Однажды королю Филиппу кто-то подбросил записку: «Филипп, я тебя люблю».
«Кто же это? — задумался Филипп. – Какой ужасный почерк! Может, Елизавета? Может, Джульетта? Может, Маша?» Филипп написал пятнадцать записок «Я тебя тоже» и стал подбрасывать их придворным дамам, всем по очереди. Когда какая-нибудь дама читала «Я тебя тоже», Филипп стоял рядом и ласково смотрел ей в глаза. Но дамы ничего не понимали. Они пожимали плечами и бросали записки в мусорное ведро.
«Тогда кто же мне написал? — спрашивал себя Филипп. – Неужели жена?!»
А записку написала собака. Она так любила своего хозяина, что даже научилась писать. Через два дня Филипп нашёл у себя в ботинке ещё одну записку: «А когда мы пойдём на охоту?»
Алло, это школа? Это Витя,
Ваш первоклассник. Нет, Филимонов.
Скоро буду, сидите ждите.
(Витя в постели лежал с телефоном).
Может быть, задержусь немного,
Но приеду, раз обещал.
(Витя вытащил правую ногу
Из-под ватного одеяла).
Через час непременно буду…
Через два с половиной, может.
Я не могу приказать верблюду,
Чтобы скакал, как арабская лошадь.
Да, на верблюде, не удивляйтесь.
Хочу, чтобы вы на него посмотрели.
Так что ждите, не разбегайтесь.
(Витя вылез из теплой постели).
Сидит комар и не кусается,
В лесу всё очень изменилось.
Прошла лиса, задела зайца.
«Ах, извините», – извинилась.
А в почерневшем котелке
У волка варится картошка.
На небе как на потолке
Вниз головой сидела кошка.
Пришла весна – запел червяк,
Забравшись на макушку дуба.
А червяки поют вот так:
«Па-ду-ба-ду-ба-ду-ба-ду-ба».
Мой бедный Шарик, ты не знаешь,
Как весело быть человеком!
Ты, Шарик, лаешь, только лаешь,
А я могу и кукарекать,
Чирикать, блеять, квакать, хрюкать,
Жужжать как пчёлка и комарик,
Как дятел носом громко стукать.
Об стенку носом. Понял, Шарик!
К рубашке белой прижимает
Букет малиновый, к груди.
Идёшь ты в школу?
Ну, иди.
Давай, давай, не упади.
Недавно ползал ты по полу
И делал сальто на диване,
Скакал на стуле…
В школу!!! В школу!!!
За парту!!!
Смирно!!!
К Марь Иванне!!!
Она у входа.
Та, что в каске,
В солдатских туфлях по колено.
Что машет в воздухе указкой,
Похожей больше на полено.
Он достал из кармана красную ручку
(колпачок почему-то зелёный)
и поставил привычную закорючку.
Сколько же миллионов
он поставил привычных таких закорючек
за семьдесят лет работы!
Похожих таких на открытый наручник -
ТРОЕК!
Не двоек, что ты!
Что ты, Карпов, ковыряешь карту?
Оторвал, смотри, уже кусок.
Скоро праздник, в честь восьмого марта
покажи мне, где Владивосток.
Где Китай. Не знаешь где Китай?
Покажи хотя бы, где Урал.
А Владивосток - не ковыряй! -
на куске, что ты отковырял.
Везёт соседке Свете,
У неё есть кошка,
Рыбки и собака
И старший брат Серёжка.
А у меня собаки нет,
Только черепашка,
Ёжик с крокодилом
И сестра Наташка.
Мы летели, мы летели
Над землёй без самолёта,
Дирижабля, парашюта,
Без мотора внутр. сгор.
Дельтаплана без, батута,
Не в бассейн – как солдатик…
Мы летели – я и Вадик –
Пролетали школьный двор.
Смотрит Игорь Константиныч,
Смотрит Генрих Спиридоныч,
Смотрит Колобова Нина,
Как летим красиво мы.
Как работаем руками –
Как колибри – быстро-быстро.
Каждый день тренировались
Мы в течение зимы.
Двоечники носятся
Целый вечер с горки.
А я сижу над книгами,
Мне нужны пятёрки.
Ноги затекают,
И спина простужена.
Скорее бы на пенсию,
Отдохнуть заслуженно.
Наступила весна. И с разбойником что–то случилось. Он не мог спокойно смотреть на маленькие нежно– зелёные листочки и на подснежники.
– Ура! Я не разучился чувствовать! – воскликнул разбойник. – У меня даже слёзы выступают!
Он подошёл к зеркалу и посмотрел на свои слёзы.
– Эх, то, что я нападал на прохожих и отнимал у них деньги и драгоценности, мучает и мешает радоваться! И портит настроение! Не буду больше!
И разбойник пошёл погулять. В тёмном переулке ему встретился ювелир. Одни только наручные часы ювелира стоили пять или шесть золотых монет.
– Вы, наверное, думаете, что я отниму у вас часы? – вежливо спросил разбойник.
– Конечно, отнимите, – кивнул ювелир. – Ножик доставать не обязательно, я сам отдам.
– Да не отниму я, – махнул рукой разбойник. – Вы лучше посмотрите, какое сегодня небо!
Но ювелир не успокоился, наоборот.
– А у меня больше ничего нет, – затараторил он. – Честное слово, больше ничего. Больше ничего! Больше ничего! Вы мне не верите? Клянусь королём, королевой, детьми короля, министром обороны, министром культуры!..
«У него что–то есть», – понял опытнейший разбойник и спросил:
– А в карманах?
Действительно, в карманах у ювелира оказались драгоценные камни.
Настроение у разбойника сразу же испортилось. Он тяжело вздохнул.
– Ладно, последний раз. С завтрашнего дня больше никого. Хотя, завтра суббота. Тогда лучше с понедельника.
– Что–что? – спросил ювелир.
– Это я себе, – сказал разбойник и достал ножик.
Серёжа считал себя героем.
– Во-первых, – сказал себе Серёжа и загнул указательный, средний и безымянный пальцы на правой руке, – я спас жизнь Селезнёвой.
– Как это ты спас жизнь Селезнёвой? – усмехаясь, спросил себя Серёжа голосом Тарлычёва. – Это надо ещё доказать.
– Очень просто, – ответил Серёжа своим собственным голосом. – Селезнёва тонула в Северном Ледовитом океане, а я её вытащил за волосы.
– И, конечно, она потеряла сознание и ничего не помнит, – усмехнулся голос Тарлычёва.
– Помню. Всё помню до мельчайших подробностей, – возразил Серёжа голосом Селезнёвой.
– Слышал? – сказал Серёжа своим собственным голосом.
– Что ж, поздравляю, – ехидно сказал Серёжа голосом Тарлычёва. – Жених и невеста.
– Дурак! – сказал Серёжа голосом Селезнёвой.
– Сама дура! – сказал Серёжа голосом Тарлычёва.
Гусеницы у танка,
у трактора, вездехода...
Гусеницы в капусте
с нашего огорода.
У танка они железные.
А в капусте какие-то бледные.
У танка они полезные.
А в капусте какие-то вредные.
Кот запрыгнул на скамейку.
Он устал и хочет спать.
И его, как батарейку,
надо снова заряжать.
(Рыбой, не током, конечно. А то будете его током, а потом скажете, что это я посоветовал.)
Нету рыбы - можно мясом.
Подойдёт и колбаса.
Правда, колбасы хватает
всего на полтора часа.
Кошка купила рыбу,
и ей не выбили чек.
Думают, если кошка,
значит, не человек!
«Отлично, - сказала кошка.
- Где тут у вас директор?»
Все сразу же испугались,
подумали, что инспектор
и выбили кошке аж четыре чека.
Недалеко от леса был город. И зверям очень надоели охотники. Тогда три жирафа придумали дракона. Они прижались друг к другу боками и забрались на высокий холм. А из города – со сторожевой башни – казалось, что это трёхголовый дракон.
– Дракон! Дракон! – закричал городской стражник. Он затрубил тревогу.
«Отлично, – подумали жирафы, – теперь охотники будут бояться ходить в лес».
Но – открылись городские ворота, и на дорогу выехал рыцарь.
– Ой, ой, ой, – испугались жирафы.
И когда рыцарь подъехал близко и вытащил меч, разбежались в разные стороны.
– Ура! – закричали жители города. – Генрих разрубил дракона на три части!
И за этот подвиг король подарил Генриху бочку вина и отдал в жёны принцессу.
Научный вывод : Никаких драконов нет. Если видите дракона, то это или жирафы, или ещё какие-нибудь звери – пугают.
И все-таки моя кошка Мне кого-то напоминает. Особенно, когда лает И клювом стучит в окошко.
Я надел папины сапоги
И встал на мамины часы золотые.
Трепещите теперь, враги!
Золотые у нас часовые.
Играет папа в переходе
Над ним проходит магистраль.
Нам с мамой очень надоело
Таскать туда ему рояль.
(Пьеса в одном ма-а-аленьком действии)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Хирург, мальчик, уборщица.
Кабинет хирурга: стол, стул, ведро с водой, меховая шапка, висящая на вешалке. За столом, в бурке и папахе, сидит хирург.
В кабинет заходит маленький мальчик.
МАЛЬЧИК: Здравствуйте, мама сказала, чтобы вы мне вырезали аппендицит.
ХИРУРГ: Пожалуйста, дорогой. Только сначала ты должен меня разозлить.
МАЛЬЧИК (удивлённо ): Это зачем?
ХИРУРГ: Понимаешь, не могу оперировать людей, которые мне ничего плохого не сделали. Меня так отец воспитал.
МАЛЬЧИК: А мама сказала: «У дяди хирурга веди себя хорошо».
ХИРУРГ: Если я на тебя не разозлюсь, то не смогу сосредоточиться. Ты же не хочешь, чтобы я вместо аппендицита вырезал тебе гланды?
Мальчик снимает с вешалки шапку и бросает её в ведро с водой.
ХИРУРГ: Ха-ха-ха-ха-ха-ха! О-хо-хо-хо-хо-хо! (Вытирает платком слёзы.) Вот Сергей Борисович озвереет. Только он не хирург, он невропатолог.
МАЛЬЧИК (держится за бок) : Так это не ваша шапка?
ХИРУРГ: Была бы моя, у тебя бы сейчас аппендицита уже не было. Мы с Сергеем Борисовичем через день в этом кабинете работаем.
Мальчик толкает ногой ведро, ведро опрокидывается, по полу разливается вода.
ХИРУРГ (вскакивает, выхватывает из-за пояса кинжал) : Это другое дело!
Хирург перепрыгивает через стол и хватает мальчика за руку.
Входит уборщица.
УБОРЩИЦА: Где моё ведро с водой?
ХИРУРГ (сверкая глазами; уборщице) : Вы мешаете работать!!!
УБОРЩИЦА (замечает опрокинутое ведро и воду; возмущённо ): Это я мешаю работать?! Это вы мне мешаете работать! Я тут у вас убирать не буду!!! Хи-и-и-и-ирург! Я бы таких хирургов порола ремнём!
ХИРУРГ (сникает ): Ну, вот, весь пыл пропал. (Уборщице ): Что вы на меня кричите! Это не я! Это мальчик! Я не виноват!
УБОРЩИЦА (поворачивается к мальчику; возмущённо ): Ах, это ты!!! Ну, держись!!!
Уборщица хватает мальчика и вырезает ему аппендицит.
«О! – воскликнул хитрый комар. –
Я хищник! Вампир! Злодей!
Почему пчеле цветочный нектар?!
Комары не хуже шмелей!
Я с удовольствием ел бы пыльцу
и пил бы не кровь, а росу!»
Комар подлетел к моему лицу
и устроился на носу.
…но у него ничего не вышло.
Вот, например, пчела,
она собирает нектар.
А ведь тоже умеет кусать.
И не хуже тебя, комар.
А ты говоришь «извини»,
просишь разжать кулак.
Сиди там и не звени,
иначе сожму.
Вот так.
Как-то бегая по лесу
От медведя с кабаном
Я подумал: «Интересно,
Убегу, а что потом?
Ради жизни невесёлой
Разве стоит убегать?
Чтобы в школу и из школы,
Чтобы в школу и опять:
То – туда, а то – оттуда:
То есть в школу и из шко:
Нет, – подумал я, – не буду
Убегать – пойду пешком».
Однажды Зинаиде Алексеевне, прямо перед самым входом в школу, перебежала дорогу чёрная кошка. Зинаида Алексеевна повернула направо: она решила пройти в школу потайным ходом – через буфет. Но кошка разгадала этот план и кинулась влево, тем самым отрезав дорогу к буфету. И Зинаида Алексеевна потеряла последнюю возможность попасть на урок земными путями. А она была учительница.
Оставалось по воздуху – через окно восемнадцатого этажа.
Летать Зинаида Алексеевна не умела.
Для очистки совести, она постояла немного, помахала руками, пробуя взлететь, но не взлетела. Тогда Зинаида Алексеевна плюнула – тьфу! – и пошла домой.
– Когда я был маленький… – начал Игорь Семёнович и замолчал.
– Что? – спросил Коля.
– Когда я был маленький… – Игорь Семёнович достал носовой платок и вытер шею и лицо.
– Вы не портили учебники, как я, – подсказал Коля. – Больше не буду. Родителей не вызывайте.
– Нет, нет, – поморщился Игорь Семёнович.
– Да! Да! – торжественно сказал Коля. – Никогда этого больше не повторится! Потому что, если я не исправлюсь, из меня может вырасти настоящий бандит! Хорошо, что я вовремя всё по…
– Вспомнил! Вспомнил! – воскликнул Игорь Семёнович. – Вспомнил! Я однажды залез в железный ящик, на котором было написано «Не влезай – убьёт!»
– Здорово, – неуверенно сказал Коля.
– Нет, перепутал! – Игорь Семёнович ударил кулаком по столу. – Это я в прошлом году залез в железный ящик! А в детстве… Не могу ничего вспомнить из детства!
– А вы, наверно, не были ребёнком, – пошутил Коля. – Вы, наверно, пришелец с другой планеты. Вы когда злитесь, у вас даже искры из глаз летят.
Игорь Семёнович побледнел и испуганно посмотрел по сторонам.
– Нет, что ты, Тимофеев, – неожиданно ласково сказал он. – Ты дежурный?
– Я Тугунов, который сегодня нарисовал в учебнике танк. Родителей не надо.
– Конечно, не надо, – улыбнулся Игорь Семёнович, и у него из глаз посыпались искры. – Сами разберёмся. Хочешь конфетку?
– Нет, спасибо! – закричал Коля и бросился к двери.
Он выскочил в коридор и сразу же врезался в директора школы Николая Николаевича. Николай Николаевич покачал головой и сказал:
– Когда я был маленький, я однажды врезался в столб. Постой, постой – это было в прошлом году. Точно!
Слышите песню: та-ра-ра, ра-ра –
Как будто пилой по тёрке?
Это уборщица – тётя Тамара
Поёт у себя в коморке.
Она давно работает в школе:
Скребёт, вытирает, моет.
Но иногда вспомнит о воле,
Сядет и тихо завоет.
Дима и Лёня сидели на скамеечке.
По улице бежала большая кошка. А около мусорного бака стояла маленькая собачка.
– Эта кошка сейчас схватит собачку за шкирку и забросит в мусорный бак, – сказал Дима. – Она ей отомстит за всех кошек, которых обижали большие собаки.
– Маленькие собаки ещё злее, чем большие, – сказал Лёня. – Когда кошка схватит её за шкирку, собака раскачается и даст кошке лапой в живот.
Кошка пробежала мимо собачки, не обратила на неё никакого внимания. Даже головы не повернула.
– А потом родители удивляются, что мы смотрим телевизор, – сказал Дима. – Говорят, что лучше погулять.
– Вот именно, – согласился Лёня.
Дима и Лёня зевнули.
– Белый шоколад, – презрительно говорил Лёня, – это всё равно, что синий арбуз.
– Вот именно, – согласился Дима.
Дима и Лёня с презрением съели по половинке белой шоколадки.
Потом купили ещё одну.
И с презрением её съели.
– А потом мне разрезали живот и вытащили оттуда бабушку и Красную Шапочку, – закончил волк.
– А потом?
– То же самое. Иду по лесу, а навстречу мне Красная Шапочка. «Нет, – говорю себе, – на этот раз ничего не выйдет. Спасибо». А сам – «Здравствуй, девочка» – инстинкт. Понимаете? Хорошо, что вы рядом оказались.
– Понимаю. Идёте голодный?
– В том-то и дело, что нет! Вообще есть не хочу! Особенно больную бабушку. Она – ну… как творог! Понимаете?
– Понимаю. А вы не пробовали…
– И ведь, извините, что перебиваю, какая жестокая девочка! Знает всё наперёд, и нет, чтоб адрес неправильный сказать или закричать на весь лес «помогите»… Для неё это приключение. Понимаете?
– Понимаю. А, может быть, и не знает. Что если вам каждый раз разные Шапочки попадаются? У нас тут, знаете, сколько в таких шапочках ходят.
– Может, и разные, – вздохнул волк.
– Ладно, мы вот что сделаем… Мы вас в зоопарк. Кормят там, правда, не очень, но зато никто не беспокоит. Лето пересидите, а зимой – на волю.
– Спасибо, – грустно улыбнулся волк. – Это не для меня. Я вот вам рассказал, и как будто легче стало. Спасибо, что выслушали.
– Подумайте. Надумаете – приходите. Или позвоните 02.
Волк вышел из кабинета и стал спускаться по лестнице.
«Добрый человек, – думал он о младшем лейтенанте Семёнове. – Не все люди такие, как Красная Шапочка и её бабушка». Навстречу поднимались прапорщик Филимонов и старшина Круглов. Они увидели волка и приветливо улыбнулись.
– Тс-с-с-с-с-с-с-с, смотри, идёт! Здравствуй, девочка! А что у тебя в корзинке? Девочка! Пирожки?! Девочка, ты можешь остановиться на секунду?! Видел? Призрак. Я говорил!
– Сам ты призрак! Просто она с тобой разговаривать не хочет. Ей мама сказала – «ночью с волками не разговаривай».
– А ты слышал хруст?
– Какой хруст?
– Какой, какой – веток! Хруст веток под ногами! Не слышал? То-то. Так бесшумно только призраки ходят.
– Ну и пусть! Призрак, так призрак! Нам-то что! Она ж тебя не трогает!
– Не трогает. Но как-то неуютно мне стало в этом лесу. Всю жизнь здесь прожил, было уютно, а теперь неуютно. Я даже мясо не хочу.
– Сам псих и других пугаешь! Я вот если её увижу, выскочу…
– Т-с-с-с-с-с-с-с-с-с, идёт! Ну, что будем делать? Корзинку вырвем и убежим?
– Не знаю.
– Ты же выскочить хотел?
– Я?
– Не я же. Поздно, прошла. Эх, неуютно. Бр-р-р-р
– И мне тоже теперь неуютно.
– Смотри, опять! Что-то сегодня часто.
– Девочка! Что у тебя в корзинке? Пирожки? Девочка! Девочка, ты к бабушке идёшь?
– Эй, девочка, не скажешь который час?
– Молчит. Неуютно.
– Да, неуютно.
Во-первых, у неё была не шапочка, а шлем. Во-вторых, она не ходила к бабушке через лес, а ездила на мотоцикле по шоссе. Действительно, однажды на дороге ей повстречался волк. Волку нужно было в Волково к ветеринару, и он стоял на обочине с поднятой лапой.
– Эй, земляк, до Волково не подбросишь? – Из-за шлема волк принял Красную Шапочку за мужика.
– Садись, – сказала Шапочка низким голосом.
И волк сел.
– А разве в Волково не направо? – испуганно спросил волк, когда они с Шапочкой, после указателя на Новофетынино, повернули налево.
– Сначала к бабушке в Рясню заедем, – ответила Шапочка. – Пирожки оставим.
– А-а-а-а-а-а, – сказал волк, но почему-то почувствовал себя неспокойно. – А, может, я здесь выйду и пешком… Боюсь, ветеринар закроется.
– Сиди, – сказала Шапочка.
Оставшуюся часть пути ехали молча.
Мотоцикл остановился около высоких железных ворот. Из ворот вышла бабушка. Она пристально посмотрела на волка.
– Этот? – спросила Шапочка.
– Нет, – ответила бабушка.
– Ну, беги к своему ветеринару, пока мы с бабушкой не передумали, – сказала Шапочка шутливо.
И, забыв о боли в правой задней лапе и о чувстве собственного достоинства, волк вскочил с сидения и бросился к ближайшему оврагу.
И вот однажды, мама собрала корзинку – папиросы, двадцать пачек чая, немножко денег – и отправила меня к папе. А папа жил в лесу, за болотом.
Иду я по болоту, стараюсь не шуметь, как мама просила, а навстречу милиционер: «Здравствуй, девочка, говорит, младший лейтенант Семёнов». – Это он – младший лейтенант Семёнов. «Куда это ты идёшь в полпервого ночи?» – «К папе». – «К папе?!» – обрадовался милиционер. И показывает мне фотографию папы: «К этому?!» – «К этому, – удивилась я. – А откуда у вас фотография?» – «Вопросы буду задавать я, – говорит милиционер. – А где твой папа живёт?» – «Сразу за болотом», – отвечаю, а сама чувствую, что зря я это сказала. Достал Семёнов рацию и говорит: «Круглов, высылай подкрепление в шестнадцатый квадрат, Медведев нашёлся».
А мне подарил красную шапочку и сказал идти домой. А на внутренней стороне шапочки написал: «Люде, за помощь в поимке её папы».
Зинаида Алексеевна проснулась. Было два часа ночи. Ей показалось, что в комнате кто-то есть.
– Кто здесь? – спросила Зинаида Алексеевна.
– Муравьёв, – послышалось из темноты.
«Муравьёв, – с ужасом подумала Зинаида Алексеевна, и холодный пот выступил у неё на лбу. – Из трубки будет стрелять».
– Нет, – сказал Муравьёв, прочитав мысли Зинаиды Алексеевны. – Я не мстить пришёл, а наоборот, сказать, что вы самая справедливая учительница на земле. Правильно Вы меня головой в ведро – за дело.
Зинаида Алексеевна растрогалась. Она нащупала кнопочку и включила настольную лампу. В комнате никого не было.
– Муравьёв! – позвала Зинаида Алексеевна.
– Что? – отозвалась Зинаида Алексеевна.
– А какой у тебя самый любимый предмет? – спросила Зинаида Алексеевна.
– Ваш, – ответила Зинаида Алексеевна.
– Ну, хорошо, – сказала Зинаида Алексеевна. – Я посплю.
– Спите, – сказала Зинаида Алексеевна. – А я тут с краешку посижу.
– Внимание, класс! Лечь, встать, лечь, встать, лечь, встать. Стоим, не качаемся. Нравится стоять? Хорошо. Коробкин, что такое «До»?
– Название ноты, Вера Петровна.
– Отставить Веру Петровну!
– Есть отставить.
– Садись, Коробкин, за парту. Кулаков, что такое «Ре»?
– Название ноты.
– Отлично, садись. А теперь сложный вопрос. Кто мне скажет, что такое «Соль»? Ну-ка, Клеткина.
– Это такая… в еду кладут, чтобы вкуснее было, Вера, ой, извините, отставляю.
– Лечь, Клеткина, встать! А теперь подойди к пианино и подними его пять раз. Раз, два, три, четыре… Ну, давай, давай, Клетка, жми! Ну! Есть! Молодец! Потряси руками, расслабься. Вспомнила, что такое «Соль»?
– Да.
– Что же?
– Название ноты.
– Другое дело. Садись. Все остальные тоже садятся за свои парты и записывают: «Си» тире название ноты восклицательный знак.
По дереву бегает сороконожка.
Бегает, бегает, бегает.
Бегает, бегает, бегает, бегает.
Конец.
Продолжение следует.
Вот она постояла немножко
и снова — бегает, бегает,
бегает, бегает, бегает, бегает.
Как будто её кто-то преследует.
Да, преследует – тридцатиног,
которого можно понять:
любовь.
Но с таким количеством ног
ему её не догнать.
Утром, перед тем как идти в школу, Серёжа и Коля обычно десять минут сидели во дворе, на скамеечке.
– Вот мы вырастим, потом состаримся и тоже, наверно, будем такими, как они, – сказал Серёжа.
Из четвёртого подъезда вышла Ольга Дмитриевна. Её бультерьер Петька-Комар залез в песочницу.
– Начинается. Не двор, а собачья площадка, – сказал Коля и покачал головой.
Из второго подъезда выбежал Игорь Семёнович.
– Ну, конечно, – усмехнулся Серёжа.
– В новом костюме, – усмехнулся Коля.
– Скоро погода будет меняться! – весело крикнул Игорь Семёнович. – Поясница болит! Сегодня я – салка!
– И у меня голова разламывается! – обрадовалась Ольга Дмитриевна. – Давление! Догоняйте!
Они начали бегать и смеяться, а Петька лаять.
Из третьего подъезда вышел Колобов. Он залез на качели, стал раскачиваться и петь:
– Жених и невеста! Жених и неве-е-е-е-е-е-еста!
– Колобок, – сказала Ольга Дмитриевна.
– Давно по шее не получали? – спросил Игорь Семёнович.
– Давно! – Колобов ловко спрыгнул на землю и, хромая, побежал в сторону автобусной остановки.
Петька побежал за ним.
– Фас! Фас!
– Москва – Воронеж, не догонишь!
– Каждый день одно и то же, – вздохнул Коля. – Сейчас Ольга Дмитриевна скажет: какой противный этот Колобок, он и в лифте про нас нацарапал.
– А Игорь Семёнович скажет: а ещё учителем по русскому языку работает, – добавил Серёжа.
– Какой противный этот Колобок, он и в лифте про нас нацарапал, – сказала Ольга Дмитриевна.
– А ещё учителем по русскому языку работает, – сказал Игорь Семёнович.
Серёжа, Коля встали и медленно пошли в школу.
В стекле появилась трещина. До большой перемены её не было.
– Кто это сделал? – спросила Вера Петровна.
Все молча посмотрели на муху, которая настойчиво билась о стекло.
– Хорошо, – сказала Вера Петровна, – тогда откройте тетради и приготовьтесь писать сочинение. Тема сегодняшнего сочинения: «Как я провёл время (Вера Петровна посмотрела на часы) с 10.15 до 10.30».
Все открыли тетради и стали писать.
– Сдаём, – сказала Вера Петровна через десять минут.
Во всех сочинениях было написано одно и то же: «Первого апреля, 2002 года, с 10.15 до 10.30, я на глазах у Чесноковой ела бутерброд с красной икрой». Было ясно, что весь класс, как всегда, списал у Сереберцевой.
Вера Петровна сглотнула слюну и спросила:
– Чеснокова, как это ты ела бутерброд на своих собственных глазах?
– А я в зеркало смотрела,– не растерялась Чеснокова.
– Понятно, – вздохнула Вера Петровна. – Кулаков, Гаврилов, Мячиков, Зубов, Данилин, разве вы женского рода?
– А мы пошутили, – не растерялись Кулаков, Гаврилов, Мячиков, Зубов, Данилин. – У нас юмористические сочинения.
– Понятно, – вздохнула Вера Петровна. – Но всё-таки, кто же разбил окно?
Все молча посмотрели на муху, которая настойчиво билась о стекло.
Пришли как-то две кошки на берег моря, а на берегу сидит дедушка, ловит рыбу.
– Опять этот дедушка, – говорит одна кошка. – Ты только посмотри, какой у него мех на голове! Какие-то клочья торчат в разные стороны!
– Да, – согласилась другая кошка. – Чучело!
А дедушка увидел кошек и дал им рыбы. Кошки поели и опять стали разговаривать.
– Если бы этот дедушка знал кошачий язык и понял, что мы о нём говорили…
– Он бы никогда не угостил нас рыбой.
– Да знаю я ваш кошачий, – сказал дедушка на кошачьем языке. – Только человек не должен на животных и насекомых обижаться. Потому что он умнее.
Одна кошка подмигнула другой, потом повернулась к дедушке и сказала:
– Умнее, умнее, не волнуйтесь.
– Однажды рыбак поймал большую рыбу, а рыба говорит:
– Не ешь меня, я несъедобная. Если ты меня съешь, у тебя онемеет язык, заболят зубы, и ты будешь всё время чихать.
«Отлично, – подумал рыбак. – Засолю и подарю гончару». Рыбак поругался с гончаром, из-за земли.
– Мириться пришёл, – усмехнулся гончар. – Согласен, что земля не на китах лежит, а на горшках?
– Согласен, – говорит рыбак (на самом деле он был не согласен). – Вот принёс тебе подарок.
Съел гончар рыбу, и ничего с ним не случилось.
– Спасибо, – говорит, – очень вкусно.
– Тьфу ты! – огорчился рыбак. – Наврала! Чтобы я испугался и отпустил её в море!
– Что? – спросил гончар.
– Ничего. Пожалуйста.
Вывод: Рыбы очень часто обманывают людей. И другие животные.
Однажды к королю Филиппу пришёл его маленький сын Артемий и сказал:
– Я каждый день прихожу с синяками и шишками! Сегодня я шёл с портфелем, а Молоток крутил Лёшу, и стукнул меня Лёшей. И я упал вместе с портфелем. А шёл я как раз этого Молотка побить, потому что он тупой.
– Нельзя говорить «тупой», – улыбнулся Филипп. – Надо говорить «он ножик, которым невозможно отрезать даже кусок сыра».
– Но ты же называешь министра обороны тупым? Почему тебе можно? – спросил Артемий.
– Хорошо, я больше не буду, – пообещал Филипп.
В этот момент в зал вошёл министр обороны.
– Ваше Величество, давайте нападём на соседнее королевство.
– Но ведь мы уже пять раз нападали и всё время проигрывали! – сказал Филипп. – У Барадаха армия в три раза больше!
– Ну давайте нападём, – стал просить министр. – Мне сегодня приснились солёные огурцы, а это к победе.
– Ты, министр, ножик, которым невозможно отрезать даже кусочек сыра, – сказал король.
– Кто? – не понял министр.
– Это значит, что вы тупой, – шепнул на ушко министру Артемий.
– А, – сказал министр.
– Ты иголка, которой невозможно проколоть даже тонкую шёлковую занавеску, – увлёкся король.
– Опять ничего не понимаю, – растерялся министр.
– Ну, это то же самое, – стал объяснять Артемий. – То есть иголка такая тупая, что даже не может проткнуть шёлковую занавеску. А вы такой же, как эта иголка.
– Всё равно непонятно, – сказал министр. – Зачем мной протыкать занавеску?
– Ты… – задумался король. – Ты…
– Стрела, – подсказал принц, – которая не может воткнуться даже в сливочное масло.
– Отлично! – воскликнул король. – Или можно копьё, которое не втыкается в песок!
– То есть нельзя напасть на соседнее королевство? – спросил министр.
– Топор, которым невозможно разрубить соломинку! – сказал король.
– Нельзя так нельзя, – сказал министр. И тихо вышел из зала.
Один король мечтал, чтобы у него выросли длинные усы. Он хотел быть похожим на своего дедушку Артура, на портрете. А усы не росли. Пришёл во дворец волшебник и говорит:
– Ваше Величество, чтобы выросли усы, надо съесть волшебную устрицу. Вот я вам принёс несколько штук. Съедите, и через три минуты будете как Артур.
– Ура! – обрадовался король.
Съел устрицу, а усы не выросли.
– Обманщик ты, а не волшебник! – сказала королева.
И тоже съела устрицу.
И стала как Артур.
– Видите, – сказал волшебник. – Я не обманщик.
– Почему же у меня не выросли? – спросил король.
– Не знаю, – пожал плечами волшебник.
А королева подёргала усы и спросила:
– А как их теперь убрать?
– Почему же, интересно, у меня не выросли?
– Но вы же видели, Ваше Величество, я не обманщик!
– А как эти усы теперь убрать?
И огорчённый король пошёл спать.
– И мне пора, – сказал волшебник.
Но королева вцепилась ему в рукав и сказала:
– Я тебя не отпущу, пока не скажешь, как убрать эти усы.
– Она меня не отпустит, – усмехнулся волшебник.
И растаял в воздухе.
У короля Барадаха чесались руки.
– Это когда хочется ударить, – сказал министр обороны. – Ударьте меня, Ваше Величество!
Барадах ударил министра обороны, но руки не перестали чесаться. Он ударил министра финансов и палача. Не помогло. Пришлось ударить королеву. Руки продолжали чесаться. Тогда король позвал придворного лекаря. Ударил лекаря, чтобы ещё раз проверить, а потом спросил:
– Почему у меня руки вот здесь чешутся? Правая – прямо где локоть. А у левой – запястье.
Придворный лекарь посмотрел руки короля и сказал:
– Ваше Величество, вас укусили два комара.
«Ой, – подумал Барадах, – зачем же я тогда жену обидел?» Королю стало стыдно. Он подошёл к королеве и сказал:
– Извини меня, пожалуйста. Больно?
– Ерунда! – махнула правой рукой королева (левой она прикладывала лёд к шишке на лбу). – Ты же не знал, что это комары!
– Правда не знал! Клянусь!!!
– Я тебе верю, – улыбнулась королева.
В пещере – в ухе у Полкана –
Живёт отшельница коровка.
Направо – крошечная ванная.
Налево – спальня и кладовка.
Сегодня что-то ей не спится,
И ухо чешется. Однако
Полкан не думает сердиться.
Он – очень добрая собака.
В некотором царстве, в некотором государстве произошло ЧП. Злая колдунья превратила всех людей в куриц, а всех куриц в людей. И превращённые курицы стали ходить по городу, всё пробовать, примерять, ковырять, дёргать, нюхать… Всё им было в диковинку и всё нравилось.
– Всё клёво, – говорили курицы. – Клёво, клёво, клёво, клёво.
Однажды в сочинении на тему «Как я провёл лето» я написал: копал червяков для рыбалки и нашёл глиняный горшок с золотыми монетами; отнёс горшок в милицию, и в милиции меня наградили значком «Молодец», – немного дофантазировал, как и положено в художественном произведении. Червяков для рыбалки я копал, и треснутый глиняный горшок находил, только без монет.
В тот же день – вечером – учительница по литературе позвонила моим родителям. «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!» – кричали родители после её звонка. Тогда я понял, что художественная литература очень сильно действует на людей. А в детстве всё, что сильно действует – барабан, чеснок – мне нравилось. Поэтому художественная литература мне тоже понравилась.
Тогда мне так и не удалось убедить родителей, что горшок был пустой. Они всё спрашивали: «Может быть, осталась хотя бы одна монетка?» Поэтому в следующих сочинениях фантазию приходилось сдерживать: «Летом я собирал ягоды и грибы, помогал маме поливать огород, ловил бабочек, купался в речке «Сене» и т.п.» Но я мечтал, что когда вырасту, напишу опять что-нибудь сильнодействующее, как тогда.
Между прочим, даже сейчас, а ведь прошло уже двадцать пять лет, родители иногда меня спрашивают: «Может быть, осталась хотя бы одна золотая монетка?»
Артур Гиваргизов
Болеть мы любим. Только Света
Болеть не любит и Гаврилов.
Они сидят на задней парте,
И если б парта говорила,
Она б сказала: «Посмотрите!
Они – Ромео и Джульетта!»
К доске ушёл Гаврилов Витя.
«Я буду ждать!» – сказала Света.
Коля подметает пол, Моет, вытирает. Просто он с ума сошёл. Ничего, бывает. Коле сделают укол, Пристегнут к кровати. Мол, не надо трогать пол, Мыть и вытирать.
Можно спать на математике,
На ботанике и русском.
На уроке физкультуры
С непривычки, правда, узко,
Твёрдо и высоковато –
Давит всё-таки турник –
Я подкладываю вату
И почти уже привык.
Птицы спят на ветках, куры,
Мухи спят на потолке…
На уроке физкультуры
Спит Андрей на турнике.
Как на дистанции сто метров,
Как шляпа, сорванная ветром,
Как от медведя, как от волка,
Как от хирурга, стоматолога
Бежит Серёжа по Сахаре –
Бежит, летит, несётся, шпарит,
Подбрасывая вверх колени,
Как по реке бегут олени,
Бежит, теряя килограммы,
От папы, бабушки и мамы.
Уроки надо делать, но,
Поверь, совсем не обязательно.
Ты посмотри вокруг внимательно:
Аттракцион, кафе, кино,
Футбол, велосипед… Так вот,
Наплюй на всё, послушай папу,
Давай, бросай тетради на пол,
Смелее, мама подметёт.
Там, за окошком, кусочек неба,
Клубочек дыма и самолёт.
А здесь, в квартире, кусочек хлеба,
Клубочек пыли и серый кот.
Я дал бы Ваське одну сосиску,
Себе четыре, но их ведь нет.
«Сходил бы, Васька, купил по списку:
сосиски, масло и сигарет».
Не отвечает. Мол, сплю, не слышу.
Ну-ну, посмотрим, чья возьмёт.
Ах ты ленивый, глухой, бесстыжий,
Костлявый, пыльный, облезлый кот.
Встань, пожалуйста, в угол. Ну что, тебе трудно встать? Я хоть немножко, Колюша, Должна тебя наказать. Ведь ты разбил всю посуду И шкаф с одеждой поджег. Противно слушать? Не буду. Ну, встань, ради мамы, сынок.
Однажды Колины мама, папа, бабушка и дедушка внимательно посмотрели на Колю. – Коля, если не ошибаюсь? – спросил папа. – Коля, – ответил Коля. – Ну, хорошо, – сказал папа, – а какие у тебя отметки в этой, как ее… – В поликлинике, – подсказала бабушка. – В куртке, – подсказал дедушка. – В середине, – подсказала мама, – в самой. – Не то, не то, не то! – замахал руками папа, – не то. На «ш» называется. – В шкафу, – сказали мама и бабушка. – Шпинат, – сказал дедушка, – шпионаж, шрапнель, штаны, штопор, шу… – Нет, – сказал папа, – вы мне только мешаете воспитывать сына, э-э-э-э… – Колю, – подсказал Коля. – Колю, – сказал папа. – Идите смотрите телевизор, я сам. – В шапке! – обрадовался дедушка. – В шапке-ушанке! – Идите, – сказал папа, – идите, идите, идите. Не мешайте. – А нам обидно, – сказала бабушка, – мы, может, тоже хотим. – Мы имеем право, – сказала мама. – Да я тебя… Воспитатель нашелся! – закричал дедушка. – Не ссорьтесь, – сказал Коля. – У меня в школе «пятерки» и «четверки», а поведение «примерное». – У-у-у-у, – огорчились мама и бабушка. – Что ж ты так, – огорчился папа, – выходит, не надо воспитывать. – Ладно, пошли телевизор смотреть, – сказал дедушка, – не хочет, не надо. И мама, папа, бабушка и дедушка пошли смотреть телевизор.
Ну и что, что три головы!
Главное – не количество!
Что делать! Приходится гада на «вы».
Приходится – Ваше Величество.
А он мне: «Серёга, где мой компот?!
Что ты так медленно, Серый?!»
«Да вот он, Ваше Величество, вот!
Не дышите, пожалуйста, серой!»
Зинаида Алексеевна проснулась и увидела, что по стенке ползают муравьи. Но самое странное было то, что у каждого муравья из головы торчала антенна.
«Или марсиане, или… ещё кто-нибудь», – подумала Зинаида Алексеевна.
– Вы кто? – спросила Зинаида Алексеевна.
Ответа не последовало, но в ухе стало щекотно.
Хаотическое движение муравьёв организовалось и превратилось в бегущую строку: «Надо идти на работу, – читала Зинаида Алексеевна, – это ужасно. Там Муравьёв, который опять будет разговаривать под водой».
И Зинаида Алексеевна поняла, что это не инопланетяне, а её собственное подсознание.
Она встала, надела купальный костюм, ласты, маску, баллоны с кислородом и пошла в школу, где работала учительницей по подводному плаванью.
Муха старательно моет лапки.
Правда, без мыла.
Муха трёт себе плечи, шею, спину, затылок...
Но без мочалки. Жалко, нету мочалки.
После работы надо помыться.
После свалки.
Дракон объяснял пятнадцатый раз
(Никогда не кричал на ребёнка):
- Если видишь, написано «газ»,
«Бензин» - то это колонка
Для заправки автомашин.
А ты выдыхаешь пламя!
На этих колонках вообще не дыши!
Понял? Махни головами.
Сын дракона заёрзал на стуле
(- Не ёрзай, сломаешь стул!)
И кивнул двумя головами.
Но одной головой не кивнул.
По деревне на велике ехал пират,
Как какой-нибудь почтальон.
«Смотрите, пират! – кричали ребята.
- Дяденька, дай миллион!»
«Дорогу! Дорогу! – ворчал пират.
(У него был английский акцент.) –
Нет у меня, коплю на фрегат.
Отстаньте! Не дам ни цента!»
Однажды учителя пригласили выдающегося двоечника, трижды ученика 4 класса «Б» Гаврилова Серёжу выступить на педсовете с докладом: «Почему дети не хотят учиться и не делают уроки».
– В Поднебесной нет ничего, что можно было бы сравнить с пользой от НЕДЕЯНИЯ. В этом закон небесного Дао, – начал Серёжа. – Когда будет уничтожена учёность, тогда не будет и печали, – сказал Серёжа и глубоко вздохнул.
– А физика?! – закричала с места учительница по физике. – Без физики ты бы, Гаврилов, даже не знал, что Земля круглая!
– Какая же она круглая? – удивился Серёжа.
– Как какая! – не выдержала учительница по географии и вынула из сумочки чугунный глобус, который всегда носила с собой как средство самозащиты. – Вот как глобус!
– Ну, хорошо, – усмехнулся Серёжа и показал пальцем на океан, – а почему тогда вода не выливается?
– А Земля её притягивает, как магнит! – снова вскочила раскрасневшаяся от волнения учительница по физике.
– Магнит не притягивает воду, – сказал Серёжа и устало прикрыл глаза, – я это знал ещё в детском саду
– Что же, по-вашему, Сергей Сергеевич, – вежливо обратился к Серёже директор школы, – учёные ошиблись, и все жертвы были напрасны?
– Эррарэ хуманум эст: ошибаться – человеческое свойство. Цицерон, – сказал Серёжа и развёл руками. – Я вас понимаю, и, поверьте, мне очень жаль.
– Как, как? – переспросил учитель по истории. – Повторите ещё, я не успел записать. Эррарэ хуманум кто?
– Эст, – сказал Серёжа.
Дмитрий Анатольевич купил шоколадку Dove, посмотрел на Леонида Даниловича и спросил:
– Вы едите шоколад?
– Не ем, – ответил Леонид Данилович.
– Я тоже, – сказал Дмитрий Анатольевич. – Но про эту шоколадку показывали очень хороший фильм. И я теперь покупаю. Вы не видели? В 18.45.
– Не видел, – сказал Леонид Данилович. Он достал тетрадку и записал: «18.45 – посмотреть. Важно».
– Очень хороший фильм, – сказал Дмитрий Анатольевич. – Там так медленно откуда-то сверху течёт специально расплавленная шоколадка. А потом показывают коричневое одеяло, которое похоже на шоколадку. И говорят «нежность». Иногда откуда-то сверху падают орехи.
– Наверное, я сейчас тоже куплю, – сказал Леонид Данилович. – Дайте мне тоже, – сказал Леонид Данилович продавщице. – И ПОСКОРЕЙ!
Я привык в городе, но уже лет двадцать, наверное, мечтаю перебраться в деревню. Пробовал – не получается, не уживаюсь. Если бы всё было как в Юлиных рассказах! Внимательный – с лупой – рыбак Алексей. И бабушки бы вязали антоновские рукавицы. Гуси-рыцари, ласковые волки, медведи в апельсинах…
Юля прислала смс-ку из своего Михайловского. У неё уже целая книжка смс-ок. «Тихий снег – кульминация сегодняшнего концерта». У Юли получается тихо-тихо, она владеет звуком. Попробуйте по телефону передать такое «piano»! Юля сожалеет, что у Басё не было сотового телефона. Не скромничай, Юля, это твой жанр!
Коротенькое сообщение, значительный момент – главный штрих. День за днём рисуется в такой технике. И для Юли это естественная манера двигаться и говорить. Она всегда волнуется. Даже быстрый длинный пассаж играет, вибрируя каждую ноту.
Я начал с Юлиных хокку. Но её рассказы и повести – те же хокку. По точности передачи настроения. По необходимости каждой буквы. По значительности и неповторимости момента. И ещё ирония. Чуть-чуть. Ирония всю эту значительность делает человечней.
Юля не пишет для себя. Её рассказы – такая же забота о друзьях, как накормить-напоить. А в друзьях у Юли: гусь Хиддинк, волчица Ирма, медведица Василиса, человек Дина Крупская, человек Марина Москвина и многие другие жители земли. Я прошу иногда: «Юля, у нас в Москве сегодня нечем дышать, срочно пришли свежего воздуха!» Через десять минут посылка-рассказ – свежий воздух, да ещё и с мятой.
Так вот, о Хиддинкге, Василисе, Луше… Хиддинка Юля научила чит… ой, чуть не написал «читать»! – летать! Медведица Василиса последнее время что-то совсем не ест апельсины, ананасы и швейцарский шоколад, а косуля Луша съела тысячу рублей (после чего стала Юле ещё дороже). Ну, я плохо пересказываю, сами почитаете.
Мы с Юлей познакомились в Доме детской книги. Сто лет назад. Юля рассказывала про свой ящичек с кисточками и красками, с «дорогами, закатами, можжевельниками, рябинами, тётей Машей, занесёнными ветром зёрнышками тмина, пухом одуванчика, травой зубровкой…»
Мы с Юлей познакомились в заснеженной степи, сто лет назад, «сбились с пути, ночь, снег, кони…» Было страшно. Тогда Юля достала аккордеон и начала петь: «Степь да степь кругом». И так красиво она выводила мелодию, что: «Эх, где наша не пропадала!»
«Хочу есть», – Коля достал из кармана бутерброд и съел. «А теперь – спать», – Коля лёг на парту и уснул. Ему приснилось море. Он плыл на жёлтом надувном матрасе. Когда Коля открыл глаза, урок ещё не закончился. Что-то с указкой в руке объяснял Игорь Семёнович. Весь класс спал. «Один я не сплю», – подумал Коля, и ему стало одиноко. Он закрыл глаза. «…очное деепричастие со значением образа действия, стоящее в конце предложе…», – доносилось со стороны доски. «Нет, теперь уже не получится», – подумал Коля. Он посмотрел на часы, осталось восемь минут. Можно было съесть яблоко. От громкого хруста проснулся Серёжа.
– Ты что не спишь? – шёпотом спросил Серёжа.
– А я откуда знаю, – пожал плечами Коля.
– Сам не спишь и людям не даёшь, – проворчал Серёжа и перелёг на другую руку.
– Всего две минуты осталось.
Серёжа ничего не ответил, он спал. «Мне бы так научиться», – с завистью подумал Коля.
Прозвенел звонок. Все хорошо отдохнули и поэтому с удовольствием побежали на перемену. Один только Коля чувствовал себя каким-то разбитым.
«Хочу есть», – Коля достал из кармана бутерброд и съел. «А теперь – спать», – Коля лёг на парту и уснул. Ему приснилось море. Он плыл на жёлтом надувном матрасе. Когда Коля открыл глаза, урок ещё не закончился. Что-то с указкой в руке объяснял Игорь Семёнович. Весь класс спал. «Один я не сплю», – подумал Коля, и ему стало одиноко. Он закрыл глаза. «…очное деепричастие со значением образа действия, стоящее в конце предложе…», – доносилось со стороны доски. «Нет, теперь уже не получится», – подумал Коля. Он посмотрел на часы, осталось восемь минут. Можно было съесть яблоко. От громкого хруста проснулся Серёжа.
– Ты что не спишь? – шёпотом спросил Серёжа.
– А я откуда знаю, – пожал плечами Коля.
– Сам не спишь и людям не даёшь, – проворчал Серёжа и перелёг на другую руку.
– Всего две минуты осталось.
Серёжа ничего не ответил, он спал. «Мне бы так научиться», – с завистью подумал Коля.
Прозвенел звонок. Все хорошо отдохнули и поэтому с удовольствием побежали на перемену. Один только Коля чувствовал себя каким-то разбитым.
– Дедушка, а как ты в молодости познакомился с бабушкой? – спросил Коля.
– Жили по соседству, – ответил дедушка. – Я в Федыкино, а она в Рясне, на той стороне оврага.
– Да?! – обрадовался Коля. – Мне тоже наша соседка нравится! Из тридцать девятой квартиры!
– У них лошадь была белая, и я влюбился.
– В кого? – не понял Коля.
– В лошадь, – сказал дедушка. – Я лошадей люблю и собак. А кошек, черепах, хомяков – не очень.
– А бабушка?
– Что бабушка?
– Как же бабушка?
– А что бабушка?
– Бабушке ты что сказал?
– А что я ей должен был сказать?
– Ну, вы же поженились потом?
– Да, а что?
– Ничего.
Дедушка вздохнул и включил телевизор.
– Красивая была лошадь.
– Мне тоже соседка нравится, – сказал Коля. – Из тридцать девятой квартиры.
– Красивая была лошадь.
Все королю говорили:
– О, Ваше Величество, вы самый талантливый!
А король думал: «Если самый талантливый, то почему же я тогда не умею играть на тромбоне, не умею рисовать?.. Даже стихи не пишу! Надо сочинить стихотворение».
И король сочинил стихотворение:
Наверное, будет дождь.
Вон тучи какие чёрные.
Выгнать бы всех придворных под дождь!
Очень мне надоели придворные!
– Ну как? – спросил король главного придворного поэта.
– Ужас! – воскликнул поэт. – Можете отрубить мне голову!
– Плохо, Ваше Величество, – вздохнул министр культуры. – Не пишите больше стихи.
– Даже я понимаю, что ерунда, – сказал палач.
Тогда король стал рисовать. Он хотел нарисовать газон, и как на газоне сидит королева и вяжет. Но всё размазалось: коричневые туфли смешались с травой, и получилось болото.
– Я что, жаба?! – обиделась королева.
Король отложил краски и кисточку и стал учиться играть на тромбоне. Но через час из соседнего королевства прискакал гонец и сказал:
– Когда ветер северный в нашу сторону – пожалуйста, не играйте, слышно. А то войну объявим.
А ветер почти всегда был северный. И тромбон тоже пришлось бросить.
Король сидел в своей спальне и говорил сам себе:
– Ничего не получается. Мой талант пропадает. Охо-хо-о-о.
Из-за занавески вышел тайный советник, он наклонился к королю и прошептал:
– Ваше Величество, советую отпустить всех крестьян на волю. А то они обещают поджечь дворец, если не отпустите. Советую. Лучше отпустить.
– Да отстань ты! – рассердился король.
– И лунный свет… И свет луны… Светила жёлтая луна…
Он всё-таки решил попробовать сочинить ещё одно стихотворение.
Меня ведёт на поводке
собака бультерьер.
Она ведёт меня к реке.
А я вот, например,
пошёл бы в лес, а не к реке.
Но поводок - не руль.
А интересно, почему
её назвали «буль»?
Птица на дереве: «Фить! Фить!»
Понятно. Вот перевод:
«Отдай мне, пожалуйста, свой бутерброд
и чаю налей, запить».
- Нет, извини, сейчас не зима.
Смотри, в траве сколько мух!
Вот и прыгай за ними сама, -
ответил я птице вслух.
По руке (решили: это ветка)
ползают пожарники с усами.
По другой, которая с часами,
ползают улитки – эти с рожками.
По ноге бегут, щекочут ножками
муравьи, несут иголки, крошки…
А на другой ноге сидит паук.
А вокруг –
в траве ещё очень много насекомых,
и всем интересно на мне побывать.
Один папа, чтобы его сын занимался на скрипке, приматывал к его голове скрипку изоляцией, пристегивал к руке смычок наручником и привязывал ещё на всякий случай к сыну шкаф, и уходил на улицу пить пиво.
А сын всё равно, как только папа уходил, переставал заниматься, прыгал на велосипед и катался по комнате и по кухне.
А потом папа приходил с улицы добрый, отматывал, отстегивал и отвязывал, и разрешал сыну немножко покататься на велосипеде. И сын опять катался по комнате и по кухне, но уже без шкафа и скрипки кататься было немного легче.
Когда в летние каникулы Зинаида Алексеевна скучала по работе, она брала ведро и шла на школьный двор собирать грибы. Однажды под берёзой она увидела подберёзовик. Зинаида Алексеевна наклонилась, но подберёзовик перепрыгнул на другое место.
– Куда! – сказала Зинаида Алексеевна.
Она попыталась наступить на подберёзовик ногой, но тот снова успел отпрыгнуть.
– Куда! – сказала Зинаида Алексеевна. И навалилась всем телом.
В этот момент из укрытия вылез Игорь Семёнович. Он объяснил Зинаиде Алексеевне, что она попалась.
Игорь Семёнович работал на корабле – рыбаком. Но сейчас тоже был в отпуске и скучал по работе. И чтобы как-то улучшить себе и другим настроение и скоротать время, он привязывал к леске гриб и шёл на школьный двор ловить учителей, скучающих по работе.
Когда Зинаида Алексеевна поняла, что она попалась Игорю Семёновичу как рыба, ей стало смешно. А Игорю Семёновичу уже и так было смешно. Поэтому они стали смеяться и курить. И им стало не так грустно. Тем более что и гриб лежал рядом и тоже смеялся.
Из сборника «Недовольные мыши»
Показалось однажды мышке,
Что у неё слабые мышцы:
«Слабые мышцы. С получки
Надо купить гантели».
Через месяц знакомые кошки
Посмотрели на мышкины ножки,
Посмотрели на шею и ручки,
На спину и грудь посмотрели
И сказали: - Такого сюрприза!..
Нет, ну такого сюрприза!..
Ужас какой-то! Крыса!
Нет, ну такого сюрприза!..
Вот норка.
Спит, наверно, мышь.
Подруга с улицы кричит:
- Норушка, просыпайся, слышь!
Нам весь амбар принадлежит!
Кота не видно, он, поди,
Опять пошёл к ветеринару!
Гуляем, значит!
Выходи!
И прихвати с собой гитару!
Кошка около норки
Поджидает мышку-норушку.
«Поймаю и съем». А мышка
Залезла к кошке в избушку;
Сложила шубу из норки,
Красную мохеровую кофту с поясом,
Вельветовые джинсы, сапоги из нат.кожи –
В мешочек из-под картошки.
Вышла с мешком из избушки,
Через окошко, по крыше.
И нету теперь у кошки
Того, что написано выше.
Однажды на Зинаиду Алексеевну сел комар. И Зинаида Алексеевна его убила. Но перед смертью, собрав последние силы, комар сказал человеческим голосом:
– Эх, Зинаида Алексеевна, я ведь раньше тоже был учителем – по труду.
И умер.
А Зинаида Алексеевна пошла в милицию и во всём призналась.
И Зинаиду Алексеевну держали в милиции десять лет, пока не выяснилось, что этот комар никаким учителем по труду раньше не числился.
Был он серый, как серый забор.
Мы и думали - это палас.
А потом кто-то вспомнил из нас:
«Не палас это, вспомнил! - ковёр!»
И наш дедушка - старый сапёр -
Осторожно включил пылесос
И, поправив очки, произнёс:
«Здесь, похоже, какой-то узор».
На два кармана – четыре дырки.
Ну, куда мне столько? Солить?
Так что, мамочка, после стирки
Две дырки можешь зашить.
В пещере – в ухе у Полкана –
Живёт отшельница коровка.
Направо – крошечная ванная.
Налево – спальня и кладовка.
Сегодня что-то ей не спится,
И ухо чешется. Однако
Полкан не думает сердиться.
Он – очень добрая собака.
Во дворе ребята играли в войну,
А я с совочком вышел во двор.
На меня посмотрели, сказали: «Ну-ну».
Я чуть не умер. Какой позор!
Однажды Коля заметил, что все цветы на подоконнике в классе тянутся к свету, и только кактус всеми своими иголками тянется в противоположную сторону – к учительскому столу, на котором стоит колба с азотной кислотой.
– Зинаида Алексеевна, – спросил Коля учительницу по химии, – а кактус может быть, например, пришельцем с другой планеты?
– Конечно, нет, – усмехнулась Зинаида Алексеевна. – Ты лучше, Сорокин, молчи, а то я не выдержу и поставлю тебе «кол».
– Ставьте, – уверенно сказал Коля. – Мне главное – докопаться до истины.
– Вот и докапывайся на уроке биологии, – сказала Зинаида Алексеевна.
– Инопланетяне умеют притворяться кем угодно, – не успокаивался Коля. – А можно я проведу научный эксперимент?
– Проводи! – разозлилась Зинаида Алексеевна. – Но если твой эксперимент не подтвердит, что кактус инопланетянин, я поставлю тебе «кол»!
– Хорошо, – согласился Коля.
Он взял с учительского стола колбу и полил кактус азотной кислотой. Через три секунды у кактуса на конце каждой иголочки расцвели маленькие фиолетовые цветочки, и по классу стал распространяться необыкновенный аромат.
– Здравствуйте, жители планеты Земля, – сказал кактус.
– Здравствуй, кактус! – хором ответили ребята.
– Вот видите, Зинаида Алексеевна, – сказал Коля.
– Вижу, – сказала Зинаида Алексеевна, – считай, что тебе повезло.
Иногда Сережа давал Зубову подзатыльники.
Сначала Зубов привязывал к затылку подушку, потом вратарскую маску, а однажды привязал кактус и замаскировал его волосами.
– Зубов становится все хитрее и хитрее, – пожаловался Сережа своему другу Коле Кулакову. – Скоро вообще не смогу давать ему подзатыльники.
– А ты давай пинки, – посоветовал Коля, – пинки безопасней. Помнишь кактус?
– Еще как! – поморщился Сережа. – У меня тогда рука болела два дня.
– Вот видишь, – сказал Коля. – Переходи на пинки – верное дело.
– Я подумаю, – согласился Сережа.
На следующий день Зубов пришел с привязанным к затылку капканом. Он ходил по школе и свысока поглядывал на Сережу. Сереже даже показалось, что Зубов в него плюнул.
Тогда Сережа подошел к Зубову и дал ему пинка. Зубов побледнел и перестал поглядывать свысока.
– Ну как? Получилось? – спросил Сережу Коля Кулаков. – Ногу не повредил?
– Пока получилось, – озабоченно ответил Сережа, – а дольше не знаю.
– Будем надеяться, – сказал Коля.
– М-м-м, да, – согласился Сережа.
В некотором царстве, в некотором государстве произошло ЧП. Злая колдунья превратила всех людей в куриц, а всех куриц в людей.
И превращённые курицы стали ходить по городу, всё пробовать, примерять, ковырять, дёргать, нюхать… Всё им было в диковинку и всё нравилось.
– Всё клёво, – говорили курицы. – Клёво, клёво, клёво, клёво.
Коля сидел на физике и смотрел в окно. С крыши соседнего дома сбивали сосульки.
«Что хуже, химия или физика? – спрашивал себя Коля. – На химии – Елена Николаевна, на физике – Игорь Семёнович. – Он посмотрел на Игоря Семёновича. – Физика хуже. Правда, может быть, мне так кажется, потому что Игоря Семёновича я сейчас вижу. – Коля достал из кармана фотографию Елены Николаевны. Закружилась голова, запахло азотной кислотой. – Химия хуже и вреднее».
Коле захотелось выйти, подышать свежим воздухом. Он посмотрел на Игоря Семёновича. Игорь Семёнович задумчиво смотрел на Колю.
«Кто хуже, Коля Трутовский или Серёжа Гаврилов?» – думал Игорь Семёнович.
Коля знал, что в задумчивом состоянии Игорь Семёнович очень опасен.
«Если вызовет, физика хуже», – решил Коля.
«Пожалуй, Коля Трутовский хуже», – решил Игорь Семёнович и вызвал Колю к доске.
Коля медленно шёл между партами и думал: «Физика хуже».
Коля автоматически снял куртку, сел в кресло и включил телевизор.
– Сначала сделай уроки, – автоматически сказала мама.
Коля выключил телевизор, открыл учебник по химии и начал автоматически переворачивать страницы.
Подошёл папа. Он автоматически погладил Колю по голове и сказал:
– Учись, сын мой, науки сокращают нам опыты быстротекущей жизни. Учись, сын мой, науки сокращают нам опыты быстротекущей жи… …ись, сын мой, науки сокраща… …щей жизни.
Через 124 минуты Коля захлопнул учебник, автоматически надел куртку и посмотрел на маму.
– До половины десятого, – автоматически сказала мама.
– …ын мой, науки сокраща… ща… щают нам опыты быстротеку-у-у-у-у-э-э-э-а-а… – сказал папа.
Папа опять сломался.
* * *
Я рыбу, кажется, ловил.
Но это же не рыба!
Да, точно, это колесо.
Ой, даже два! Спасибо!
Вчера был руль, на червяка.
Не знаю… Совпадение?
Осталось раму, крылья, цепь,
Педали и сиденье.