Наталья Хаткина (1956-2009) — Поэт, прозаик, публицист. Родилась в Челябинске. Детство провела в городе Каган, в Узбекистане. Писательницей становиться не собиралась, но судьба распорядилась иначе. После окончания филологического факультета Донецкого университета в 1978 году двадцать лет работала в Донецкой областной библиотеке для детей. Работала учителем в школе, журналистом в газетах «Взгляд» и «Мелочи жизни» в Донецке.
Печаталась в журналах «Радуга», «Работница», «Крокодил», «Нева», «Донбасс», «Многоточие». Автор пяти поэтических сборников — «Прикосновение», «От сердца к сердцу», «Лекарство от любви», «Поэмы» и «Птичка Божия».
На своих авторских вечерах демонстрировала характерную для ее творчества манеру использования разных жанровых прототипов — от вариаций на темы городского романса или детских песенок и считалок до тематической традиционной женской лирики. Также звучали пародийные святочные рассказы и абсурдистские юморески.
Работала в редколлегии одесского юмористического журнала «Фонтан». Писала стихи и сказки для детей и взрослых, ироническую и неироническую прозу. Семья: дочь Маша, собака и три кошки.
Мария Хаткина – тоже поэтесса. Наталья посвятила своей дочери стихотворение, в котором проблематика непонимания между поколениями иронически гипертрофируется.
Обзор июльского цикла Большого Литературного Конкурса на сайте Стихи.ру стал одним из ее последних произведений. Она прислала его вечером 11 августа, извиняясь, что немного запоздала. Приболела. Кто мог подумать?
Наталья Хаткина пишет о себе:
«Когда мне было пять лет, я подобрала на улице котенка. А мне сказали: «Нет и никогда!» А кто сказал, неважно, хотя это были мама и бабушка. Я взяла котенка на руки, пошла в продуктовый магазин и стала там читать стихи собственного сочинения. По дороге собственно сочинила:
Мой котенок,
Ты один,
Мой котенок,
Я одна.
Нас никто-никто не любит,
Никому я не нужна!
Люди в магазине почему-то смеялись, хотя это были очень печальные стихи. Смеялись и давали нам с котенком какую-то еду. А перед закрытием прибежала бабушка, очень злая, и сказала: «Ладно! Пойдем домой! Вместе с этим… А то люди смеются…»
Когда мне было одиннадцать лет, я влюбилась. Это была девятая по счету любовь — романтическая и безответная. На новогоднем вечере вместо объявленного в программе Сергея Михалкова я опять читала стихи собственного сочинения:
Ты один и я одна,
Светит бледная луна.
Вот умру в тоске-печали —
Пожалеют все тогда!
Все — учителя и ученики — опять почему-то смеялись. А тот, кому были посвящены эти строки, прошипел мне прямо в лицо: «Ладно! Пойдем завтра в кино! Только больше никогда этого не делай!»
Чего не делать? Не писать стихов? Не читать стихов?
В мечтах я представляла себя возвышенной и непонятой. Наяву непонятой быть получалось, а возвышенной — никак.
Я посмотрела на себя в зеркало. Отражение было растрепанным и вполне упитанным. Я поняла, что с таким лицом нельзя быть трагической поэтессой. Как бы мне этого ни хотелось.
С тех пор я стала совсем другой. Я хожу по улицам и верчу головой: а вдруг мне покажут что-нибудь смешное? Утром я становлюсь на четвереньки и смотрю на мир снизу вверх — с точки зрения кошки, собаки и таракана. Ну, и маленького ребенка.
Двадцать лет я работала библиотекарем в детской библиотеке — это счастье. Я забыла, что когда-то хотела стать трагической поэтессой. Я пишу стихи и сказки для детей. Мне нравится в одесском юмористическом журнале «Фонтан» — у нас есть детские странички «Фонтанчик»! В 2001 году вышла в свет моя «Озорная азбука» — не только для самых маленьких.
И только иногда, поздним вечером, я смотрю на себя в зеркало при свечах и пытаюсь сделать значительное и скорбное выражение лица. Не получается».
Наталья Хаткина скончалась 14 августа 2009 года.
СТИХИ НАТАЛЬИ ХАТКИНОЙ
* * *
Надо посуду вымыть, а тянет разбить.
Это отчаянье, Господи, а не лень.
Как это трудно, Господи, — век любить.
Каждое утро, Господи, каждый день.
Был сквозь окно замерзшее виден рай,
тусклым моченым яблоком манила зима.
Как я тогда просила: «Господи, дай!»
— На, — отвечал, — только будешь нести сама.
* * *
Когда б мне умереть во время родов,
я стала бы портретом не стене,
а не врагом «ваще любых народов»,
как полагает дочка обо мне.
Была бы я легендой: «Мама пела»,
а не печальным фактом: «Воет в ванной»,
и дверью бы нарочно не скрипела,
когда дитя увлечено «Нирваной».
Я была бы высокой,
я была бы веселой,
я духами бы пахла,
над деньгами б не чахла,
я была бы иною,
чем все прочие бляди,
я была бы святою
в серебряном черном окладе.
Я бы в дом не водила
всех убогих уродов.
Умереть бы от родов,
умереть бы от родов!..
БЕЛАЯ РОМАШКА
В дни поздней осени, промозглой и нервозной,
вороний карк злым кашлем мучит парк,
и чувствуешь себя слегка туберкулезным,
и лучший друг — то Чехов, то Ремарк.
И в графике ветвей — рентген дырявых легких,
и псы на поводках кавернами хрипят,
на вдохе-выдохе — сипение и клекот,
и продано авто, и умирает Пат!
Сестра писателей — чахоточная осень.
Не обещай мне, бедная сестра,
сна на террасе в — как его? — Давосе.
Нет, не про нас Волшебная гора.
Мы — воины. И умираний длинных —
нет, не про нас! — и роскошь, и печаль.
В троллейбусе или на поле минном
нам коротко споет железный нахтигаль.
Склонясь над койкой ржавою подвальной,
нам Флоренс Найтингейл подаст воды глоток.
О, этот кроткий ангел госпитальный! —
она и соловей, она же и цветок.
* * *
О. Г.
Воздушная тревога. И в какой
подвал сойти со шкаликом чадящим,
немеркнущей лампадой спиртовой?
Присядь, скрипя, в углу на старый ящик
и слушай вой. В ушах? Над головой?
В тревоге воздух. Медный купорос —
голубизны отравная истома.
Придешь домой — воронка вместо дома,
и только ветер треплет, точно пес,
какие-то листки из старого альбома.
Присядешь собирать — и снова этот свист.
Спуститься вниз опять? Как парковый горнист,
остаться на посту? Пускай уже без горна.
Будь этот гипс живым, то — честен и говнист —
он предал бы родителей позорно.
Эх, Павлик, лишь бы не было войны.
Что ж небеса гудят? Гадальных карт не трогай.
Сгрузи себя в подвал картошкой до весны.
Бог весть, чем прорастешь. Мы все заражены
воздушно-капельной рассеянной тревогой.
СКОВОРОДА
Меж простодушным «ага» и корректным «да»
разница есть — но не трещина, не провал.
Из-под земли философ Сковорода
хвастался: «Мир ловил меня, но не поймал».
Много ли толку в холодной сковороде?
Мне — жаркие шкварки, смачные пузыри…
Нет аппетита в твоем никаком нигде?
Стикс тебе в помощь, выпей — не говори.
Божья коровка, певчая стрекоза, —
я опускаюсь с доверием на ладонь.
Едем! Кондуктор, не жмите на тормоза!
Я ведь сама, сама… Не обидь, не тронь.
В салочки с миром играем? И пусть, и пусть!
Раз извернусь — но позволю себя поймать.
Рыжей лисицей в железный капкан попадусь,
лапу себе отгрызу, но вернусь опять.
В розовых шортах трушу старушонкой седой…
Жаль одного, — что пробежка так коротка.
Вслед мне покрутят пальчиком у виска
все, кто накрылся холодною сковородой.
Автор книг:
«Прикосновение». Донецк, 1981 (предисловие Е. А. Евтушенко)
«От сердца к сердцу». Донецк, 1988
«Поэмы». Донецк, 1998
«Лекарство от любви». Донецк, 1999
«Птичка божия». Донецк, 2000
Выпустила кннигу стихов и прозы для детей: «Ребенок — это я». Рассказы. Донецк, 1992 (в соавторстве с М. Краснянским)
«Озорная азбука». Буквы, слоги, слова. М., Донецк, 2001
Составила кн.: «Энциклопедия для дошкольников». В 2 тт. Донецк, 1994 (совм. с Н. Вадченко)
«Подари себе праздник». В 2 тт. Донецк, 1996 (совм. с Н. Вадченко)
«Хрестоматия по зарубежной литературе». В 2 тт. Донецк, 1996 (совм. с Н. Вадченко)
«Академия вежливых наук профессора Бонуса». Донецк, 1997 (совм. с М. Хаткиной)
«Когда я стану джентльменом». Донецк, 1997 (совм. с Н. Вадченко)
Лауреат областной премии им. В. Шутова (1993)