Олег Григорьев – одна из самых трагических фигур в нашей детской литературе. Как же так – автор таких смешных стихов, и трагическая? Однако, так бывает. Родился он в годы войны в Вологодской области. Мама его была аптекарем. После войны они переехали в Ленинград, где Григорьев поступил в школу при Академии художеств, но был отчислен. Живопись и графику он не оставил, дружил с художниками, среди которых были такие впоследствии знаменитости, как М Шемякин и «митьки». Первые стихи пришли к народу через устное творчество – напечатать их тогда было совершенно невозможно, потому что в них тотчас же увидели бы «клевету на существующий строй». Тогда, в 70-80-е годы, в основном, глухие и слепые по отношению к настоящему искусству чиновники, пресекали попытки «идти не в ногу», а любой эксперимент считали вражескими выходками. После выхода в 1971 году книги «Чудаки» Григорьев оказался в ссылке в Вологодской области. В 1980-м сборник «Витамин роста» был раскритикован. Гнев высокого начальства вызвало, например, стихотворение «Былина». Одна чиновная дама кричала: «В то время, когда мы все готовимся к Куликовской битве, появляется такое!!!» Вот какое:
Сидит Славочка на заборике,
А под ним на скамеечке Боренька.
Боренька взял тетрадочку,
Написал: «Дурачок ты, Славочка».
Вынул Славочка карандашище.
Написал в тетрадь: «Ты дурачище».
Борища взял тетрадищу
Да как треснет по лбищу Славищу.
Славища взял скамеищу
Да как треснет Борищу в шеищу.
Плачет Славочка под забориком.
Под скамеечкой плачет Боренька.
Глубоко воспитательное стихотворение – о том, как из-за глупости начинается вражда, и чем это кончается…Однако совершенно не вписывался Григорьев со своим грубоватым юмором, шутовством, иронией в ту систему воспитания, которая ограничивалась «установленными рамками». Да еще его стихи были опубликованы в эмигрантских изданиях… На долгие годы остался он без публикаций, и в остальном жизнь складывалась тяжело – безденежье, болезни, бытовые проблемы…Олег Григорьев рано ушел из жизни, успев увидеть еще только одну изданную книгу – «Говорящий ворон». Теперь его стихи печатаются, в нынешних сборниках — другой Григорьев: гораздо более благообразный, как бы причесанный под ту же гребенку приличия, которой ждали от него литературные начальники прошлого. Стихи выдающиеся, но никак не шокирующие, без переборов по части «черного юмора», добрые, вызывающие улыбку, а не насмешку.
Мой приятель Валерий Петров
Никогда не кусал комаров.
Комары же об этом не знали
И Петрова часто кусали.
Дети в стихах Григорьев – непосредственные и наивные:
Я забрался под кровать, Чтобы брата напугать. На себя всю пыль собрал. Очень маму напугал! Дружба – сквозная тема его творчества – показана с разных сторон. Бывает и так: Мы летом у бабушки жили, Соседом был Коля у нас. Мы с Колей так крепко дружили, Что даже подрались пять раз. И в рассказах Григорьева анекдоты из детской жизни содержат насмешку над «ложным» - ложным трудолюбием, например:
«Два брата лежат на диване.
— Мы сегодня в квартире порядок наведем, — говорит один.
— Да-да, — говорит второй, — порядок. Возьмем метлу и тряпку, пол вымоем и на полке приберем. Мама придет с работы и увидит порядок. Интересно, что скажет мама?
— Она скажет: «Молодцы, порядок навели!»
— Нет, она скажет»Вот молодцы, навели порядок!»
— Нет, она скажет: «Порядок навели, вот молодцы!»
Пришла мама с работы:
— А ну-ка, марш на двор, безобразники! Опять развели беспорядок!»
Замечательное по интонации стихотворение «Гостеприимство» дает нам повод задуматься, ребенок или взрослый – его герой:
Встаньте с этого дивана,
А не то там будет яма.
Не ходите по ковру –
Вы протрете в нем дыру.
И не трогайте кровать-
Простынь можете помять.
И не надо шкаф мой трогать –
У вас слишком острый ноготь.
И не надо книги брать –
Их вы можете порвать.
И не стойте на пути…
Ах, не лучше ль вам уйти?
Довольно редко у поэта бывает легкое, беспечное настроение, ощущение счастья от неожиданностей, которые дарит жизнь каждую минуту:
Молодой моряк в матроске
Вышел к берегу реки.
Снял матроску по-матросски,
Снял морские башмаки,
По-матросски раздевался,
По-матроски он чихнул,
По-матросски разбежался
И солдатиком нырнул.
Такие типичные для Григорьева стихи, как:
Прохоров Сазон
Воробьев кормил:
Бросил им батон –
Десять штук убил, - по-прежнему считаются опасными.
Можно сказать, издатели стали подчеркивать светлую часть дарования поэта. А он и был светлым. Только глубоко внутри.
Ольга Корф