Здравствуй, дорогой читатель! Меня зовут Кукумбер. Такое смешное и непонятное у меня имя. Вообще-то это слово переводится с английского языка как Огурец. Поэтому я немного на него похож.
Этот номер я подготовил специально для дошколят. В нем собраны лучшие стихи, сказки, рассказы, которые были напечатаны в моем журнале за три года. И, конечно, лучшие рисунки.
Кричи «Ура!», бей в барабаны и бубны, прыгай до потолка и радуйся: ведь у тебя теперь есть свой журнал! Если взрослым некогда тебе почитать, то поскорее научись читать сам. Хоть это и нелегко, но тебя ждет награда — замечательные приключения в мире Фантазии, куда тебя поведут лучшие писатели нашей страны.
(про маленькое)
Если я был бы маленький-маленький гном,
Я б умывался каплей одной дождя,
Я бы на божьей коровке ездил верхом,
Удочку прятал в дырочку от гвоздя.
Я под дверями бы запросто проходил,
Мне бы комар казался большим орлом,
Блюдце — широким озером, если б я был…
Если б я был маленький-маленький гном.
Я бы ни папу, ни маму обнять не мог,
Разве мизинчик, и то — не наверняка,
Я бы в испуге шарахался из-под ног
Даже полуторамесячного щенка.
Если бы мне подарила конфету «Полет»
Тетя, которая очень любит меня,
Я бы конфету эту ел целый год,
Фантик один разворачивал бы полдня.
Чтоб написать короткое слово «привет»,
Я бы с неделю ворочал вечным пером…
(Эти стихи я писал четырнадцать лет,
Я ведь и есть маленький-маленький гном).
– Помоги, Медвединька, помоги!
– Что с тобой, Ёжик?
– Не знаю. Плохо мне.
Медвежонок обошел Ёжика со всех сторон, пощупал голову:
– Здесь не болит?
– Нет.
– А тут?
– Не-а.
Было раннее утро. Пели птицы. Все цвело.
– Посмотри, какое солнышко! – сказал Медвежонок.
– Вижу.
– Послушай! Слышишь, как птицы поют?
Ёжик кивнул.
– Ты мне расскажи поподробней, – сказал Медвежонок. – Вдвоем мы с тобой что-нибудь придумаем.
– Понимаешь, – сказал Ёжик. – Страшно мне.
– Да почему?
– Радости нет, – сказал Ёжик. – Бывало, проснусь, увижу солнце и радуюсь. А теперь – нет.
– Радости нет… Радости нет… – забормотал Медвежонок. – Да почему же это у тебя нет радости?
– Не знаю, – Ёжик закрыл глаза.
«Что же это может быть? – думал Медвежонок. – Что же это могло случиться, чтобы от Ёжика убежала радость?»
Он сказал:
– Не может такого быть! Это тебе показалось, и все. От кого-от кого, а уж от тебя ни за что не может убежать радость. Она где-то спряталась, понял?
– Где?
– В животе.
Они вдвоем внимательно осмотрели ежикин живот.
– Или вот под мышкой!
Ёжик поднял лапу.
– Или… знаю! – закричал Медвежонок. – Мы оставили ее на реке! Помнишь, когда солнце садилось, что-то радостное-радостное перебежало на тот берег?
– Солнечный заяц, – сказал Ёжик.
– Как же! Заяц! Это была твоя радость. Бежим!
И они помчались к реке, увидели ее всю-всю, сияющую в восходящем солнце, и огромная, горячая ежикина радость, вся в остреньких иголочках, как сам Ёжик, выскочила из кустов, перебежала по воде и вернулась к Ёжику.
— Расскажите, был каков
Ваш приятель Коробков?
— Наш приятель Коробков
Съел весь торт и… был таков!
Первый мой молочный зуб
В коробок я положил.
Мой второй молочный зуб
Рядом голову сложил.
Третий и четвертый зуб
Наскочили на орех.
Пятый закачался вдруг
И остался во дворе.
А шестой молочный зуб
Ест со мной молочный суп.
Он мечтает подрастИ
И стать зубом мудростИ.
— Дятел! Дятел!
Ты не спятил?
Весь асфальт перетолок!
— Я не дятел.
Я не спятил.
Я – отбойный молоток.
Чтобы мне купили кошку,
Я поплакала немножко,
Но, смотрю, для носорога
Мне придётся плакать много,
Потому что мама против,
Потому что папа против
Говорят, что хуже кошек
Носороги мебель портят,
Что едят они не кашу,
По асфальту не гуляют,
Что воспитанных, домашних
Носорогов не бывает.
Папа с мамой смотрят строго.
Громко плачу у окошка.
Раз вчера купили кошку,
Завтра купят носорога.
Лопоухая собака
Шла в сиреневых галошах
Шла, пугая всех прохожих
Явно чем-то необычным.
Призадумалась собака:
«На людей я не похожа,
Но хочу ходить в галошах!
Разве это неприлично?»
Люди шли и удивлялись,
И собаку обходили.
А собака, обижаясь,
Молча складывала крылья.
Меня интересует, почему Большая Дорогомиловская улица так называется. Может, там продавали очень дорогие вещи? Покупать их, конечно, не все могли, а смотреть все приходили. Так?
О Большой Дорогомиловской из уст в уста передавалось следующее. В конце 16 века здесь были поселены переведенные из села Вязем «государевы ямщики» – крестьяне, освобождённые от всех повинностей, но зато обязанные нести «ямскую гоньбу» – перевозить пассажиров и грузы. В следующем веке здесь продолжали жить ямщики, По воспоминаниям московских старожилов ямщики возили москвичей в города и сёла по Можайской дороге, брали за провоз дорого, но зато возили быстро – «дорого да мило!» Отсюда якобы и Дорогомилово. Кроме народной версии, существует неуточненная историческая; можно предполагать, что здесь находились в XIII веке владения новгородского боярина Дорогомилова.
Объясните, пожалуйста, про Крымский мост. По нему ездят в Крым?
Много сотен лет назад на месте Крымского моста был брод. Этот брод, как и примыкающий к нему береговой проезд, именовался Крымским по посольскому двору крымского хана, стоявшего здесь в 16-18 веках. Так что Крымский мост вовсе не указывает направление на Крым.
Моя бабушка сказала, что пирожное «наполеон» изобрел сам Наполеон. Он любил всякие сласти, умел их готовить и угощал своих солдат. Это правда?
Когда отмечался 100-летний юбилей Отечественной войны 1812 года, в Москве появилось новое пирожное – слоеное с кремом, нарезанное треугольниками – в них предлагалось видеть наполеоновскую треуголку. Придумали пирожное московские кондитеры, название его осталось до нашего времени. но само оно уже давно не треугольное. Все версии про кулинарные способности Наполеона и про то, что он был сластёной, просто забавные выдумки.
Посёлок Сокол почему так называется? Мой брат говорит, что там у какого-то хозяина имелся самый лучший в Москве сокол-охотник. Он летал над местностью и высматривал добычу.
Посёлок Сокол у Волоколамского шоссе основан в 1928-1933 гг. И назван так по имени уже жившего здесь агронома-животновода Сокола, который разводил в своём дворе породистых свиней.
Это правда, что в Москве есть такой дом, в котором лифт выскакивает на крышу? А ещё дальше он может лететь?
В 1916 году в Большом Гнездниковском переулке был построен десятиэтажный дом – московский небоскрёб. С его крыши разрешалось за плату обозревать Москву. На эту крышу людей доставляли три быстроходных лифта (ни один из них, конечно, не летел в небо). Здесь, на крыше, играл оркестр, а зимой даже был каток! Дом построил и был его первым владельцем замечательный инженер Э.К. Нирнзее.
(Другие выпуски Потешных прогулок вы найдете в номерах 21 и 22, если вы их пропустили)
Пришла я выступать в один московский детский дом. В зале собрались ребята-младшеклассники. Расселись. Повытаскивали из карманов сухари – и давай грызть.
– Спрятать сухари! – требуют воспитатели. – Некрасиво! Неуважение – так хрустеть.
А я думаю: «Если б только хрустеть! Они болтают, туда-сюда расхаживают да еще стульями гремят!»
И вот – стою на сцене, а что делать – неизвестно. Я и говорю:
– Стихи Якова Акима. «Пишу тебе письмо».
И негромко начала:
…А листок в конверте чист,
Нет на нем ни букв, ни строчек.
Пахнет осенью листочек –
С дерева опавший лист.
Только адрес твой, да имя
На конверте напишу,
Синий ящик отыщу,
Свой листочек опущу.
И вдруг – тишина. Только сухарики: «Хрум-хрум». А я дальше:
Ты письмо мое получишь
И обрадуешься вдруг:
Жить на свете много лучше,
Если друга вспомнил друг.
Сразу мне ответ пиши!
А кончаются чернила –
Просто перышко вложи,
Что синица обронила.
До самого конца стихи дослушали. Заодно и все мое выступление.
Когда я была маленькой, у нас в детском саду устроили новогоднюю елку. За несколько дней до утренника раздали карнавальные костюмы. Мне достались ослиная маска и серый тряпочный хвост.
Иду домой – реву. Мне-то хотелось быть не ослом, а снежинкой. Но мама сказала: «Зря ты, Марин! У нас есть отличное стихотворение про ослика. Выучишь – будешь «гвоздем» программы».
Дома она взяла с полки книжку и прочитала. Это было стихотворение Акима. Оно так и называлось «Про ослика».
На празднике я его рассказывала.
«Ослик! Ослик! Настоящий ослик!» – кричала я из-под елки. В одном месте забыла, но ребята из старшей группы подсказали. Дальше мы уже кричали вместе: «Ослик! Ослик! Вот упрямый ослик!!!»
Было так здорово, что все «снежинки» чуть не лопнули от зависти.
В стихах Якова Акима живет праздник. А в праздник человек должен чувствовать себя счастливым.
Это когда ты шагаешь по улице – и у тебя за пуговицу привязаны воздушные шары.
И когда несешься верхом на палке и вопишь во все горло: «Яблоки-веники – весело мне! Весело мне, я скачу на коне!»
И когда в парадном строю важный музыкант из духового оркестра даст тебе ударить настоящей колотушкой в огромный барабан.
Долгую жизнь живет Яков Аким. Великая Отечественная война была на его пути, и разные трудные времена. О самом главном в своей жизни пишет он: о дружбе, о войне, о природе, о маме, о «деревянном тихом городке» Галиче, в котором жил в детстве.
– Рассказывать ребятам можно обо всем, даже о грустном, – говорит Аким. – Лишь бы это не было скучно и уныло. Это должно быть, как письмо к человеку, которого ты любишь.
Мы – его читатели, ученики и друзья очень любим ЕГО, Якова Акима. И все стараемся хоть чуточку, хоть в чем-то быть на него похожими.
Один поэт посвятил ему стихотворение. Оно короткое, но точно передает всеобщее отношение к поэту и сказочнику Акиму. Вот это стихотворение. Прошу вас выучить его наизусть:
ТЫ ПОЧЕМУ НЕ СТАЛ ТАКИМ,
КАК ЯКОВ ЛАЗАРЕВИЧ АКИМ?!
С уважением – ваша Марина Москвина
На улице московской
Зацокали копытца.
Повсюду удивленные,
Смеющиеся лица:
«Ослик! Ослик!
Поглядите, ослик!»
Но я-то с этим осликом
Не первый год знаком,
Он возит на тележке
Бидоны с молоком.
Ослик? Ослик.
Ну конечно, ослик.
Его, к великой радости
Московской детворы
Прислали для детсадовцев
Из жаркой Бухары.
Ослик! Ослик!
Настоящий ослик!
И вот по перекрестку он,
Не глядя на запрет,
Упрямо и задумчиво
Бредет на красный свет.
Ослик! Ослик!
Вот упрямый ослик!
Маша родилась 20 сентября 1991 года, Вова — 20 октября 1989 года, оба имеют красный пояс айкидо. Еще они учатся в художественной школе. На вопрос, как Маша и Вова пишут стихи, их мама отвечает:
— Спонтанно. Просто у нас в семье царит располагающая к сочинительству атмосфера юмора и благожелательности. Они наговаривают, а мы записываем, ничего не поправляя. Они постоянно роются в словарях, энциклопедиях, с удовольствием читают.
— Как же они добиваются таких «недетских» удач, как, например, стихотворение «Гиена»?
— Думаю, это чистая случайность, — улыбается мама, но тут же поправляет себя: — Которая в будущем, надеюсь, перерастет в закономерность.
До косточек все догрызают гиены.
Зависит в саванне от них гигиена.
С собачьими генами кошкины гены
Загадочно смешаны в теле гиены.
Как много часов на планете Земля:
Часы на руках и на башне Кремля.
Все больше часов на планете заводят,
А время уходит, уходит, уходит…
Верблюды сразу не плюют,
Сперва вытягивают губы.
Верблюды знаки подают,
Что вы невежливы и грубы.
Я сунул в горшочек
Зерна на радость.
Думал, цветочек,
А выросла гадость.
Дед спустился на причал,
Чудо-рыбку повстречал.
Может, и на ваше горе
Рыбка выплывет из моря.
Был вложен целый капитал,
«Титаник» стал событием!
Но счастлив тот, кто опоздал
На борт его к отплытию.
Завтрак съешь сам, обед подели с другом, ужин отдай врагу.
(Китайская поговорка, которую всё время повторяет моей маме тётя Лю-ся, уплетая за обе щеки то завтрак, то обед, то ужин и рассуждая о том, что хорошо бы похудеть).
– Завтрак съешь сам! – торжественно объявили мне, и на стол шлёпнулась тарелка с геркулесовой кашей. Я её тут же умял с преве-ликим удовольствием.
– Обед подели с другом! – на стол со свистом спикировал поднос с дымящимся, ароматным обедом. Я его схватил и поспешил в соседнюю квартиру к Павлику. Павлик, конечно, не такой уж мне и друг закадычный, но обедом с ним вполне можно поделиться. Только я выскочил за дверь, бумс! Нос к носу с Павликом столкнулся. А он то-же с подносом, таким же ароматным.
– Я, – говорит, – иду к тебе обедом делиться!
– Э, нет, – возражаю, – это я к тебе иду обедом делить-ся!
В общем, спорить долго мы не стали, вручили друг другу по половине обеда и разошлись по домам.
Не успел я съесть всё, что положено, как меня строго преду-преждают: «Ужин отдай врагу!». И бац! Снова откуда ни возьмись, еда на подносе!
«Кому бы это сбагрить? – соображаю. – Вроде врагов-то осо-бенных нет у меня! Разве только Петька Редькин. Он, конечно, не та-кой уж и враг заклятый, но ужин ему вполне можно доверить.
Я быстро оделся и – на улицу. И первое, что я увидел – Петька Редькин с подносом мчится прямо ко мне!
– Редькин! – бросился я к нему навстречу. – Вот тебе мой ужин!
– Не-е-етушки, Ручкин! – скорчил противную гримасу, притор-маживая, Петька. – Это тебе мой ужин причитается! – И язык ещё вы-совывает!
– А чего ты, собственно, возникаешь? – миролюбиво удивился я. – Одно другому не мешает. Тебе – мой ужин, мне – твой. Никому не обидно!
– Не пойдёт! – ткнул меня в бок подносом Петька. – Мне твой ужин не нужен! А ты мой возьмёшь, как миленький! – И стал совать мне свой поднос.
Я, конечно, отпихнул его и даже стукнул слегка Петьку под-носом по голове. Чтоб не задирался. Однако не теряю надежду уладить всё мирным путём, как меня мама учила.
– Давай, – говорю, – бороться. Кто победит, тот и заберёт второй ужин.
– Ладно, – неожиданно быстро согласился Петька. – Держись, Ручкин-Хрючкин-Оболдучкин!
Ну не может он без гадостей!
Мы поставили подносы на скамейку и ка-а-ак налетим друг на друга! Покатились мы по траве. То Петька одолевает: «Возьмёшь, – кричит, – мой ужин!». То я одолеваю и тоже кричу: «Вот тебе мой ужин, козёл!». Вдруг нас ка-а-ак окатят ледяной водой! Мы вскочили на ноги – Катька Плюшкина хохочет и ведёрком помахивает.
– Я, – заливается, – хотела проверить, разольёшь вас водой, или нет! Из-за чего это вы сцепились?
– Из-за ужинов, – объясняем. – Разбираемся, кому два ужина есть.
– Ха-ха-ха! – пуще прежнего закатилась Катька. – А мой Кузька запросто с этим разобрался! – И на скамейку показывает.
Смотрим, подносы наши пустые, ужинов нет и в помине. Зато улыбается нам со скамейки котёнок Кузька. По животу себя довольно похлопывает и, представьте, говорит человеческим голосом:
– Отлично подкрепился! В следующий раз без спора зовите меня на ужин! А я своих друзей бездомных захвачу! Желающих – полно! Главное, не забывайте поговорку: «Ужин отдай тому, кто хочет есть! Обед подели с голодным! И завтрак тоже!». Мяу!
Потом Кузька ка-а-ак прыгнет к Петьке на руки! Ка-ак нажмёт ему на нос своей лапкой и ка-а-ак зазвенит: дзинь-дзинь-дзинь! Ну совсем как наш будильник.
А потом… потом я услышал мамин голос:
– Вова, пора вставать! Завтрак на столе!
– Встаю, – потянулся я, зевая, – сейчас всё съем. Только Кузькиным друзьям немножко оставлю.
Перевод с польского Вадима Левина
Уж бежал кривой дорожкой,
Ни одной не топал ножкой.
Он бы топнул, да не мог,
Потому что был без ног.
ПЕРВЫЙ слон скакал на белке,
а ВТОРОЙ летал в тарелке,
ТРЕТИЙ шил лягушке шорты,
ПЯТЫЙ лаял.
– A ЧЕТВЕРТЫЙ?
– Хохотал четвёртый слон:
Это всё придумал он.
Очень многие Считают, Что коровы – не летают. В. Смит «Про летающую корову» Почему-то ВСЕ считают, Что коровы не летают. Но вчера, Даю вам слово, В облаках плыла корова. А за нею, По два в ряд, Двадцать рыженьких телят. Вы схватились за бока? Что ж! Спросите у быка! Он спешил за ними следом Вместе с кроликом-соседом И рассказывал о том, Как на днях летал с китом!
Рыдает горько крокодил:
– Ах, я лягушку проглотил!
Но ты не верь своим глазам
И крокодиловым слезам:
Он так рыдает потому,
Что очень голодно ему.
А ты бы рядом проходил,
Он и тебя бы проглотил!
У папы настроение
Зазавтракомчитальное,
У мамы настроение
Напапуобижальное,
У брата настроение
Кричальнопогремучее,
А у меня,
А у меня –
Покомнатампрыгучее.
Встретились две улитки.
– Представляете, милочка, как приятно всё устроено у людей! – сказала одна улитка другой. – Там соседи ходят друг к другу в гости, пьют чай и едят варенье!
– А кто такие соседи? – поинтересовалась вторая улитка.
– Это те, чьи домики стоят рядом, – объяснила знающая приятельница.
Вторая улитка задумалась.
– У нас, улиток, всё обстоит как раз наоборот, – наконец сказала она. – Стоит прийти к кому-то в гости, как сразу же становишься соседом!
Одна улитка удивлённо и неодобрительно посмотрела вслед другой.
– Куда она так мчится, как угорелая! – сказала она. – Будто и не улитка вовсе, а черепаха какая-то!
Одна улитка записалась в секцию бега на короткие дистанции.
– Вообще-то, я мечтаю заняться прыжками в высоту, – застенчиво объяснила она своё решение сородичам. – Но там нужно уметь хорошо разбежаться…
Улитка неторопливо ползла по сиденью садовой скамейки, как вдруг подбежала лохматая чёрная собака. Собака понюхала улитку и громко радостно залаяла, дружелюбно виляя хвостом.
Собака была такой милой и приветливой, что улитка сказала:
– Какая приятная встреча!
Она хотела добавить, как это принято у всех вежливых улиток:
– Давайте дружить домами!
Но осеклась и, к счастью, не сказала этого. Улитка живо представила, как доброй собаке, просто соблюдая приличия, придётся, отправляясь в гости, тащить на спине конуру и греметь железной цепью.
– Какая приятная встреча, – повторила улитка и поползла дальше по шершавому сиденью садовой скамейки.
Уитка была настолько воспитанной и вежливой, что даже к разным жучкам и козявкам обращалась только так:
– Послушайте, любезное насекомое…
Две улитки затеяли поиграть в пятнашки.
– Не дого-о-онишь… Не до-го-о-о-о-о-нишь!… – едва слышно кричала от счастья одна улитка.
– Конечно, не догою-ю-ю-у! – так же почти беззвучно отвечала вторая. – Только чу-у-ур, потом ты водишь, а я убега-а-а-а-а-ю…
Завидев проходившую мимо корову, улитка гордо вскинула голову, и выставила рожки.
– Очень мило, признала добрая корова. – Надеюсь, вы не бодаетесь?…
Узнав, что у людей бытует сравнение «ползать, как улитка», настоящая садовая улитка возмущённо заметила:
– Вздор! Даже ничего похожего! Никакая самая суетливая из улиток не делает столько пустых, ненужных и бессмысленных движений, как это странное существо… Я имею в виду человека!
Слова Павла Когана, музыка Георгия Лепского
Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза…
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса…
Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись нас…
На прощанье подымай бокалы
Золотого терпкого вина.
Пьем за яростных, за непохожих,
За презревших грошевой уют.
Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют.
Так прощаемся мы с серебристою,
Самою заветною мечтой,
Флибустьеры и авантюристы
По крови, упругой и густой.
И в беде, и в радости, и в горе
Только чуточку прищурь глаза.
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса.
Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют,
И, звеня бокалами, мы тоже
Запеваем песенку свою.
Надоело говорить и спорить,
И любить усталые глаза…
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса…
1937
У Маши много друзей. Много мальчиков и девочек. Еще Медвежонок, Зайчонок, Бельчонок. Ну, еще, конечно: Слон Длинный Хобот, Рыжая Собака и Божья Коровка.
Божью Коровку зовут Четыре Пятнышка, потому что у нее на красной спинке четыре черных пятнышка.
Постойте, постойте, одного друга мы забыли. Есть у Маши еще один друг – Полевой Колокольчик.
Однажды все Машины друзья собрались на поляне. Пришел Слон Длинный Хобот, прибежала Рыжая Собака, прилетела Божья Коровка Четыре Пятнышка. А Полевому Колокольчику не надо было ни идти, ни бежать, ни лететь. Он и так всегда был на поляне.
– Я самый большой Машин друг! – расхвастался Слон. – Посмотрите, какой я большой и толстый! Я больше всех. Значит, я самый большой друг!
– А я? – скромно спросила Собака. – Я так люблю Машу. Я тоже ее большой друг.
– Ха-ха-ха! – засмеялся Слон. – Какой же ты большой друг? Ведь ты совсем маленькая собачонка.
– А я? – тихо спросила Четыре Пятнышка.
– Ты? – захохотал Слон. – Какой же ты друг? Вот я дуну на тебя разок, и ты улетишь так далеко, что больше никогда не увидишь Машу.
А Полевой Колокольчик даже ничего не спросил. Он понял, что Слон только посмеется над ним, и больше ничего.
Неадлеко от Машиного дома в глубокой реке жил злой Крокодил.
Он часто вылезал из воды и лежал на берегу, притворившись бревном.
Однажды он так хорошо притворился бревном, что обманул Машу.
«Вот уж это бревно никак не может быть Крокодилом», – подумала Маша и села прямо на Крокодила.
Тут Крокодил зашевелился. Он схватил Машу за юбку своими страшными зубами и потащил ее прямо в реку.
– Помогите! Спасите! – громко закричала Маша.
Из леса выбежал Слон Длинный Хобот. Он начал бегать по берегу, но в воду лезть побоялся.
– Какое несчастье! Какое несчастье! – жалобно простонал Слон. – Я не могу спасти тебя, Маша! Ведь этот злой Крокодил может схватить и меня. Я могу погибнуть, и тогда у тебя уже не будет такого большого друга!
И трусливый Слон снова убежал в лес. Полевой Колокольчик тоже увидел все, что случилось. Он начал раскачиваться изо всех сил и громко звонить: динь-динь-динь!
Четыре Пятнышка услыхала этот звон и сразу обо всем догадалась. Она расправила свои крылышки – а на каждом крылышке было по два пятнышка – и полетела к Рыжей Собаке. И лететь ей было очень трудно. Но Божья Коровка торопилась изо всех сил, не боясь ни ветра, ни темной тучи.
Она все рассказала Рыжей Собаке, и Собака скорей побежала к глубокой реке.
Собака смело бросилась в воду. Она громко рычала, лаяла и кусала Крокодила. Крокодил очень испугался. Он решил, что на него напал какой-то очень опасный и страшный зверь.
Он отпустил Машу и нырнул на дно. А Рыжая Собака схватила Машу за рукав и вытащила на берег.
– Откуда ты узнала, что меня утащил в реку злой Крокодил? – спросила Маша у Рыжей Собаки.
– Мне сказала об этом Четыре Пятнышка.
– А ты, Четрые Пятнышка, откуда узнала? – спросила Маша.
– А мне сказал Полевой Колокольчик.
Тут из леса выбежал Слон Длинный Хобот.
– Маша, Маша! – закричал он. – Как я рад, что тебя не съел злой Крокодил! Я больше всех рад этому. Потому что я твой самый большой друг!
– Нет, – сказала Маша. – Вот Рыжая Собака мой большой друг. И Четыре Пятнышка – свосем маленькая, но все равно мой большой друг. И Полевой Колокольчик тоже мой большой друг. А ты – нет!
И тут случилось вот что! Рыжая Собака вдруг выросла и стала большая-большая, как лошадка. Четыре Пятнышка стала большой, как птица. А Полевой Колокольчик начал расти, расти и стал высокий, как настоящее дерево.
А Слон Длинный Хобот вдруг стал маленький-маленький. Как зайчонок. Он покраснел от стыда и убежал в лес.
С тех пор никто его больше не видел. Сколько Маша и ее друзья ни ходили в лес, никогда его не встречали. Это все потому, что ему стыдно и он всегда прячется в кустах.
Бумажный кораблик
По речке плывёт.
Над речкой
Бумажный
Летит самолёт.
Я маску
Могу смастерить
Из бумаги
И сделать на праздник
Бумажные флаги…
Но лучше всего
На бумажном листочке
Писать закорючки,
Крючочки
И точки,
Чтоб эти крючочки
Росли, как трава,
И сами собой
Выходили
СЛОВА!
В одной маленькой квартире жила большая страшная Бука. Она была такая большая, что еле умещалась под кроватью. И когда на кровать ложились, то Буку даже немного придавливало к полу. И она страшно вздыхала.
— Вылезай, — говорили ей, — живи в ванной, там просторнее.
— В ванной я не такая страшная, потому что там пыли нету, — отвечала Бука.
— Пошли, пошли, — настаивали все. И в конце концов вытащили Буку из-под кровати. Она, действительно, оказалась довольно страшная: лохматая, грязная, голодная. Взяли Буку за руки, вытащили во двор, повесили на перекладину и немного похлопали выбивалкой. Бука ужасно вопила, но зато сразу стала поменьше размером — столько пыли в ней накопилось.
Потом Буку повели в ванную и хорошенько помыли сначала со стиральным порошком, а потом с детским мылом. Бука стала еще меньше и выла уже потише, потому что мыло могло попасть в рот.
— Отпустите меня обратно под кровать! — жалобно ныла она.
— Подожди еще минуточку, — уговаривали ее, переодевая в новую ночную рубашку, подстригая ногти, подравнивая и расчесывая волосы и завязывая на них бантик. А потом дали Буке яблоко и принесли Буке зеркало. Посмотрела она на себя и раздумала быть страшной и лезть под кровать. Хотя теперь могла бы вполне там поместиться.
Однажды Буке приснился страшный сон. Бука со страху упала на пол, забилась под кровать, свернулась калачиком в самом дальнем и тёмном углу. Лежит, дрожит от страха.
— Вылезай, — позвали мы Буку. — Это же не правда, это же просто сон.
— Ага, неправда, — прошептала Бука, — это было такое лохматое чудище!
— Подумаешь, лохматое, — успокаивали мы Буку. — Мы вон тоже утром все такие лохматые, пока не причешемся.
— А ещё оно было такое чумазое! — продолжала бояться Бука.
— Чумазое?! Тоже удивила! Дедушка с дачи вон какой чумазый приезжает и никто его не боится. Вылезай, трусишка!
— И зубы у него были такие, такие…
— Как у бабушки? Вставные? — поинтересовались мы. — Что же здесь такого страшного? Без зубов-то куда страшнее. Вот видишь, это совсем нестрашно! Вылезай!
И тут вдруг из-под кровати как вылезет чумазое, лохматое, зубастое чудище с дрожащими руками и ногами. Мы закричали и все друг за друга спрятались. Только папе не за кого было прятаться. Но он у нас самый смелый. Он почти не дрожащим голосом сказал:
— П-правда, ужас какой-то. П-присниться же такое.
Перевод с английского Дины Крупской
Танцуя по дому,
неведомо как
Бедняжка Люси
потеряла башмак.
Но где же?
Она заглянула в буфет,
В столовую,
где доедали обед.
В саду – ничего,
голубятня пуста,
Не видел пропажи
барбос без хвоста,
И даже пытливых
мышей с чердака
спросила Люси
о судьбе башмака.
Ни птица ночная,
ни око луны,
Ни ветер дозорный
с вершины сосны
Следа не встречали
ее башмака,
Хотя вероятность
была велика.
На горы крутые
взбиралась Люси,
И дикие травы
топтала Люси.
Она проникала
в такие места,
Где эльфы сбивают
росинки с куста.
Ни люди, ни звери –
кого ни спроси,
Никто не поможет
бедняжке Люси.
Суда, что прошли
через бури и льды,
Сквозь темень и рев
океанской воды
Увы, не доставили
издалека
Вестей от потерянного
башмака.
Дороги Европы –
страну за страной –
Она проскакала
На ножке одной.
И превозмогая
сомненья и страх,
«Ау!» выкликала
на всех языках.
И так всю планету
она обошла,
На что-то надеясь,
пока поняла,
Что ей не найти
башмака своего:
НАВЕКИ
УТРЕЯНА
ТАЙНА ЕГО.
Бабах! Разбилась чашка!
Сосед вздыхает тяжко.
Его утешить норовят,
«Примета к счастью», — говорят.
Я тоже чай сегодня пил
И чашку чайную разбил,
Но говорит примета,
Что мне влетит за это.
Наша бабушка проспала.
Мы толпимся вокруг стола,
Всё не можем никак присесть
И не знаем, что нам поесть.
Мама шёпотом говорит,
Папа шёпотом говорит,
Маму шёпотом он корит,
Что на плитке каша горит.
Я на цыпочках выхожу,
Свой ботинок сам нахожу,
Сам пальто себе подаю,
Сам беру я шапку свою.
Ранец падает. Дверь скрипит.
Тише! Бабушка наша спит
И не делает всё за нас
В самый, может быть,
первый раз.
Опять обо мне
Говорят без конца
Родные во время обеда:
— Сережа ужасно похож
на отца!
— Да нет же, скорее – на деда…
Но вот я нечаянно
Двинул рукой.
Компот разливается лужей.
И мне говорят:
— Ну в кого ты такой?
В кого ты такой неуклюжий?!
В доме с утра
Снова игра:
Ложка стала лопаткой,
Мама – синичкой,
Дед – электричкой,
Бабушка стала лошадкой.
Кто как умел
Ржал и шумел
В тесной квартире нашей…
Лишь каша,
Которую Миша не съел,
Так и осталась кашей.
Кукумбер, как всегда, сидел в редакции на краешке стола и болтал в воздухе короткими ножками.
– Ну-ка ты, овощ французская, слазь с моего стола, – проворчал корреспондент Вася Пёрышкин.
– Если ты знаешь, что «кукумбер» по-французски означает огурец, это ещё не значит, что ты очень умный, – обиделся Кукумбер. – И вообще, что ты знаешь про овощи?
– Про овощи я знаю самое главное, – подмигнул Пёрышкин. – Их едят.
– Как несправедливо устроен мир! – вздохнул Кукумбер. – Так уж и быть, расскажу несколько подлинных историй из жизни овощей. Он стал рассказывать, а Ирина Широкова, которая безумно любила описывать всяческие подлинные события, эти истории записала…
Начнём, конечно же, с огурчика. Зелёный хрустящий огурчик много попутешествовал по свету. Из Индии, которая считается его родиной, – в Турцию. Раньше огурцы стоили так дорого, что по легенде жадный турецкий султан Магомет Второй запретил своим придворным их есть. Когда семь слуг султана не удержались и нарушили запрет, по его приказу они были жестоко убиты.
В Россию огурцы попали из Греции, но, слава богу, здесь из-за них не было смертоубийства.
Возьмём, например, морковь. Между прочим, в старину её считали лакомством гномов. Было поверье, что если отвезёшь вечером в лес миску пареной морковки, утром найдёшь на этом месте слиток золота. Многие доверчивые люди носили гномам это лакомство, но вот находили ли они золото?… Впрочем, такие секреты, увы, не раскрывают.
Родиной свёклы считают древний Вавилон, но название у неё греческое. Греки её очень ценили, даже делали ей подарки в виде серебряной свёклы. Персы же считали её символом ссор, раздора и сплетен. Они даже тайком подбрасывали дикорастущую свёклу в дом врага или соперника.
У саксов свёкла была ответственной участницей важного события. Придёт жених сватать невесту и ждёт, что ему подадут родители его избранницы. Если угостят киселём, значит, рады ему, а если поднесут вареной свёклы – уходи и про дочку забудь.
Вы любите горох? А почему встарь говорили: «Рассыпался горох на четырнадцать дорог», знаете? Тогда слушайте русскую легенду. Давно это было. Тяжело жилось людям. Стали они путешествовать по земле в поисках лучшей доли. Чтобы помочь тем, кто пойдёт следом за ними, идущие впереди бросали по обочинам дорог зёрна гороха. Горох быстро растёт и вызревает, многих он спас от голодной смерти.
Дорогой незнакомый читатель!
Давай познакомимся. Зовут меня Марина Бородицкая. Родилась в Москве еще в прошлом веке, училась в английской спецшколе, потом в институте иностранных языков. Всю жизнь я сочиняю и перевожу книжки для детей. Для взрослых тоже, но для детей – с особенной радостью. Если тебе еще нет десяти лет, может, тебе попадались в библиотеке мои книжки стихов: «Убежало молоко», «Последний день учения», «Перелетный штукатур», «Песенки. Стихи. Считалки», а то и самая новая, она еще в магазинах продается, называется «Ракушки». А если тебе уже больше десяти, может, ты читал в моем переводе Редьярда Киплинга – «Пак с волшебных холмов» и «Подарки фей» – а то и Алана Гарнера: «Камень из ожерелья Брисингов» и «Луна в канун Гомрата». Или скоро про-чтешь «Телефонные сказки Маринды и Миранды», я очень хотела написать их прозой, но раза два сбилась-таки на стихи.
Почему я так люблю переводить? Во-первых, потому, что перевод – это театр: ты говоришь чьим-то голосом, играешь чью-то роль, и чем лучше сыграешь – тем больше полюбят твоего героя зрители. То есть читатели. Во-вторых, потому что переводить, особенно стихи – ужасно трудно, все равно что решать головоломную задачку. Нужно сохранить и ритм, и размер примерно такой же, как у автора, и рифмы чтоб стояли на тех же местах, а главное – то же количество веселья, или печали, или дуракаваляния, или что там еще было в стихотворении, донести до читателя, не пролив ни капли. И всё это своими словами, на своем языке! А я люблю трудные задачки, люблю сама себя брать «на слабо». Когда работала учительницей в школе, мы с ребятами каждый год устраивали конкурс с призами: кто лучше всех переведет английские стихи. И такой был азарт, такое кипение страстей и отставание по всем остальным предметам – что твой чемпионат по футболу!
Ну и, в-третьих. Читать хорошую книжку на иностранном языке приятно, но чего-то как будто не хватает. Все равно что найти какой-нибудь необыкновенный камушек, спрятать в карман и никому не показать. Или съесть мороженое в одиночку, ни с кем не поделиться.
Вот я и делюсь. Читайте. Вкусно?
Перевод с английского Марины Бородицкой
Приходят папины друзья, и всё им надо знать –
И сколько будет пятьдесят, делённое на пять,
И кто открыл Америку, когда и для чего,
Как звали лорда Байрона и бабушку его…
Мы с Пухом шепчемся в углу, мы с ним найдем ответ:
Пух говорит: «Наверно, СТО! А может быть, и нет».
И если это так и есть – нам дарят шоколад,
А если Пух не угадал, то я не виноват.
Покуда я лежал больной,
К подушкам прислонясь спиной,
Мои игрушки в тишине
Лежали рядышком, при мне.
Я брал солдатиков в кровать
И заставлял маршировать,
Водил их в бой на страх врагам
По мягким стеганым холмам.
Порою парусный мой флот
Скользил среди атласных вод,
На склонах гор паслись стада,
И вырастали города…
Я восседал как исполин
Среди холмов, среди долин,
И одеяло предо мной
Лежало сказочной страной.
Когда у старушки,
У тетушки Фло,
Бывает порой
На душе тяжело,
Когда поясница
Болит у нее,
Цветы засыхают,
Не сохнет белье,
Когда на дворе
Моросит без конца,
Когда расшатались
Ступеньки крыльца,
И лопнул на полке
С мукою пакет,
И моль обглодала
Приличный жакет,
И клумбу попортил
Соседский петух,
И нету все лето
Спасенья от мух,
В духовке опять
Пригорает пирог,
И письма от внуков
Приходят не в срок…
Когда заплатить
За квартиру пора,
Когда на чулке
Появилась дыра,
Когда просто так
Нападает
Хандра —
На кухню уныло
Уходит она,
И в мисочке мыло
Разводит она
И дует, собрав свой
Ослабленный дух,
И первый пузырь,
Невесомый, как пух,
И радужный, будто
Цветное стекло,
Растет на соломинке
Тетушки Фло…
Летят и летят
Пузырьки к потолку,
С собою уносят
Хандру и тоску,
Парят, и танцуют,
И вьются вокруг,
И тетушка вскочит,
Закружится вдруг
И, вспомнив,
Что дел еще
Невпроворот,
Вприпрыжку помчится
Полоть огород!
Когда у меня будет маленький дом,
Тогда заведу я в хозяйстве своем:
Двух пушистых псов,
Трех коричневых коров,
Четырех проказливых козочек,
Пять крупных кружек
с узором из розочек,
Шесть шебуршащих ульев,
Семь старинных стульев,
Восемь веселых чайников новых,
Девять ветвистых деревьев вишневых,
Десять десертных ложек,
Одиннадцать одиноких кошек
(не считая кошачьих котят),
Двенадцать писклявых цыплят —
И одну плетеную люльку
с горластым малюткой.
Вот сколько всего
Заведу я в хозяйстве моем,
Когда у меня будет маленький,
Маленький-маленький
Дом!
Если кто-нибудь придет и чего-нибудь найдет, – это значит Гулькин. Это он, обязательно он.
А жил Гулькин в королевском лесу, может быть, не так далеко, но зато высоко, на самом верху, на самой, самой высокой сосне. Гулькин – сосновая шишечка. Шишечка, да не простая: с ушками, носиком, и ручками, и ножками, остренькими глазками и с большим ртом.
Когда светило солнышко, Гулькин раньше всех видел первые солнечные лучи. И кричал на весь лес:
– Шик-брык-трык-лик-мик, здравствуй, солнышко!
И птицы подхватывали радостный солнечный крик Гулькина, и распевали на разные голоса.
А еще в королевском лесу жил король по имени Тим I. Как и полагается королям, – у него был двоорец, королева и дочка-принцесса.
Каждое утро король обходил свое королевство в своей любимой зелено-голубой бархатной куртке. Придворные советовали ходить ему в красной мантии, но король неизменно надевал свою куртку. Это бы ничего, да только король Тим I любил все, что ни увидит, прятать в свой правый карман. Даже облачка не пропускал, увидит – и в карман. Пока гуляет по королевству, столько облачков нахватает с неба да напихает в карман, что там собирались целые тучи.
Но вот беда – именно в правом кармане куртки короля Тима I была дырка. И ничего удивительного, что из туч получался дождь, из дырки поливало по всему королевству. Так что королевство стали называть мокрым. Выскочит из дворца дочь короля, принцесса, с прекрасным именем Тамболина, а тут такой ливень – жуть! И выглядела Тамболина, как мокрая курица. Кто ж такую замуж возьмет…
Однажды в королевстве разбушевался сильный ветер. Гулькин-шишечка раскачивался из стороны в сторону. Зато ветер прогнал все облака. На небе ярко светило солнышко. Король Тим I хотел солнышко сунуть в свой карман, да не мог дотянуться.
Разбушевавшийся ветер пригнал в лес принца из соседнего леса, из соседнего королевства. Принц был худенький, как стебелек, в красивой синей шляпе с пером. А в это время из дворца вышла принцесса Тимболина. Принц увидел Тимболину. Без дождя, при ярком солнечном свете, она сверкала, будто радуга.
Принц торжественно обратился к королю Тиму I:
– Я прошу руки Вашей дочери, иными словами, я хочу на ней жениться.
В этот солнечный день у короля было прекрасное натсроение, он с удовольствием обнял принца и машинально сунул его в карман. Придворные принялись искать жениха: ведь свадьба без жениха не бывает. И тут Гулькин-шишечка крикнул с верхушки сосны:
– Шик-брык-трык-лик-мик! Принц провалился в дырку и запутался в прошлогодней хвое.
– Папа! – вскричала принцесса Тимболина. – Скорее спрячь меня тоже в карман.
Король Тим I так и сделал. Конечно, принцесса тут же провалилась в дырку. Наверное, в сосновой хвое они нашли друг друга. Там же, под сосной, решили сыграть свадьбу.
И все в королевстве хвалили Гулькина. Кричали ему:
– Гулькин-мулькин молодец!
– Это для меня пустяки! – смеялся Гулькин. – Шик-брык-трык-лик-мик! Хорошо, когда светит солнышко.
Король Тим I попросил Гулькина спуститься с верхушки сосны, усадил его на главное место между женихом и невестой.
Королева, мать Тимболины, на радостях обещала королю Тиму I зашить в его куртке правый карман очень прочными солнечными нитками. Их подарило на свадьбу Солнце своими лучами.
А Гулькин танцевал с женихом и невестой и кричал: «Шик-брык-трык-лик-мик! Теперь королевство надо называть не мокрым, а солнечным!». Все с этим согласились. Отныне гербом королевства стала золотая сосна с шишечкой-человечком Гулькином.
Мамы любят есть варенье,
В темноте на кухне сидя,
Петь, танцуя в воскресенье,
Если их никто не видит.
Мамы любят лужи мерить,
Находя их жарким летом,
Забывать ключи от двери,
А потом слоняться где-то.
Мамы любят спать в субботу,
И лепить слонов из снега,
И прогуливать работу,
И зимой без шапки бегать.
Мамы любят грызть конфеты
И кататься на трамвае,
Но они молчат об этом,
Почему?
Никто не знает…
Пошли две туфельки Тип-топ
По лугу как-то раз.
И у тропинки — тип да топ! –
Они пустились в пляс!
А вслед за ними — луг и лес,
И дальнее село,
И солнце спрыгнуло с небес, –
Пошло, пошло, пошло!..
И только на исходе дня
Оно сказало: «Стоп!
Переплясали вы меня,
Две туфельки Тип-топ!»
Оно уснуло прямо тут,
У луговой тропы,
А туфельки домой идут,
Совсем усталые идут:
Топы, топы, топы…
(глава из повести «Дятел на берёзе»)
Начинает тётя Дуня всегда одинаково: «…Я ещё тогда в девушках ходила…» Это значит – очень давно. Тогда ни Васи не было на свете, ни нас с Игорем. А овраг и лес были.
– Вот как-то пошла я по ягоды, тут земляники прямо сила была! Иду я – всё внаклонку, внаклонку, собираю, полно лукошко уже. А ягод – прямо земля красна, хоть граблями греби. Я косынку с головы скинула – в неё беру. И зачем так сделала, сама не знаю: всё равно ягоды помнутся. Жадность одолела.
Потом уходилась, села отдохнуть, оглянулась – а места-то незнакомые. Матушки родные! По левую руку – ельник с темнинкой, с веток мох свисает; по правую – трава зелёная, сочная, вроде осоки, и цветки белые шапками – «болеголов» их зовут,– духманные, сладко пахнут. «Что же это? – думаю.– Ведь нет у нас поблизости таких мест. Куда забрела?» И как к дому выйти, не знаю. Пошла в одну сторону – деревья стеной, валежник – не пройти. Повернула назад, а там уж не болото, а озерцо – утки плавают, лапами под водой рулят. И опять 1 думаю: нет таких мест у нас. Чужие места. Тут-то я и догадалась: да ведь это меня водит.
– Как это «водит»? – потянула я тётю Дуню за рукав.
– А так: от дома в чащу заманивает.
– Кто заманивает?
– Дедушка Лесной, кто же ещё?!
– Зачем ему?
– Не любит, чтоб лес обирали.
– А кто он, этот Дедушка? – это уже Игорь спросил. Глаза у него почернели.
Есть такие тайны, от которых глаза у людей темнеют, а голос становится тихим,– вот обратите внимание.
Тётя Дуня подумала, не сразу ответила. А потом и говорит:
– Да обычный Лесной Дедушка. Ещё его Шоптун зовут, а то и Квохтун. Сам – вот такой, чуть поболе вас будет и, кем хочет, тем и обернётся: хоть пнём лесным, хоть птицей, хоть зверем. А то и свой лик покажет. А уж голос подаст!..– и она передёрнула плечами.
– Он злой, этот… Ну… Шоптун? – опять спросил Игорь.
– По-разному. Одному повредит, другому поможет. Это уж как ему человек понравится.
– Это сказка?! – сказала я для храбрости.
– Эх ты,– повернулся ко мне Вася.– Да в нашем лесу прежде знаешь сколько всего водилось – и зверья, и нечисти. Верно, мам?
– Врать не стану,– опять помедлила тётя Дуня.– Сама не видела. Но люди говорят.
– А потом всё куда-то девалось, да?
– Помолчи ты! – рассердился на меня Игорь.– Ну, ну, тёть Дунь, дальше-то что?
– А дальше и есть самое диво. Ходила я, ходила по лесу… Свечерело, уж и солнца нет, а я всё там, всё выйти не могу. И стала я аукать. Кричу, а сама плачу от страху. И вдруг слышу – вроде ответил кто. Я ещё крикнула и жду. Опять голос. Да не человечий.
– Чей же? – выдохнул Игорь.
– Сам смекни.
– Его?
– Нет.
– Волчий?
– Нет, не угадаешь. «Бе-е-е!» – слышу. И опять – «бе-е-е!».
– Бемка?
– Ну да, коза. Уж не помню, как звали. Я на её голос и вышла. И прямо к оврагу. Отвязала козу и – домой. А ельник тот и озерцо с утками сроду больше не видела. А искала: ведь там земляники-то сила была!
Мы сидим молча. В загончике возится Бемка, жуёт, чешет о доски бок, потом вздыхает и ложится на солому.
– Ну, бегите домой! – говорит тётя Дуня.– Не боитесь? Может, проводить?
– Да что вы, тёть Дунь!
Мы, конечно, не боимся, особенно Игорь. Он очень храбрый.
– Не гляди в овраг,– командует он и держит меня за руку.
И мы идём по траве, сокращая путь, и за нами – тёмная от сбитой росы дорожка. А мама уже расстелила постели и ждёт нас на крылечке.
– Спать, спать, гулёны.
Мы быстро укладываемся в кровати. Берёза за окном шевелит ветками, вместе с чёрным воздухом сплетает паутину, и паутина эта опутывает нас, запелёнывает, утягивает в сон.
Воробей сидит на ветке
у окна.
Я сижу на табуретке
у окна.
Он качается на ветке
у окна,
Ну, а я – на табуретке
у окна.
Помолчали, посидели,
Покачались, полетели
Кто куда:
Воробей на крышу с ветки,
А я – на пол с табуретки,
Вот беда!..
Что должно присниться МУХЕ, У СЛОНА уснувшей в ухе? А что должно слону присниться, Если мухе плохо спится?
Дело близится к весне,
МИШКЕ видится во сне:
Как будто сухо и тепло,
Как будто он нашёл дупло,
Залез на ствол
И мёд достал,
И сам всех пчёл
Перекусал.
Залез в бутылку Таракан. А вылезти Не смог. От злости Бедный таракан В бутылке Занемог. Он сдох В начале января, Прижав усы К затылку. Кто часто сердится, Тот зря Не должен Лезть в бутылку.
Вот беда, Разбил я Вазу. Но разбил её Не сразу, А сначала Влез На стул И – Буфет перевернул.
Я могу Считать до ста — Времени Не жалко: – Раз, Два, Три, Четыре… Сто – Вот и вся Считалка.
Сижу я, рисую, вдруг слышу – звонок.
Я дверь открываю, и вижу – щенок.
Щенок лопоухий, а кроме него
Не вижу на лестнице я никого.
Гляжу с удивлением я на щенка:
– Неужто сумел ты достать до звонка?
– Ну что вы, – сказал лопоухий щенок, –
Конечно, я сам дотянуться не смог.
Но тут поднимался по лестнице дог
И он позвонить мне в квартиру помог.
Признаться, я был ошарашен слегка.
– А кто тебе нужен? – спросил я щенка.
– Ищу я Дружка, – мне ответил щенок, –
Дружок – это мой закадычный дружок.
Хочу я в гостях у него побывать,
Живет он в квартире под номером пять.
– Теперь мне понятно, хотя не совсем –
Ведь эта квартира под номером семь!
Собаки в квартире у нас не живут,
Дружками у нас никого не зовут!
– Простите, – сказал лопоухий щенок, –
Напрасно я вас от работы отвлек.
Прошу вас за это меня извинить,
Придется в другую квартиру звонить…
– Как зовут тебя? – спросили
у кота.
– Зовут Василий.
– А фамилия? – спросили
у кота.
Молчит Василий.
– Почему молчишь, Василий?
У кота ответ готов:
– Нет фамилии. Фамилий
Не бывает у котов!
* * *
Когда я быстро говорю, то иногда слова менями местаю
* * *
Мама, дай мне плотовой носок!
* * *
В лифте:
Скорей нажми стопку "кноп"!
* * *
– Что было задано на дом?
– Задом было надано…
* * *
Отрывок из басни:
– Как смеешь ты своим нечистым рылом путить мутьё моё…
* * *
– Нашу учительницу зовут Мария Геройгиевна.
Снег на лугу.
Деревья в снегу.
Белая лодка
На берегу.
Белая лодка
Спит на боку.
Чёрной щетинкой
Травинки в снегу.
Чёрные птицы –
В белой мучице.
Встречные лица
В белом пуху.
Кто это
белым
Вымазан
мелом
Весь до макушки –
Узнать не могу?
Ах, неужели, —
Не верю глазам, —
Ах, неужели
Это я сам?
Леший вылез из норы
В старой шляпе из коры,
Развоображался:
- А я страшный! О-го-го!..
Жаль, что рядом никого,
Кто бы испугался.
Собак не люблю и хочу вам сказать:
Им только бы всё укусить и порвать!
Я этого Рекса погладить хотел.
Погладить – погладил, удрать – не успел.
Мне выдали книгу в библиотеке,
В ней пишут: «Собаки – друзья человека».
Придумали это большие вруны.
Пускай мне теперь
Зашивают штаны.
Возьмите меня с собою,
Возьмите,
Ну что вам стоит!
На этот большой корабль
Возьмите меня с собою.
Я буду впередсмотрящий,
Вперед далеко смотрящий!
Я риф на пути увижу,
Из пены седой торчащий…
Увижу акул, наверно,
И рыб, на цветы похожих…
Китов разгляжу я первый,
Китов я увижу тоже!
Кальмаров живых, скользящих,
Тунцов полосатых стаю
И рыб, над водой летящих,
И, может, одну поймаю…
И ночью не спать я буду –
На вахте стоять я буду!
Вы ночью спокойно спите.
Возьмите меня, возьмите.
Однажды молодой Лев, свесив хвост, дремал на толстенной ветви дерева. Это было в зелёном оазисе, вокруг которого расстилалась пустыня.
А хвост у Льва, как назло, свисал над тропинкой. Вот и задел его случайно проходивший мимо Страус.
Обиделся Лев и бросился за ним в погоню. Страус даже извиниться не успел. И теперь давай только уноси ноги!…
Мчится, уже по пустыне, Страус. Лев не отстаёт. Ветер раздувает его гриву, и она, струясь, летит за его большой го-ловой.
Всё ближе и ближе Лев. Вот-вот нагонит «обидчика»!
Страус уже чувствовал, как топорщатся перья у него позади от мощного дыхания настигающего Льва. А может, ему так казалось.
Что делать?
Беглец остановился и воткнул в песок голову. Лев с ходу затормозил и проехал мимо, вздымая песчаные волны.
Страус стоял неподвижно. Умный он, Страус: раз ничего не видно, значит, не так страшно.
Но Лев этого не знал и потому удивился. Он обошёл вокруг Страуса и мягко дотронулся до него лапой.
Страус выдернул голову из песка.
– Чего ты там видел? – спросил Лев.
– У-у-у! – протянул задрожавший Страус, глядя на страшного Льва. И опять воткнул в песок голову.
Интересно! Лев тут же принялся копать рядом.
Страсть как любопытно, что же там, под песком, видит эта большая птица?!…
Он снова взглянул на застывшего Страуса, внезапно отшвырнул его прочь и начал копать на его месте.
Обрадованный Страус убежал, растаял вдали.
Лев так усердно копал, что вскоре лишь хвост торчал из песка. А потом и хвоста не стало видно.
Вылез наконец Лев из глубокой ямы, встряхнулся, недоумённо пожал плечами и даже развёл лапами.
– Ничего там нет… Ох! – устало вздохнул он. – До чего же глупы эти Страусы!
И важно зашагал обратно в оазис.
Спеша к неведомой земле,
Емеля
Плыл на корабле,
Уж близко берег,
Близко цель.
И вдруг –
Емеля
Сел на мель.
И вдруг –
Емеля
Сел на мель
На девять дней
И пять недель.
Емеля пил,
Емеля ел,
Емеля на воду
Глядел.
Он говорил:
– Из всех мелей
Мне эта мель
Всего милей! –
И вдруг –
зашевелилась МЕЛЬ!
Плывет, пыхтя,
по морю МЕЛЬ!
Емеля на мели
Сидит.
А эта мель –
ОГРОМНЫЙ КИТ!
Я хочу покататься.
На ком? На слоне!
Я хочу покачаться
На могучей спине.
Я сижу на слоне.
Надо мной – облака.
Я ударю слона
Каблуками в бока!
Я пришпорю слона
И скажу ему:
– Но! –
Но слону не понять
Лошадиного «но».
– Эге-ге! –
Я скажу потихоньку себе.
Видно,
Слон понимает приказ:
– Цоб-цобе!
Цоб-цобе! –
Слон и ухом своим не ведёт.
– Цоб-цобе! –
Он стоит.
Не бежит.
Не идёт.
И тогда я скажу:
– Покатай меня, слон! –
И, качнувшись,
Пойдёт потихонечку он.
Однажды кот Устин спал в лопухах. А рядом с ним прыгал нахальный воробей по имени Филипп. Он так сильно чирикал, что разбудил кота.
Устин проснулся и расердился:
– Мр-р-р… Раз в пятилетку приляжешь на свежем воздухе, и то поспать не дадут!
Он прыгнул на воробья и… оставив в когтях кота половину хвоста, Филипп вспорхнул на забор.
– Ну, смотри! – пригрозил он оттуда коту. – Вот стану слоном, ты у меня наплачешься!
И воробей полетел искать телефонную будку.
Нашёл будку, позвонил в справочное бюро.
– Алло, справочное? Где я могу превратиться в летающего слона?
– Вам нужно обратиться в МВСП «Лукошко».
– Куда, куда?
– В Малое Волшебно-Сказочное Предприятие «Лукошко».
И ему дали номер телефона предприятия.
– Алло, Малое Волшебно-Сказочное Предприятие «Лукошко»? Не могли бы вы превратить меня в летающего слона на два часа?
– Одну минуточку… Это будет вам стоить… Это будет вам стоить… Ага!.. Четыре дня работы на нашем предприятии!
– Согласен! – сказал Филипп, и дежурный волшебник прямо по телефону превратил его в летающего слона.
Под клювом у Филиппа вырос хобот, ноги стали толстыми, как брёвна, а сам он увеличился в размерах так, что телефонная будка сразу же разлетелась на кусочки.
– Слонолёт родился! Слонолёт родился! – закричали мальчишки на детской площадке.
Слонолёт потянулся, улыбнулся, топнул ногой, взмахнул огромными крылищами и полетел в сторону своего двора.
Летел он так низко, что чуть не задевал крыши домов. Весу-то в нём было ого-го сколько! Высоко не поднимешься.
Собаки внизу лаяли, машины останавливались, милиционеры свистели, прохожие бежали за ним следом и кричали:
– Дракон летит! Дракон летит!..
Прилетел Слонолёт во двор, стал разыскивать кота Устина.
– А ну съешь меня, Устин! Ну, съешь меня! Ну, что же ты не ешь меня, Устинушка?
Все лопухи, все кусты проверил – нет кота.
А кот Устин был не дурак. Он-то сразу понял, что со Слонолётом ему не справиться, даже если он позовёт на помощь всех знакомых котов, и спрятался в подвал дома.
Устал Слонолёт искать кота, захотел спать. Но только по старой привычке пристроился спать на тополе, и только задремал, как внизу собрались толпы людей.
Корреспонденты Слонолёта фотографируют, учёные хвост измеряют, дворники ругаются, девчонки визжат, мальчишки на дерево лезут, мамы запрещают, а дедушки, наоборот, подбадривают. Шум стоит невообразимый.
Тут Слонолёт хотел рассердиться, но вспомнил кота Устина, которому не дал поспать в лопухах, и передумал. А вдруг люди в ответ тоже рассердятся и захотят стать великанами, чтобы посадить его в клетку.
Слонолёт вздохнул и полетел в сторону Малого Волшебного Предприятия «Лукошко», где его уже поджидал, потирая руки, дежурный волшебник Ох.
Всё длится,
Всё длится,
Всё длится удав,
И сам от длины своей длинной
устав.
А если
К тому же
Он злится,
Тогда ещё до-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-льше он
длится.
Червячок дождевой –
Мужичок боевой,
Как увидел свой
хвост –
сразу кинулся в бой.
Хвост и так,
Хвост и сяк –
Наседает червяк.
Тут уж хвост
Не стерпел:
– Червячок, дорогой!
Не губи ты меня,
Я же – свой,
Я же – ТВОЙ!
Если долго не копаться
В старом сундуке,
Или долго не кататься
На половике,
Или путать не пытаться
Бабушке клубочки –
Можно скоро разорваться
Прямо на клочочки!
Ну, а если проскрести
На столе царапину,
Или в кашу вытрясти
Папиросу папину,
Или развинтить умело
Мамины очки –
Вот тогда другое дело!
Всем спасибочки!
Стала сладкою рябина… Вся трава – как веник… Муравей несет дубину В теплый муравейник… В муравейнике напилит Из нее поленья… Потому что наступила Осень… к сожаленью…
Это кто поменьше кошки
И побольше огурца
Ходит-бродит по дорожке,
Переваливается?
Кто сердито глазки пучит,
Мух, зевая, ловит ртом?
Неуклюжая, как туча,
И в пупырышках притом?
Не зловредная ли баба,
Сплетница подъездная?
Нет, конечно! Это – жаба,
Добрая, полезная!
Мы с соседом Вовкой договорились стать чемпионами олимпийских игр и начали готовиться к соревнованиям. Сначала мы отжимались от пола. Вовка отжался один раз, а я в два раза больше.
— Хорошо потрудились, — сказал Вовка, — а теперь давай по улицам бегать.
Было 20 градусов мороза, и мы натянули на себя столько носков, что не смогли запихнуть ноги в ботинки. Тогда я забрался в дедушкины сапоги, а Вовка в мамины туфли на «шпильках». Свитеров на нас было столько, что Вовка еле втиснулся в бабушкино, а я в папино пальто.
На улице оказалось очень жарко. Подолы пальто мы зажали в руках. Вовка пыхтел, но с места почти не двигался, а я мчался за ним на огромной скорости. Прохожие останавливались, смотрели на нас и очень смеялись над Вовкой.
Один дяденька спросил меня:
— Мальчик, ты почему в одних носках?
— Я не в одних, я в десяти, — объяснил я прохожему.
— Но ведь кроме носков на тебе ничего нет.
— А пальто?
— Да я не о том, ты же без ботинок.
Я посмотрел, и, правда, сапог на мне не было. Я, наверное, сразу из них выпрыгнул. Тогда мы с Вовкой побежали обратно.
Дома Вовка сказал:
— Теперь займемся обливанием. Начинать надо с воды комнатной температуры.
Я поставил чайник на огонь, а Вовка разделся по пояс и склонился над раковиной. Я плеснул на него из чайника. А он завопил и начал носиться по кухне как ошпаренный.
— Холодная? — спросил я. – Может ещё подогреть?
— Я тебя самого сейчас взгрею, — заорал Вовка, — ошпарил человека, и ещё спрашивает, не холодно ли ему.
Тогда я всё понял и добавил в чайник воды из крана. Мы с Вовкой обдались ею по пояс и пошли записываться в Олимпийскую сборную.
Перевод с норвежского Юрия Вронского
Воробей сидит и плачет:
– Поломался чик-чирик!
Что теперь я буду делать?
Молча жить я не привык!
Стал он думать.
Думал, думал,
И придумал наконец:
– Полечу скорее в кузню –
Не поможет ли кузнец?
А кузнец толковый
Взял две нужных вещи –
Молот да клещи:
Пинг-панг,
Клинг-кланг! –
И чик-чирик
Как новый.
Я всю кладовую обшарил, и вдруг
Попался мне сыру засохшего круг.
Ах, только б он был не пустой!
Пытались мы резать его, а потом
Решили: разрубим его топором!
И сыр этот был не пустой.
Сначала из сыра явился портной,
Потом престарелый священник с женой.
Но сыр ещё был не пустой.
Красивая девушка вышла, а вслед
Явился хорошенький мальчик трёх лет.
И сыр ещё был не пустой.
Потом появилось двенадцать овец,
Потом наковальня, за нею – кузнец.
И сыр ещё был не пустой.
Козлёнок, телёнок, корова и вол,
Два стула, кровать, табуретка и стол.
И сыр ещё был не пустой.
Но вот появилась сова, а за ней –
Принцесса в карете с шестёркой коней.
И сыр оказался пустой.
Когда мы с мамой варим вишню,
Наверно, осам это слышно.
И осы к нам в окно летят:
Варенья нашего хотят.
На кухне, где кипит варенье,
Осиное столпотворенье.
За ними нужен глаз да глаз,
От них мы закрываем таз.
А я возьму варенья в ложку,
Немножко
Капну на ладошку
И крикну:
– Вот тебе, оса,
Посадочная полоса!
Приятно маленькой сластене
Варенье
Пробовать с ладони.
Прильнет,
И усики нагнет,
И красный сок
Сосать начнет.
Проходит длинная минута,
А мне
Не страшно почему-то.
Ведь не ужалит
Без нужны
Оса,
Не чувствуя вражды.
Оса
Мне кожу пощекочет.
Оса
Сказать как будто хочет:
«Дружи со мной
И никогда
Не трогай нашего гнезда!»
Он на цыпочках
Приходит,
И на цыпочках
Уходит.
У кого
Закрыты глазки,
Тем
Рассказывает сказки.
(Сон)
По знакомой по тропинке
Побежали две росинки.
Если б нас не обижали,
То они б не побежали.
(Слезы)
(Прежде чем отгадывать, послушайся нашего совета: не доверяй рифме!)
Хвост веером, на голове корона.
Нет птицы краше, чем …
(павлин)
Весь запас мышей и риса
От мышей спасает …
(кошка)
Простой вопрос для малышей:
Кого боится кот? …
(собак)
В норке холодно и сыро.
С неба валят хлопья …
(снега)
