Мезинов Лёша, он же Леонид Антонович, родился 3 мая 1938 года в Москве, Рассказы отца, авиационного инженера, впоследствии генерала авиации, давали щедрую пищу мальчишескому воображению. На даче в Кучине хранились тёплые унты: в них летал над Гималаями отец. Сын играл с трофейной овчаркой Майкой – то в лётчиков, то в охотников. И не только с овчаркой. Многое из его забав попало потом в стихи:

… Все говорят о судаке,
что он живёт не так,
Зачем живёт он в сундуке,
Но очень любят судаки
Большие сундуки.
И часто ходят, чудаки,
Мечтать на чердаки.
…И сам бы жил на чердаке,
Да занят тот чердак.
И сам бы плавал в сундуке,
Но в нём живёт судак!

В сундук с судаком упала капля грусти о неповторимом, невозвратном детстве.

Некоторое время Мезинов в соавторстве с другом Ковалем писал сказки. А стихи… стихи у него многокрасочные, многослойные: своя мелодия, свой лад. Мечта, вырастающая из обычного быта. Вот мать просит сына поставить на стол кастрюлю со щами. Все, что происходит дальше, призвано преодолеть будничность:

Конь горячий в поле мчится,
Горячит его седок.
Он везёт не царь-девицу –
Щей горячих котелок.

Сказка и действительность причудливо соединяются, при этом сказка пародируется, а действительность обогащают романтические черты.

Мезинов-поэт вызывает уважение именно душевной честностью, Он живописал и прославил немало зверья. И дома вечно возится с животиной. У него на 13-м этаже на улице Судостроителей (а летом в Кучино) пять приблудных собак: Дуня, она же Дунда и Прохиндейка, похожа на пуделя, только хвост не купирован. Мышка, Лидочка, она же Линда, кобель Тоша и эрделька Фрося. Как говорит прекрасная Валентина, прожившая с Лёшей больше тридцати лет, «собаки – это последние ангелы на Земле. И всегда в настроении!»

К собакам примазались две кошки: Фрося Вторая и Плюшка по фамилии Черномырдина, брошенные под осень прежними хозяевами-дачниками.

И ещё припоминаю, как у Лёши целый год жила большая, необыкновенно белая курица. «Вот говорят, – это опять Валентина, – «куриная голова», «куриные мозги». Наша была умница. Она на даче втёрлась в дом и не захотела уходить. К осени стала как член семьи. Если зарезать, не поймёшь, ты ешь или тебя едят. Доброжелательная, разговорчивая. Не любит одна быть на кухне, просится в комнату. Сидит рядом и смотрит на меня, на Лёшу. Телевизор смотрела. Снесёт яйцо – несла огромные яйца – кудахчет и крыльями шумит. Мы боимся, что городские соседи услышат. Я её в чулан – и свет выключу. Так она перестаёт шуметь. Снесётся в передней за полой пальто – и ни звука. В конце концов со слезами отдали кучинским селянам. И скучали…»

Был бы у Мезинова слон… Впрочем, слон у него тоже есть. В стихах:

…И тогда я скажу:
– Покатай меня, слон!
И, качнувшись,
Пойдёт потихонечку он.