Довольные, с тайной в глазах, подходили к Толькиному сараю пацаны, складывали в углу удочки и, перебрасываясь одной-двумя фразами, затихали. Был заговор — это чувствовалось во всей атмосфере июньского утра. Была жадная мальчишеская удаль, бесившаяся в глазах. Было хрупкое детское нетерпение.

Но не было Васьки! Все знали: он обязательно придёт, только время не стоит на месте, не умеет ждать.

— Идёт! — наконец-то появился Васька, и Толька закрыл дверь.

Озираясь по сторонам, мягко, по-кошачьи, потопали мальчишки в овраг, который, медленно толстея, круто развернул вправо, обогнул кладбище, скучную щербатую стройку, здание подстанции: всё это не интересовало мальчишек, спичечных коробков там в помине не было. Ещё с весны. А на железной дороге они есть, дураку понятно. Туда и надо идти.

— В какую сторону пойдём? — Ленька остановился у насыпи дороги.

— В Москву. В Каширу нельзя: на станции кто-нибудь увидит, — ответил Толька.

— В Москву, ура! — заколошматили мальчишеские кеды по насыпи.

Железная дорога — это здорово! Туда-сюда снуют электрички, дубасят по рельсам грузовые составы, бегут пассажирские поезда. И везде коробки, коробки… Этикетки от спичечных коробков мальчишки начали собирать весной, а в июне эпидемия «спичечной филателии» опустошила табачные ларьки, очистила улицы.

— Смотрите! — вскинул руки Васька. — С трактором!

Вокруг него собрались все.

— Какой длинный коробок! У нас таких не бывает.

— Везёт тебе, — вымолвил Славка. — Восемь коробков нашёл. Я только один. Зря пёрся в такую даль.

Грустить никому не хотелось, особенно Ваське и Лёньке, который вообще про это слово ещё ничего не знал.

— Давайте в кучу собирать! — улыбнулся он рыжими веснушками. — Потом по-честному разделим.

— Давай, — Васька неохотно кинул коробки в Толькину сумку.

И опять грохот составов, гул поездов, свист электричек — и остановки, и радость, сладкая, как мёд, одна на всех. На «Ленинской» мальчишки задумались. Этикеток много, только собирай, но солнце уже на самой верхотуре — до Москвы не дойти. Что делать?

Зашли в красивое здание вокзала.

— А почему здесь всё каменное? — спросил Васька.

— Это же «Ленинская»! — сказал Ленька. — Там в лесу музей. «Горки». Мы туда со школой ездили. Здоровско! Иностранцы ходят. Каля-маля всякие.

— Иностранцы! — Зачарованно прошептал Васька, мальчишки поняли его и тут же выскочили на улицу.

Бежали сначала полем с крохотной капустой, потом через мост и по асфальту в лес. Там на площадке перед воротами стоял автобус. Из него выходили радостные люди, собирались возле тоненькой девушки. Она провела их через калитку, и мальчишки звонким клубком подкатили ко входу. За калиткой старый дворник с рыжими усами подметал асфальт.

— Небось, хотите посмотреть, как дедушка Ленин жил? — добродушно спросил он.

— Да!

— Хорошо. Но дедушка Ленин чумазых не любил. И без родителей нельзя. Ступайте, ступайте! — дворник решительно оттеснил их за калитку.

Они отошли в сторонку и, насвистывая песенку про капитана, отправились за родителями, но как только дорога свернула вправо, юркнули в лес, добежали до загородки, перелетели через неё и остановились. Никого. Можно идти. Тесной кучкой двинулись мальчишки по дорожкам старого чистого парка. Чистого-чистого! Ни одной спички, ни одного коробка. Даже в урнах!

— Там дуб растёт. Ему тысяча лет, — сказал Ленька. — Посмотрим?

— Так мы и поверили, — буркнул Славка, но дуб ему понравился: очень толстый, с ребристой корой, из которой можно было бы сделать хорошие кораблики.

— А в этом доме Ленин жил, посмотрим?

— Прогонят, — вздохнул Толька, но его авторитет не остановил ребят.

— А мы от этого Метёлкина убежим! — крикнул Колька. — Айда!

Перед жёлтым домом с колоннами и балконом стояли туристы.

— До революции имение «Горки» принадлежало московскому градоначальнику Рейнботу, — чётко выговаривала тоненькая девушка. Мальчишки притихли за деревьями. — Впервые Владимир Ильич приехал сюда осенью восемнадцатого года после покушения на него.

О, интересно! Засветились глаза под липами.

— А теперь пройдёмте в дом, — девушка повела туристов в здание, а на площади остались только пропыленные «филателисты» и… маленькая девочка с фруктовым мороженым в стаканчике.

— Кто это? — удивился Васька.

— Девчонка! — сказал Славка. — Морожено лопает, вредная!

Улыбаясь, девочка медленно слизывала розовым языком розовое мороженое, а они понять не могли, что же в ней такого интересного? Быстрее всех сообразил Колька:

— Хлебушка бы чёрного! С чесночком, эх!

Девочка бросила стакан в урну, мечтательно посмотрела в небо и захлопала туфельками — тоже розовыми! — по асфальту.

Мальчишки заглянули в урну и побрели к выходу.

— Вот я вам, сорванцы! — увидел их дворник, но они промчались мимо него, как рой пчёл:

— У-у! Не догонишь!

На посёлок входили шумно. Каждый мечтал о том, как расскажет дома о походе в «Горки», как…

Но мамы и папы думали о другом. Они и два милиционера с удочками и бидоном стояли у Толькиного подъезда и грустно смотрели на растрёпанных путешественников. Мальчишки остановились. Колька свистнул. Васька скривил губы. Игорь понурил взгляд. Прошло всего мгновение, чтобы решить, что делать дальше. Они решили — молчать.

Молча пошли родители и дети навстречу друг другу.

Потом мальчишек били. Кого-то сразу на улице. Кого-то дома. Кого-то перед этим накормив. Но били всех. Били и спрашивали: «Где был, такой-сякой?» А они — кто-то плакал, а кто-то и нет — вспоминали прекрасный день, истории о революциях и войнах и молчали все как один.

Большой корабль подошел к причалу столичного порта, матросы вбили причальный кол, бросили носовой канат на землю. Радостные путешественники пошли по трапу на берег.

Лишь один человек не радовался, грустил. То был важный вельможа, он не выполнил серьезное поручение фараона, и теперь ему грозила жестокая кара. Повелитель не прощал таких ошибок. Вельможа это знал лучше других, он долго служил при дворе. Настроение у него было плохое.

Рядом стоял спутник, тоже человек из дворца, почитаемый и уважаемый многими, даже суровым фараоном, который дал ему высокую должность «спутник фараона». Он совершил много путешествий, не раз попадал в безвыходные ситуации, но всегда с честью преодолевал трудности. Он посоветовал грустному вельможе:

– Говоря с царем, сохраняй присутствие духа, отвечай бодро, не запинаясь. Уста человека спасают его, и его слово вызывает снисходительное отношение к нему.

Вельможа словно бы не слышал своего спутника. А тот решил во чтобы то ни стало успокоить его и стал рассказывать страшную историю, которая случилась с ним несколько лет назад. Рассказчиком он слыл прекрасным.

Он плыл к рудникам царя. Корабль был новый, команда опытная. «Спутник царя» не опасался ни бурь, ни разбойников. Сто двадцать отборных матросов. Многие из них знали местность, предсказывали погоду. С такими людьми опасаться нечего.

Корабль вышел в открытое море. Внезапно нагрянула буря. Даже самые опытные мореходы не смогли предсказать резкое ухудшение погоды. Что-то тут было не так. Пристать к берегу не удалось, помешали острые скалы. Корабль, ломая крутую волну, смело шел вперед. Шторм усиливался. Волны вздымались на восемь локтей и с грохотом били по кораблю. Корабль был сто двадцать локтей в длину и сорок локтей в ширину, мог выдержать волну и побольше.

Но вдруг откуда-то из глубин моря вылетело громадное, остроносое бревно и с диким скрежетом пропороло насквозь корабль. Это произошло так внезапно, что никто даже не успел прочитать предсмертную молитву. Судно перевернулось и быстро пошло ко дну.

…Вельможа безучастно смотрел, как обнимаются на берегу люди, и, казалось, не слушал рассказ «спутника царя» или не верил ему.

Рассказчик, однако, говорил все быстрее и увлекательнее… Он оказался единственным человеком, кому удалось спастись. Штормовая волна выбросила его на берег необитаемого острова и резко пошла на убыль. Море успокоилось. Пришел вечер. Утром летнее солнце пригрело землю, потерпевший крушение очнулся, почувствовал голод, поднялся и отправился искать пищу, пытаясь определить, на какой же остров забросила его беда.

Остров оказался сказочно богатым, хотя ни одного человека и даже следов людей здесь обнаружить не удалось. «Спутник царя» нашел виноград, овощи, фрукты такие огромные и вкусные, будто кто-то их выращивал, следил за ними, удобрял почву… В полдень сытый путник смастерил «приспособления для получения огня, добыл огонь и свершил всесожжение богам». Настроение у него улучшилось.

Но вдруг он услышал грозный рокот, затем задрожала земля, застонали деревья. Человек увидел перед собой огромного в тридцать локтей змея с длинной кучерявой бородой. Вид у чудища был страшный. Он открыл зубастую пасть и спросил:

– Кто привел тебя, кто привел тебя, малыш? Говори, иначе я превращу тебя в пепел. Потерпевший крушение удивился: грозный на вид змей говорил хоть и громко, но совсем не страшно. В чем же тут дело?

– Я превращу тебя в пепел! – напомнило чудище, и человек, запинаясь, поведал ему о своих злоключениях.

Змей выслушал его, дрожавшего от страха, и сказал:

– Не бойся, малыш, не тревожься. Через четыре месяца за тобой придет корабль, ты прибудешь на родину, проживешь долго и счастливо и умрешь в кругу семьи.

Громадное страшилище уже совсем не пугало своим видом маленького человека. Змей горестно вздохнул:

– Как счастлив тот, кто может рассказать о том, что он испытал, когда все беды остались позади!

– Тебе тоже приходилось попадать в кораблекрушения? -участливо поинтересовался человек.

– Это было не крушение, а звезда. Они иной раз падают на землю, вот в чем беда, – сказал змей и, немного подумав, продолжил. – Здесь когда-то жило семьдесят змей. Все такие же красивые, как и я. В этом нет ничего удивительного, почему ты улыбаешься? Они все были моими родственниками: братья, сестры, дети, внуку. А еще была у меня дочь, красавица-змейка, каких не рождалось еще на земле. Я в тот день уполз по делам из дома. Вдруг слетела с неба звезда и попала точь-в-точь в наше жилье. Все семьдесят моих родственников и дочка красавица-змейка сгорели. Вот я и живу один.

– Очень тебе не повезло, – сказал сочувственно человек.

– Я чуть не умер с горя, когда увидел их всех мертвыми, – чудище уже совсем не казалось страшным. – И скажу тебе вот что: если ты мужественный, то смири свое сердце, успокойся. И ты обнимешь родных.

Человек выслушал его, обрадовался и обещал наградить.

Тот добродушно рассмеялся в ответ:

– Я же повелитель этого острова. У меня все есть. Гораздо больше и лучше, чем у всех повелителей-людей. К тому же, покинув меня через четыре месяца, ты уже никогда не найдешь мой остров. И не нужно благодарить того, кто делает тебе что-то от души. Хоть от человечьей, хоть от змеиной.

«Какой мудрый змей», – подумал путешественник.

Он хотел поговорить с ним, но… как-то очень быстро пробежали четыре месяца, прибыл корабль, и они попрощались.

– Возвращайся здоровым, возвращайся здоровым, малыш, чтобы снова увидеть своих родных, своих детей. Окружи мое имя доброй славой – вот чего я от тебя жду.

Змей дал человеку много подарков: мирру, хекену… черного притирания для глаз, хвосты жирафов, большую кучу ладана, слоновую кость, охотничьих собак, мартышек, павианов и разных других ценных вещей и зверей. Люди долго грузили дары змея, и наконец корабль отправился в путь.

Вскоре «спутник царя» возвратился домой, фараон ему очень обрадовался.

История подошла к концу. Важный вельможа глянул на рассказчика и раздраженно спросил:

– Разве дают на рассвете воду птице, которую зарежут утром? Зачем ты пытаешься меня успокоить?

– Почему ты так боишься фараона? – удивился спутник. -Меня страшный змей отпустил, обласкал.

– Потому что он знал, что такое горе, – сказал вельможа.

– Ты неисправимый горемыка, – ответил спутник. -Утомительно говорить с тобой…

На этом заканчивается «Сказка о потерпевшем кораблекрушение».

Земля с радостью освобождалась от рваных пятен снега и подставляла бока жаркому солнцу. Всё вокруг так и играло: чистые лужи, грязные лужи, васькины глаза, славкины глаза, кривые пальцы тополей, длинные пряди берёз. И совсем не хотелось идти в школу.

— Лёд скоро сойдёт, — Васька махнул истрёпанным за три четверти портфелем. — До воскресенья ни одной льдины не останется.

— Может, попьём? — Славка остановился у колонки, нажал рычаг.

Тугая струйка воды вонзилась в бетонный желоб, разбросала тонкие нити, побежала в лужу у обочины.

— Попробуем, может, прогулять?— спросил Васька.

— А! Была ни была! — понял Славка с полуслова. — Завтра скажем классной, что по стройке шли, а там канавы, лужи.

— И поскользнулись, залили.

Они сняли по сапогу, сунули их в воду и быстро надели — холодно!

— Ух ты, хорошо! — топал правой ногой Славка.

— Хлюпает! — дрожал от удовольствия Васькин голос. — Бежим!

Дома они переобулись и быстрей, быстрей к реке.

Она, пухлая, словно её оса укусила, тянулась по окраинам города на север. Два рыбака, рыжая дворняга, колхозное поле, ожиревшее за зиму, и ни одной большой льдины. Стало грустно.

— Должна же где-нибудь льдина нормальная плыть, — сказал Славка.

— Маленькие есть, и большие должны быть, — вывел несложную весеннюю формулу Васька и побежал вдоль реки.

Настроение быстро улучшалось. Живучий дух витал над речкой, веселя друзей. Они верили — найдётся льдина, они даже палки прихватили из штакетника у водокачки. Вдруг за поворотом Славка увидел её.

— Смотри! — крикнул он. — Здоровенная!

Большая серая льдина будто спала в трёх метрах от берега.

— Как хряк в огороде, — зачарованно прошептал Васька. — Надо только оттолкнуть её от берега. Пузом на мель села.

— Оттолкнём! — Славка попробовал палкой глубину, и через минуту счастливые друзья бегали по льдине:

— Ура! Крейсер!

Но радость их поутихла сразу, как только они попытались снять льдину с мели: у крейсера был прочный якорь.

— Не столкнём. Вчера надо было. Эх, всю весну прозевали, — Васька сошёл со льдины и охнул. — Ого! Воды стало больше, чуть не залил. Чудеса какие-то.

В воду полез Славка и залил сапоги: река стала глубже!

— Кранты! — махнул рукой Васька. — Надо идти босиком.

Они разулись, завернули брючины, прошли метра два, оглянулись, но… что это?! Льдина — сама! — стала разворачиваться: проснулась!

— Васька, куда это она?

Последняя надежда поплавать на льдине ускользала от них.

— Бежим! — ну никак нельзя было упускать эту льдину.

Она, тяжёлая, ленивая, повернулась широким боком к реке и, подхватываемая течением, подалась вперёд. Мальчишки за ней. Успели!

— Толкай, толкай! — кричал Васька, упираясь палкой в дно реки и не замечая, что стоит босиком на снегу, что пятки обжигает холод, а правая брючина совсем промокла.

— Давай, давай! — рычал Славка, и льдина, будто соскользнув с бугорка, отдалась спокойному течению реки и поплыла. Но не успели мальчишки обуться, как она вдруг клюнула носом, потянулась головой вниз, на дно.

— Славка, ко мне! Утонешь!

Славка шагнул к другу, льдина приподняла голову, выпрямилась, быстро приближаясь к берегу. Нужно было срочно вырулить её на середину реки, но мальчишки стояли в центре своего неуклюжего крейсера и править им не могли.

— Давай расходиться. Я шаг вперёд, ты — назад, чтобы держать равновесие, — сказал Славка, осторожно шагнул вперёд, и льдина подчинилась воле упорных матросов, они выправили курс!

— Здорово мы её, Славка! И ничего не зря весна прошла!

— Не зря! Смотри, дождь капает: вот почему вода поднялась!

Мелкий дождь тюкал по лицам, пробирался за шиворот, разбрасывал по воде серые бусинки, холодил руки, но Ваську и Славку он не напугал. Раз уж вышла такая удача — плыть до Пахры, а то и дальше — до Ленинской!

Проплыли «камушки», лучший на Рожайке пляж, дачный посёлок — хорошо! Солнце блестит, небо синее, а воздух!

— Славка, смотри! — вдруг крикнул Васька.

Славка вздрогнул. Всё шло гладко и спокойно до этой секунды. Льдина, хотя и пугала своим норовом, неустойчивостью, всё же плыла. И вдруг такое!

Сразу за дачным посёлком речка загибала вправо, выходила на «быстринку». Мальчишки знали, здесь придётся попотеть, чтобы река не сбросила льдину на мель, к берегу, но такого они не ожидали. В том самом месте, где река, мелея, набирала скорость, дыбились, как на баррикаде, белые льды. Большие и маленькие, остроносые и тупоголовые, они, как чудища какого-то сказочного страшного царства мертвецов, выкинули из зло шипящей воды бледные тела, прижались друг к другу с явным намерением погубить любого, кто бы ни посягнул на них.

— К берегу! — крикнул Славка, отчаянно работая палкой, а Васька даже присел на колени, чтобы сильнее загребать. Но всё зря.

В эти минуты льдина показала вредный характер в полную силу. Её массивное тело, лениво покачиваясь, плыло точно по середине реки и набирало скорость.

— Тут мелко, Васёк, может, прыгнем?

— Ты что?! Мамка убьёт!

— А может… — хотел что-то ещё предложить Славка, но опасность времени не оставила: ледяные великаны были совсем близко — казалось, это их ехидное шипение неслось из-под воды.

— Славка, осторожно! Там несколько льдин нормально лежит. По ним…

Славка махнул головой, отбросил шест, шагнул к другу, и в этот момент льдина кинулась головой под воду, под свою маленькую сестру. Славка прыгнул на неё, увидел льдину покрупнее справа — туда, ещё одну — на неё. И повернулся назад, крикнул дико, властно, но в то же время заботливо: «Васёк, за мной! Прыгай!»

Васёк повторил его манёвр, и оба они по маленьким и большим льдинам, спотыкаясь, заливая сапоги, добежали до берега. Ужасный, недовольный скрежет, злобное урчание, бухание из-под воды поразили. Они посмотрели туда, где только что был их крейсер, и удивленные переглянулись — льдины не было! Она вся ушла под воду и там, ворочая мощными мышцами, пробивала дорогу вперёд, к Пахре. Река гудела. Льдины в заторе подскакивали, как игрушечные. А Васька и Славка шли вдоль реки, смотрели на торосы и слушали страстную песню, рвущуюся из глубины реки. Вдруг льдина торпедой выскочила на волю, притихли её сестры, скользнул по ним ветер.

— Вот это да! — хлопнули васькины и славкины глаза, а льдина, прощаясь со своими смелыми матросами, качнула белыми боками и скрылась за поворотом.

Вооружение жилпоселовских воинов было отменным: рогатки, сабли, луки со стрелами, шпоночные пистолеты, винтовки. Голыми руками их не возьмешь.

И вдруг по поселку поползли страшные слухи: Витьке Козырькову с Южной улицы отец подарил пулемет! Самый настоящий. Привез с войны, сохранил, переделал, чтобы горохом стрелял, и подарил. Загрустила жилпоселовская рать. Ведь с пулеметом можно не только город завоевать, но и до Москвы дойти, и даже…

Крепко задумались воины поселка. Наконец Игорь предложил:

– Займем водокачку. Пусть они нас атакуют.

– Что толку? – вздохнул Славка.

– Посмотрим, как стреляет пулемет, может, мне отец тоже сделает.

Это было заманчиво. Утром мальчишки двинулись на штурм водокачки. Старая, высокая, деревянная стояла она между поселком и Южной улицей и была причиной всех сражений. Каждый день вокруг нее гремело дикое «ура», и толпы босоногих воинов носились друг за другом, стараясь овладеть башней. Там было сыро, темно, но выше, чем на крыше любого дома!

– Может, они уже там? – спросил Васька.

– Ну и что? – не понял Игорь.

– Как дадут очередь из своего пулемета.

– Испугался? Тогда иди к мамочке.

– Как бы не так, – к мамочке никому не хотелось.

– Айда, пацаны, – Игорь открыл косую дверь, мальчишки за ним.

– Сейчас как жахнут горячим горохом из своего пулемета, – шепнул Славка.

– Трусы! – цепляясь за трухлявые доски, Игорь полез по стене. Горячим горохом не жахнули. Отряд занял башню. Выставили часовых, расселись в кружок.

– А что им башня, у них пулемет. Захотят и турнут нас в два счета, – сказал Славка, и грусть его передалась всем, хотя плана своего мальчишки не изменили.

Теплый день трепетал над водокачкой легким ветерком, голод клокотал в животах воинов, птицы щебетали – звали их на волю, но покинули они крепость лишь под вечер, когда стало ясно, что никто атаковать башню сегодня не будет.

Спрыгнув с самой верхотуры, Васька сказал:

– Надо украсть у них пулемет!

Здорово придумал, но как украсть, где они его прячут?

– В седьмом доме, в подвале, – предположил Игорь.

– Они там в «расшибалку» играют, – сказал Славка.

– Так я и поверил. Из пулемета они там учатся стрелять! – крикнул Игорь, и его уверенность покорила друзей.

– Надо обыскать подвал! Сегодня ночью, пока не узнали, что мы догадались! – вспыхнул Васька, и как только ночь очистила поселок от взрослых, пацаны проникли в седьмой дом.

– Темно! – Васька открыл дверь подвала.

– Фонарь не включай! – приказал Игорь. – Славка, останься на «часах».

Мальчишки старательно обыскали подвала, перебросали из углов камни, даже включили фонарь, но пулемета не было!

– А может, его здесь и нет? – тыкался шепот о черные стены.

– Тихо, лезет кто-то, – сказал Игорь. – Прячься за дверь. Говорил же вам!

Через окно в подвал залезли трое. Первым – Витька, его чуб трудно было не узнать. Он что-то шептал своим, но Славка с друзьями слышали только таинственное шу-шу-шу. Противник так же старательно искал пулемет, как до этого они.

– Болтун ты! – Услышали Славка и его друзья. – Зачем им прятать пулемет в подвале, если мы здесь играем в «расшибалку»?

– Вот они и думают, что мы не догадаемся.

– Да нет у них пулемета.

– Есть. Игорю отец сделал. Он на фронте пулеметчиком был.

Расстояние между армиями сокращалось… И вдруг Васька чихнул, лязгнула с перепугу дверь, и противники увидели друг друга. Взорвался детский хохот, запрыгали по стенам, потолку, земле, лицам пацанов пятна от фонарей.

– Горохом, значит, стреляет горячим? Ой, мамочки! – держался за живот Витька.

– А наш, значит, солью? Ой, держите меня!

А в это время виновница слухов о пулемете, Васькина сестренка, сладко спала, уткнувшись вредным носиком в подушку, и волнистые длинные ее волосы подрагивали на тонкой девчоночьей шее.

За рекой сочно зеленело гороховое поле. Созревало. Созрело. Собрались мальчишки по утру, проверили резинки на тренировочных – крепкие, много гороха выдержат, побежали на речку.

Перешли её в брод, нырнули в зелёное, росой осыпанное поле – гороху там! Наелись от пуза, стали набивать горох за пазухи. Вдруг…

– Атас! Спасайся, кто может! – крикнул Васька, и очумело заколотили кеды по земле.

Да разве спасешься от объездчика – у него конь ракетой летит.

Бегут мальчишки к оврагу, выбрасывают горох, шмыгают носами: так не повезло! А тут:
– А-а! – раздался Женькин крик. – Корова!

Там в овраге, у ручья, бродила мордой вниз корова: пятнистая, толстая, может быть, даже рекордистка. А рядом телёнок, тоже пятнистый, от мамы ни на шаг.

– А-а! – мчится Женька, свернуть не может – скорость набрал несворачиваемую, почти космическую, а корова и телёнок стоят перед ним китайской стеной – широкой, высокой.

-И-и! – взвизгнул Женька и прыгнул.

Прыгал он здорово. В «отмерного» у всех выигрывал. А тут корова. С телёнком. Как китайская стена. Но разве человеку, даже мальчишке, перепрыгнуть китайскую стену? Перелетел Женька через телёнка, а на корову сил не хватило – точь-в-точь посредине широкой спины приземлился – прикоровился. Спина у неё не жесткая, не ушибся он, испугался только от неожиданности, замер.

Корова от такой наглости вздрогнула, вздернула по-лошадиному мордой, сиганула через ручей и припустилась по оврагу.

Телёнок за ней: не отдам мамку, самому ещё пригодится.

А у мальчишек сил нет бежать. Плетутся по оврагу, завидуют Женьке, растопырившем ноги на корове, слушают грохот копыт – совсем близко объездчик! Но в этот миг…

-Р-ра-га-га! – заржал конь, остановился резко, сбросил седока, парня молодого, удалого.

Тот вскочил, хлопнул себя по коленкам и сам заржал, скорчился, упал в траву… хотя, что тут такого смешного: ну скачет человек на корове – ноги с непривычки раскорячил.

Корова взлетела по склону оврага и остановилась: не побегу дальше, неподкованная я. Конечно, кому охота босиком по асфальту носится?! Женька понял, что дальше она не побежит, а слезть не может – трудное это дело. Подоспел телёнок, ткнулся маме в бок, та опомнилась и дрыг ногами. Женька как был в раскоряку, так и сполз с нее. Лежит, охает. Корова презрительно осмотрела горе-наездника – тоже мне, гаучо нашелся, ковбой! – развернулась и гордым аллюром поплелась с радостным телёнком в овраг.

Объездчик, похохатывая, забрался на коня, поскакал домой.

Мальчишки подошли к другу и похвалили его в один голос:
– Ну, Жека, ты дал! Как мамелюк скакал. Спас нас от объездчика.

А Женька слушал их, мелко подрагивая, и копался за пазухой: там пара стручков осталась – вкусная вещь горох, ничего не скажешь.

Однажды повелитель древнего княжества Суй гулял. Места вокруг дворца были великолепные. Иногда, правда, вана пугали разные дикие звери, по ошибке и на свою беду забредавшие в княжеский парк, но слуги честно отстреливали этих непрошеных гостей. И в тот день они постарались: убили тигра и смертельно ранили змею.

Змея была очень большая и сильно ядовитая. Умирать ей не хотелось. Она, превозмогая боль, уползла в глушь, охотники поленились ее прикончить, уверенные, что жить раненой осталось недолго. Может быть, она бы и умерла. Если бы у нее не было очень важного дела ко всему человечеству. Лежала она, подстреленная, у большого дерева в густой траве и не умирала, на что-то надеялась.

Как раз в тот миг, когда надежд у змеи не осталось никаких, услышала она шаги и говор людей и выползла на тропу, разлеглась на солнце. Слуги вана с топорами подбежали к ней, хотели ее зарубить. Ван Суйского княжества сначала порадовался этому, но в самый последний момент вдруг крикнул:

– Стойте! Она же раненая!

– Она же сильно ядовитая, ее надо убить! – воскликнули слуги, пятясь назад.

– Тяжело раненых убивать нельзя. Даже змей, – твердо сказал Суйский ван, будто зная, что неспроста змея ему дорогу пересекла.

Он вылечил ее на удивление всем и отпустил на волю, очень надеясь, что она его за это не укусит.

Через некоторое время пошел ван гулять по любимому парку, смотрит, на том же месте и в той же самой позе, только не раненая, лежит на солнце вылеченная змея. Кусаться не собирается. Слуги опять хотели стрелы, копья да топоры в ход пустить. Но ван рукой остановил их.

– Она же теперь не тяжело раненая, а совсем здоровая! – удивленно воскликнули слуги, а он им в ответ:

– Я не для того лечил ее, а она не для того выползла сюда, чтобы вы ее убили.

– А для чего же? – очень непонятливые иной раз бывают у ванов слуги.

Повелитель не успел ответить им, как змея открыла большой ядовитозубый рот, и оттуда скатилась на землю огромная жемчужина. Все ахнули. А ван спокойно сказал:

– Вот для чего, понятно теперь?!

Змея, сделав свое дело, освободила тропу и скрылась в бесшумной траве. Повелитель взял в руки жемчужину и все вновь ахнули:

– Бесценная вещь! Драгоценная вещь!

Этот редкостной красоты дар назвали «суйской жемчужиной». Во всей Поднебесной таких великолепных подарков не получал ни один повелитель до и после суйского вана. Тем более от змеи.