие мужчины». Я легко, не спеша выкатываюсь на лед…

Уши можно мыть — это знают все. А что ещё можно делать с ушами? Об этом расскажет

УШАРИЯ, или Правила Пользования Выражениями об ушах.

1. Если ваш знакомый будет вам НАДУВАТЬ в УШИ (сплетничать), не стоит РАЗВЕШИВАТЬ УШИ. Лучше ДЕРЖАТЬ УШКИ НА МАКУШКЕ, а не ХЛОПАТЬ УШАМИ. И заодно сказать ему: «Не надо ВИСЕТЬ у меня НА УХЕ (ябедничать)».

2. Если вашему знакомому МЕДВЕДЬ НА УХО НАСТУПИЛ, а он УВЯЗ ПО УШИ (полностью увлечен) в музыке и своими песнями уже ПРОЖУЖЖАЛ УШИ, не стоит НАВОСТРЯТЬ УШИ (прислушиваться), иначе можно РАСТЕРЯТЬ УШИ (заслушаться). Просто эти песни ПРОПУСТИТЕ МИМО УШЕЙ. Он подумает, что вы ТУГОВАТЫ НА УХО, и отстанет.

3. Когда вы УПЛЕТАЕТЕ ТАК, ЧТО ЗА УШАМИ ТРЕЩИТ и НЕ ВЕРИТЕ СВОИМ УШАМ, слыша этот треск, и он вам УХО РЕЖЕТ, — не расстраивайтесь! Пусть вам завидуют те, кому такого аппетита НЕ ВИДАТЬ КАК СВОИХ УШЕЙ.

Выучив эти правила, вы овладеете УШАРИЕЙ, и тогда ваши уши всегда будут длинные и острые, широкие, угластые, крупные, стоячие, самые ушастые.

Жили-были в Африке два пумирика: Тратитучик и Молифамик. Пумирики – очень древние животные. Даже никто не может сказать, на кого они похожи. И, наверно, в Африке Тратитучик и Молифамик были единственными пумириками. А, возможно, они были и единственными во всём мире. Но только этого никто не знал.

А всё-таки они очень дружили. Они дружили так долго, что иногда стали одинаково думать. Их любимой игрой были прятки. И вот один раз они решили сыграть и начали искать место для игры. Они нашли большую поляну, и началась игра. Тратитучик думал, что ему нужно спрятаться, а Молифамик его будет искать. Но поскольку они думали одинаково, то Молифамик тоже спрятался. Но никто этого не знал.

Один моряк, который собирал, а потом продавал кокосовые орехи, взял два кокосовых ореха с той поляны. Почему именно их? Никто этого не знал.

Он поплыл в Испанию и продал кокосовые орехи повару. А в них ещё сидели бедные пумирики. Но никто этого не знал.

Повар взял кокосы и положил их на стол, а сам пошёл обедать. Первый орех пошевелился и, наконец, открылся, и из него вылез уставший Тратитучик. Он вылез из кухни и через дырку в стене вышел на свободу. И он подумал: «Надо плыть в Африку и вернуться к моему Молифамику». Но поскольку они думали одинаково, то Молифамик тоже вылез на улицу и подумал то же самое. Но никто этого не знал.

Тратитучик стоял у моря и размышлял: «Надо построить плот и на нём переправиться в Африку». И Молифамик подумал то же самое. Но никто этого не знал.

Вскоре оба плотика подплыли к Африке.

– Я знал, что я тебя найду, милый Молифамик! – закричал Тратитучик.

– Я тоже знал, что я найду тебя, Тратитучик, – обрадовался Молифамик.

Но никто, кроме них, ничего не знал.

Темно…

Мы живём в темноте.
Темно, темно, темно...
В темноте войн и убийств.
Темно, темно, темно...
Никто не может нам помочь.
Темно, темно, темно...
Так и будет темно...
Никто не зажжёт свечу справедливости.

* * *

Что же мне нарисовать?
Небо. Солнце. Птицу. Воду.
Или просто посмотреть в окно?..

Муки творчества

Сижу я на уроке чтения,
Сочиняю стихотворение.
Оно не получается,
А Попков кривляется.

О, этот чудный летний день,
И как скользит недвижно тень
По зарослям густым и ярким,
По рощицам сухим и жарким!..
О, этот чудный летний день,
Когда стоит в цвету сирень.
Когда закаты молодые
Гремят, как трубы духовые!..
И всё прекрасно там всегда,
Где лето.
Лето – это да!

На набережной Москва-реки стоит большой дом. Ещё совсем недавно на его восьмом этаже размещалась мастерская художника. Из окон было видно, как проплывают по реке огромные пассажирские теплоходы, неторопливо идут самоходные баржи, а над поверхностью воды парят красавицы-чайки.

Целыми днями рисовал художник иллюстрации для детских книг и журналов. Он был мастером своего дела, сказочником, каких мало на свете.

Известно, что в сказках время движется в обратную сторону. На рисунках художника все реки и озёра были сухоходными. Сотни колёсных пароходов, шлёпая по воде деревянными лопастями, выбрасывали в небеса клубы густого чёрного дыма. А там, под облаками, раскинув руки в свободном полёте, парили люди, изредка пролетали коровы или лошадь, везущая воз сена.

Сам художник часто садился в старинную карету и пускался в опасные путешествия по разным странам. Он встречался с рыцарями и королями, любил беседовать с великанами и шутами. Но больше всего любил художник освобождать прекрасных принцесс, запертых в пещере ужасным огнедышащим драконом. Все драконы, вампиры, чародеи и прочая нечисть, как огня, боялись нашего художника: нрава он был весёлого и умел так высмеять в своих рисунках какого-нибудь злодея, что все вокруг начинали безудержно хохотать над ним. А мы знаем, что любой, даже самый страшный людоед, если его осмеют, немедленно теряет всю свою силу.

А теперь – о грустном. Как я ни медлил с окончанием своего рассказа, время подошло узнать вам о печальном исходе последнего поединка нашего отважного сказочника. Подкралась к нему злая болезнь – коварная, неизлечимая. Долго сражался с ней художник, но не сумел одолеть, так как не знал, как она называется. И врачи не знали. Поэтому и помочь не сумели.

Горько писать об этом. 25 сентября скончался наш большой друг, великий сказочник, народный художник России, член-корреспондент Российской академии художеств

ЕВГЕНИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ МОНИН, –

яркий, самобытный талант.

С нами осталась память о чудесном, мудром и сердечном человеке. С нами остались его прекрасные работы, замешанные на самой высокой и чистопробной, на жизненной правде, которая никогда не умирает.

Вечная ему память и Царствие Небесное.