(интервью детского поэта Елены Липатовой)

Много ли сможете вы, уважаемый читатель, назвать книг, предисловие к которым оказывается не менее интересным, чем основное содержание? Вспоминая, могу назвать книгу Джеральда Даррелла «Моя семья и другие звери», книги Ильфа и Петрова. И пожалуй, все. А вот, чтобы смеялись, читая предисловие, дети, не встречал вовсе. Но вот недавно…

Моя семилетняя внучка сидела на диване с книжкой в руках, заливалась смехом и чуть не каталась по дивану. Оказалось, она читала предисловие книжки «Выворот-нашиворот» Елены Липатовой.

Потом и предисловие, и всю книжку мы читали и смеялись с ней вместе. Чуть позже все повторилось с бабушкой и пришедшей в гости подружкой. На следующий день веселье продолжилось…

— Вы можете пять минут помолчать?

Нельзя же все время кричать!

С этим безобразием

пора кончать.

— Мы не кричим!

Мы и так уже целый час

молчим!

Мы молча сидим, как мыши!

— Тогда

Молчите, пожалуйста,

ТИШЕ!!!  *

Поэт Елена Липатова родилась и выросла в Арзамасе. Работала переводчиком, преподавала в институте английский язык. И писала детские стихи, которые скоро нашли свое место в детских журналах и на страницах книг. Потом Елена уехала жить в Америку. Там продолжала писать стихи, стала переводить американских поэтов.

Елена, легко ли писать стихи, как сказал один из литературных героев Мориса Сендака — «взять одни красивые слова и рифмовать с другими»?

Елена Липатова: Самые мои любимые – это те, которые написаны в один присест — на клочке бумаги, на оборотной стороне книжки, «на коленке»… Когда пишется вот так, легко – это значит, что человек находится в энергетическом потоке, слова и рифмы приходят сами, а после того, как стихотворение (или строчка) запишется, наступает состояние, близкое к эйфории! Например, стихотворение «Из жизни воздушного шарика» я написала за пять минут, сидя в машине на «длинном» светофоре, а дома просто перепечатала, даже не изменив расположения строк.

А вот войти в такое состояние – трудно, потому что неизвестно, что его вызывает… И если «потока» нет, можно сколько угодно пялиться в компьютер и бессмысленно рифмовать «красивые» слова.

Если при этом человек обладает опытом, вкусом и техникой, то может даже получиться вполне приличное стихотворение, с интересными рифмами, эпитетами, метафорами… Но я всегда чувствую – во всяком случае, в своих стихах – есть эта энергия или нет. Раньше, чтобы войти в «поток», я просто много писала, как бы разгоняясь с горки! Десятки стихов, когда нет времени разбираться, какое удачное, а какое – нет.

Однажды так разогналась, что за три осенних месяца написала около 100 стихотворений, от которых осталось сейчас 15 – огромное количество удач за такой короткий срок.  Писала и чувствовала, что куда-то лечу, что впереди – обрыв!.. Так и оказалось: именно «обрыв» на целый год, обесточивание, депрессия и полное отсутствие стихов…

Тогда я не понимала, что со мной происходит, думала, что это навсегда… Сейчас я такого состояния не допускаю, а если нет желания писать – значит, так надо.   

Крутится лента туда и сюда,

Буквы стучат вразнобой,

Мудрые мысли и просто слова

Пишутся сами собой…

Видимо, не без оснований Михаил Давидович Яснов считает, что Вам известны какие-то тайные детские слова, которые под Вашим пером превращаются в хорошие стихи. Признавайтесь, Вы имеете отношение к колдовству?

Елена Липатова: У меня стихотворение начинается с какого-то толчка, с особого эмоционального состояния, которое может быть вызвано чем угодно! И длиться это состояние может мгновение – и тогда остается  кусочек мысли, слово, образ… Если потом всё замирает — я просто записываю эти «проблески» и отправляю в коробку с кучей случайных слов, рисунков и обрывков.

В хорошую минуту я с огромным удовольствием копаюсь в этом море мыслей и образов, и иногда нахожу ТАКОЕ, что просто ахаю! А уж что из этого ТАКОГО получается – зависит опять же от настроения…

Буква за буквой – и слово готово.

Это не трудно: Раз-два!

Песенку выдумать проще простого,

Если известны слова.

Нужно ли различать литературу для детей и литературу о детях? Как Вы относитесь к жанру «туризм в детство»? 

Елена Липатова: Конечно. Хотя даже в издательствах иногда путают эти две категории, считая, что раз герои – дети, то и книга не для взрослых. А детская проза имеет свои законы, и главное – насыщенность приключениями, событиями, тайнами – одним словом, «шпаги звон и звон бокалов…» 

Рассказы же взрослых о детстве часто окутаны ностальгической дымкой, они грустные, как осенние листья, часто красивые – но не всегда созвучные мироощущению ребенка, который живет, а не вспоминает.

Мне кажется, что и в стихах, и в прозе для детей «туризм в детство» вовсе не обязателен.  Просто есть такие люди – вечные Питеры Пэны – которые как засели в детстве, так и не вылезают из него.

Падают,

падают –

вниз и кругами,

желтые,

красные –

над головами,

листья летящие,

листья хрустящие

и

шелестяще-звеняще-сколзящие! **

Российская педагогическая наука недавно «разрешила» писателям разговаривать с детьми о Боге, о смерти, о сексе. Есть ли для Вас запретные темы?

Елена Липатова: В Америке давно говорят в открытую обо всем: «закрытых тем» там просто не существует. Я долго не могла к этому привыкнуть… В образовательном центре, где я работаю репетитором, у меня были ситуации, когда я, несколько ошарашенная от прочитанного, звонила родителям и спрашивала, хотят ли они, чтобы их тринадцатилетний ребенок писал сочинение по книге, заданной в школе. Откровенное и подробное описание насилий, жестокостей, убийств, натуралистические подробности  – как можно рекомендовать всё это тринадцатилетнему школьнику? Зачем?

Вообще вопрос очень сложный, и однозначно ответить на него трудно. Наверное, можно и нужно говорить обо всем, но так, чтобы в конце не возникало чувство безысходности… А уж если речь идет о произведениях для маленьких – тут должен, просто должен работать «закон счастливого конца».

Я не хочу приводить многочисленные примеры — просто немного скажу о приключениях Гарри Поттера, которыми зачитываются не только дети.  Дж. Роулинг, хотя и писала «сказку для детей», упорно соблюдала одно реалистичное условие: смерть – это смерть, и она необратима. Если герой – даже самый любимый! – умер, то это навсегда!

И как только в это условие поверишь, сказочные события обретают реальность —  и читатель знает, что никакие заклинания, никакие соображения справедливости и добра не оживят родителей Гарри или одного из близнецов… Я взрослый человек, и я читала истории о Гарри Поттере взрослыми глазами. Если бы я знала, что, как в обычной сказке, любимый герой ни за что не погибнет, книга потеряла бы что-то… Перешла бы в разряд детских сказок.

До самого конца, убедившись после смерти Дарблдора  в «кровожадности» и серьезности намерений автора, я не знала, выживет ли Гарри Поттер. И мне кажется, что сама Роулинг до конца этого не знала… И еще я подозреваю, что она планировала убить если не самого Гарри, то хотя бы одного из главных героев, но побоялась вызвать бурю протестов со стороны читателей.  А их у нее МНОГО!!! Так что «счастливый конец» — это незыблемая составляющая литературы для детей, о чем бы ни писал автор.

А еще не последнюю роль в вопросе о том, что можно, а что нельзя, играют традиции конкретной страны.  Например, в Америке дети очень любят сказки Доктора Сьюза. Я их тоже люблю, а поэтому решила перевести на русский одну из них, про лося Тидвика.  Переводила с восторгом, потому что мой муж Пол похож по характеру на этого доброго лося.  И вот перевод готов, и всё хорошо, я довольна, но… Сильно смущал меня конец – а я перевела его так, как в оригинале, потому что боялась что-то изменить «у классика». 

Когда перевод прочитали в одном Московском издательстве, меня спросили — правда, очень неуверенно: «А нельзя ли изменить конец?». А конец был такой: добрый Тидвик, который тащил на рогах наглых гостей и чуть из-за них не погиб, в конце концов сбрасывает рога вместе с наглецами – на растерзание охотникам!  Две последние строчки в сказке просто шокируют:

И Тидвиг доволен и весел – он дома.

…А гости – в музее, набиты соломой.

И картинка – чучела со стеклянными глазами.  Ужас!  Конечно, я изменила конец, смягчила наказание:

Приветливо встретило Тидвика стадо.

А гости – в сугробе.

Так им и надо!

Идеализация ребенка в стихах и в прозе: все ли дети ангелы?

Елена Липатова: Ангелов среди детей я вообще не встречала! Есть такие, которые ловко прикидываются ангелами, чтобы коварно манипулировать наивными взрослыми.

Если же говорить о литературе – неважно, взрослой или детской – «хорошие» герои редко получаются яркими, колоритными. А вот Остап Бендер, Карлсон, Том Сойер, Гринч и многие-многие другие герои, далекие от идеала, восхищают!

— Привет, снежинка!

Ты куда?

— Я не снежинка!

— Кто ж тогда?

— Не видишь?

Я – снежонок!

И вообще, —

добавил он, —

Я не люблю

девчонок!

Ваши стихи можно встретить в Интернете на сайтах СТИХИ.РУ, ТЕРМИтник поэзии, детском литературном портале БрайлЛенд. Что Вы думаете о литературных порталах Интернета и о БрайлЛенде в частности?

Елена Липатова: Я приветствую появление новых разнообразных литературных сайтов! Это – и общение, и информация, и возможность как-то заявить о себе.  Самиздат всегда существовал в России, и стихи Николая Глазкова сохранились и стали широко известны, может быть, именно благодаря тоненьким брошюркам, сшитым самим поэтом. То есть интернетовские сайты – это альтернатива самиздату, только с несоизмеримо большими возможностями!

Это – как бы общий ответ на Ваш вопрос. А конкретнее я мало что могу сказать, потому что сама посещаю, и то нерегулярно, только сайты СТИХИ.РУ и ПРОЗА.РУ… Так получилось, что о БрайлЛенде я почти ничего не знаю – чисто по техническому недоразумению однажды запуталась в кодах – и перестала заходить.  Но знаю, что там печатают свои произведения очень хорошие, интересные авторы.

В беседе на радио «Говорит Москва» с Игорем Игоревым 11.04.2008 г. член Союза писателей России, критик Лола Звонарева сказала: «профессиональные, талантливые, блистательные писатели разных поколений у нас есть. Они живут в Москве».

Неужели все хорошие писатели живут только в Москве?

Елена Липатова: Москва – огромный город, в котором проще заявить о себе, найти единомышленников, немедленно купить и прочитать новинки. В восьмидесятых, когда я начинала писать, жизнь в провинции действительно серьезно ограничивала, и требовались огромные усилия, чтобы получить то, что столичному жителю было доступно «по определению».

Помню, как я прилетела на первый в своей жизни Всероссийский семинар молодых детских писателей в Пиццунде, не зная толком стихов… Валентина Берестова!!! И много чего другого… Рассчитывая на сочувствие, пожаловалась, что вот в Арзамасе в книжном магазине нет НИКАКОЙ детской литературы. И вдруг добрейший Валентин Дмитриевич нахмурился, посуровел и сказал, что «а вот это к детской литературе никакого отношения не имеет.» 

…Из Пиццунды я полетела не домой, а прямым самолетом в Москву, в Дом Детской книги на бывшей улице Горького, ныне Тверской. Купила в магазине напротив огромный пакет «Белочек» и на неделю закопалась в журналы и книги – только фантики полетели!

К счастью, Интернет ликвидировал эту несправедливость, и можно жить где угодно, не чувствуя изоляции. Дело ведь не только в книгах, которые – пусть с опозданием, пусть с переплатой за доставку, но всё-таки можно купить и прочитать. Дело в живом общении, в доступе к новым стихам, вот только написанным, еще не опубликованным… Раньше именно в этом и заключалась огромная пропасть между столицей и провинцией. 

В Москве – куча неформальных объединений, встречи, знакомства, новые, вот только написанные стихи… Всё это влияет, заряжает, вдохновляет!.. Мне повезло в том, что я начинала в конце восьмидесятых – девяностых, когда открылись ранее недоступные для молодых журналы и можно было прочитать стихи нового поколения детских поэтов. Их действительно было много именно в Москве и в Петербурге…

Ну, а сейчас можно жить где угодно – и иметь доступ ко всему. Спасибо за это всем неофициальным творческим сайтам! Да живи я хоть на Тверской в центре Москвы, без Интернета я бы не смогла прочитать многие стихи тех, кто пришел в детскую поэзию за последние десять лет.

Сладенький дедушка

с косточкой

синел на ветке…

Кого из современных детских авторов могли бы Вы выделить и по каким признакам?

Елена Липатова: Очень многих!!! Поэтому мне и не хочется писать их имена списком, через запятую…

А признаков вообще нет, кроме одного: если я читаю чужое стихотворение и у меня просто руки чешутся, так хочется писать – значит, по моим критериям, это замечательно талантливое стихотворение, потому что в нем заключена энергия.

Вы опубликовали в Интернете повесть «Девочки», увлекательную, тонкую, психологически достоверную, совершенно замечательную, на мой взгляд. Новые Ваши интересы – проза?

Елена Липатова: К прозе меня потянуло совсем недавно… Проза предполагает совсем иное состояние, иной распорядок жизни. Большое произведение не напишешь «на коленке»: нужна огромная внутренняя дисциплина и много времени.  Зато какое удовольствие я сейчас получаю, проживая вымышленные или не совсем вымышленные жизни! 

Когда писала повесть о подростках «Девочки», даже мое поведение изменилось! Я стала капризничать, беспричинно плакала, даже опаздывала на работу (к счастью, в Америке всегда можно сослаться на пробки на дороге или соврать, что мотор заглох – и все будут сочувствовать и делиться аналогичными историями).

А вот сейчас «нырнула» в свои студенческие годы, вернее, в один год – первый курс. Как там хорошо – даже выныривать не хочется! Пока не знаю, что получится из этого небольшого опыта…

Что связывает Вас с Арзамасом?

Елена Липатова: В Арзамасе я родилась, здесь прошло мое детство, жили мои родители… Здесь я написала самые свои любимые стихи! Каждый год я прилетаю на месяц домой (я по-прежнему называю Арзамас домом, хотя вот уже 11 лет живу в США).  Когда я наконец-то решилась эмигрировать, я выдержала в Америке только два месяца и – совершенно обесточенная! – полетела в Россию.

Помню, как вошла в квартиру – и меня просто ударила особая энергетика, которой всё еще был пропитан воздух комнат. Книга со стихами – так и лежала раскрытой на странице, и две строчки подчеркнуты… На стене на обоях – красным фломастером слова Джанни Родари:  «В действительность можно войти с главного входа, а можно влезть в нее – и это куда забавнее – через форточку». 

А потом зазвонил телефон, и звонил не переставая до самого моего отлета. Одним словом, тот месяц в России был ТАКИМ окрыляющим, что когда я вернулась в США, в тот же день написала свое лучшее (я в этом нисколько не сомневаюсь и сейчас) стихотворение «Прогулка». 

А еще мне кажется, что Арзамас – это особое, очень духовное, место. То ли разлом тут какой проходит, то ли еще что – не знаю, но каждый раз, когда я приезжала домой, я просто кожей чувствовала энергетический подъем – как будто кто-то накачивал меня мощным насосом!

Правда, вот уже несколько лет я этого не ощущаю… Все эти огромные банки, магазины на месте старинного парка… Такое (у меня лично) ощущение, как будто разрушили ауру города… И всё-таки героиня моей повести «Девочки» живет, конечно же, в Арзамасе!

Под зонтиком шляпа гуляла,

Под дождиком Зонтик вздыхал…

— До встречи, —

Шляпа сказала.

— До дождика, —

Зонтик сказал.

*  — все стихи Елены Липатовой.

** — «Листья осенние» — Иви Мериам, перевод с англ. Елены Липатовой.

P.S. Этому интервью уже два года. Написаны новые стихи, повесть «Первокурсница», вышли новые книги. В Интернете можно познакомиться с новыми работами Елены Липатовой, услышать песни, увидеть видеоклипы, на сцене посмотреть спектакли на её стихи, которые так любят дети и взрослые.