Боба ? это сурок, вернее, сурчиха. Когда мы с Бобой гуляем в скверике у Птичьего рынка, к нам подходит много людей. Почти все они спрашивают, что это за зверь, а самые сведущие называют её и бобром, и сусликом, и нутрией, и хомяком. Боба действительно чем-то похожа на всех этих животных: мордочкой ? на бобра, хвостом и ушами ? на суслика, размером она с нутрию, а щёки у нее такие же толстые, как у хомяка.
Гуляет Боба охотно. Особенно любит рыть ямы. На свободе сурки роют себе норы до пяти метров в глубину.
Когда Боба занята своим любимым делом, она громко фыркает и не забывает поглядывать по сторонам. В сквере кроме нас прогуливают много собак. Маленьких собачонок вроде болонок и карликовых пинчеров Боба просто не замечает. Собакам это очень не нравится. Наверное, им кажется, что этот незнакомый зверь должен бояться их. Рассерженные наглостью сурчихи, собаки иногда подбегают слишком близко и бывают наказаны за это. Боба встает на задние лапы и отвешивает им очень чувствительные затрещины.
Иногда к Бобе подходят и большие собаки. В таких случаях я беру её на руки, но один раз зазевался и не успел. Взрослая немецкая овчарка оказалась в метре от моей питомицы. Увидев это, я бросился спасать Бобу, но было поздно: овчарка улепетывала от Бобы со всех ног, а мой бесстрашный зверь стоял столбиком и громко щёлкал зубами.
Бобу я привёз из Казахстана. Мне подарил её колхозный повар, который получил её от тракториста, который тоже получил сурчонка в подарок, поэтому я не знаю, как её поймали.
Стасик принёс мне маленького сурчонка совсем плохим. Боба отравилась крысиным ядом и едва-едва дышала. Я тут же побежал в деревню и в первом же доме попросил молока. Его пришлось вливать в Бобу при помощи самодельной пипетки из шариковой ручки.
На следующий день сурчонку стало лучше. А ещё через сутки Боба разбудила меня ночью. Признаться, я сильно испугался. При свете уличного фонаря я увидел на подушке зверька, похожего на крысу. Боба вольготно расположилась на моей подушке. Она жмурилась и, вытянув мордочку, говорила: гу-гу-гу-гу. Потом я понял, что так она выражает свое удовольствие и радость…
Утром следующего дня Боба совсем оправилась от болезни и принялась осматривать новый дом. Для неё не было ничего невозможного. Она свободно взбиралась на газовую плиту и носом сталкивала оттуда посуду. То же самое она проделывала и на столе. В первый же день после болезни Боба очистила стол от красок и бутылок с разбавителем, разукрасив пол возле стола. Увидев страшный разгром, я хотел вернуть Бобу повару, но Стасик уехал на несколько дней в поле. Мне ничего не оставалось, как терпеть хулиганские выходки сурчихи.
В тот же день Боба вывалялась в синей краске и после этого залезла спать ко мне в постель. Когда я увидел ее, похожую на синий баклажан, в своей постели, мне стало плохо. А Боба смотрела на меня невинными глазами и говорила: гу-гу-гу-гу.
Командировка моя закончилась, и я начал собираться домой. За месяц я очень привязался к Бобе. Тем более что она оказалась хорошим воспитателем и приучила меня к аккуратности. Теперь, закончив работу, я тщательно закрывал банки с красками и убирал их на полки. Правда, каждое утро мне приходилось искать свои ботинки, а вечером ? тапочки. Но потом я приспособился ставить обувь в духовой шкаф. Бобе это явно не нравилось. Целыми днями она бродила по комнате и искала, что бы такое стянуть. Ничего не найдя, она принималась кусать меня за ноги, а потом забиралась на кровать и засыпала.
День отъезда стал для Бобы настоящим праздником. Все мои вещи были вытащены наружу и лежали где попало. Пока я укладывал краски, исчезла моя рубашка. Я нашел её под кроватью далеко не такой чистой, какой она была. После этого я поймал Бобу под столом. Она затолкнула мою зубную щётку под газовую плиту и пыталась сделать то же самое с мыльницей. Пока я вытаскивал щётку, Боба выкинула из сумки мое бельё. Рассвирепев, я страшным голосом закричал на разбойницу. Боба подошла ко мне на задних лапах, вцепилась в брючину и сказала свое: гу-гу-гу-гу.
В автобусе Боба вела себя хорошо, а когда мы приехали на аэродром, начала возмущённо кричать и вылезать из сумки. Именно этого я и боялся. Меня могли не пустить в самолет, а бросить Бобу в городе значило обречь её на верную смерть.
Засунув Бобу за пазуху, я бегом проскочил мимо контролёра. Девушка подозрительно посмотрела на меня, а я делал вид, будто у меня болит живот.
Всю дорогу Боба изводила меня своими капризами. Она всё время пыталась спрыгнуть на пол, царапалась и взвизгивала всякий раз, когда я водворял её на место. Не знаю, как Боба, но я прилетел в Москву очень уставшим и вздохнул свободно, только когда отпустил её на пол в собственной квартире. Здесь Бобой занялась моя жена Лиана.
Лиана долго восхищалась Бобиной внешностью, и зверьку это нравилось. Боба важно сидела на коленях у Лианы и иногда гугукала.
К вечеру было решено определить Бобе место. Мы положили в угол комнаты коврик, а сверху маленькую подушку, но Боба забралась на диван и развалилась, задрав лапы кверху. Я отнес её на законное место, но Боба раскричалась, начала раскидывать приготовленную ей постель и снова влезла на диван. После десятой попытки я вынес Бобу в коридор вместе с её постелью. Обидевшись, Боба не сказала нам на ночь свое гу-гу-гу-гу. Она уткнулась носом в подушку и закрыла глаза.
Проснулись мы от страшного грохота. На кухне кто-то кидался кастрюлями и палил из ружья. Тут же я вспомнил, что для Бобы забраться на кухонный стол ? сущий пустяк.
Свет немного испугал Бобу. Она оставила в покое банку с вареньем и возмущенно посмотрела на меня. Я понял, что вошёл вовремя. Литровая банка с клубничным вареньем стояла в сантиметре от края стола. На полу валялись кастрюли, осколки тарелок, бывший заварной чайник, а под подоконником ? то, что мы приняли за ружейные выстрелы ? цветочные горшки с кактусами. Лиана всегда гордилась своими кактусами, но здесь мне пришлось объяснить, что отныне ей придётся гордиться Бобой. Тем более что погибшие кактусы не вернёшь. Не знаю, как Лиану, а Бобу такое положение устраивало. С невозмутимым видом она подошла к своей новой маме на задних лапах и сказала: гу-гу-гу-гу.
Мы посоветовались и решили поместить Бобу в ванной комнате. Устроив постель под умывальником, я объяснил Бобе, что здесь она будет только спать, а днём мы все вместе будем жить в комнате. Боба внимательно меня выслушала, а когда я закрыл дверь, начала истошно орать и скрестись. Через полчаса она успокоилась, и мы уже начали засыпать, но тут где-то в районе ванной ударил гром.
? Тазик, ? сказала Лиана.
Еще минут десять Боба толкала этот тазик носом по кафельному полу. Звук от этого получался пренеприятным. Пришлось убрать из ванной всё, что можно было столкнуть или сорвать. Ложась снова спать, я был почти уверен в том, что к утру Боба прогрызёт в чугунной ванне дырку или отвинтит смеситель, но ? странное дело ? ничего такого не произошло. Боба поцарапалась в дверь и, наконец, уснула. Долго ещё мы прислушивались: не упадет ли раковина или потолок, и тоже как-то незаметно уснули.
Трудно было нам привыкнуть убирать всё, что плохо лежит. Оказалось, что плохо лежит абсолютно всё. Уходя на работу или погулять, мы начинали лихорадочно искать, что бы ещё такое спрятать. Боба всегда находила что стянуть. Ну кому, например, придёт в голову убирать шторы? Боба, повиснув на шторе, выдергивала её из прищепок и волокла к себе в гнездо. Когда у нас в доме пропадала какая-нибудь вещь, мы знали, где её икать. Достав из Бобиного гнезда пропавший предмет, я находил там ещё, например, и свой шарф, носки, кухонное полотенце или мочалку. Особенно любила Боба тапочки и газеты. Тапочки ? за то, что их можно было подолгу грызть, а газету рвать на мелкие клочки и потом гонять их по всей квартире.
Став побольше, Боба научилась открывать любую дверь. Пришлось мне срочно прибить запоры. Правда, прошло немало времени, прежде чем мы привыкли закрывать их. Многих хрупких вещей, не считая посуды, лишились мы из-за своей забывчивости. И ни разу я не видел, чтобы Боба после очередного разбойничьего нападения почувствовала себя виноватой. Разбив что-нибудь, она вставала на задние лапы и радостно гугукала. Мол, видели? Это вам не крючки на двери вешать.
Но в конце концов мы с Лианой привыкли к навязанной нам бдительности. За каких-нибудь полгода Боба вымуштровала нас. Хотя крючки крючками, а всё-таки некоторые вещи до сих пор остаются для меня загадкой. Например, где Боба берёт мои чистые рубашки для устройства своего гнезда?
Уже в месяц Боба хорошо знала свое имя и слово «нельзя». Не каждая собака так быстро начинает понимать человеческую речь. Правда, Боба странно реагирует на это слово. Когда я ей говорю «нельзя», она оставляет своё занятие, недоуменно смотрит на меня и снова принимается за прежнее. Её упрямство часто приводит нас в отчаяние.
Почувствовав чужого, Боба начинает лаять. Голос у неё пронзительный и громкий. Если лай не помогает, Боба меняет тактику. Она прижимает заднюю часть к полу и начинает ходить от стены к стене. За ней остаётся мокрый след. Почти все звери так метят свою территорию. Отчертив демаркационную линию, Боба садится по другую сторону и принимается громко клацать зубами. Звук этот похож на щёлканье кастаньет. В таких случаях Бобу приходится сажать под арест.
К себе Боба уходит неохотно, но очень важно. Гости напуганы, последнее слово осталось за ней, значит, можно пойти поспать.
Один наш знакомый, отчаянный человек, как-то попросил нас выпустить Бобу, чтобы пообщаться с ней. Мы долго отговаривали его от этой легкомысленной затеи, но он так настаивал, что мы, наконец, сдались. Боба была выпущена. Человек и зверь долго ходили кругами, примериваясь друг к другу. Я на всякий случай стоял в центре этого круга, но они не обращали на меня никакого внимания. Наконец, наш знакомый присел на корточки и протянул Бобе руку. У меня было такое чувство, будто он сунул руку в камнедробилку, но ничего не произошло. Боба встала на задние лапы, обнюхала руку и сказала: гу-гу-гу-гу. Безрассудство победило, и с тех пор наш знакомый безбоязненно подходил к Бобе и даже гладил её.
Вообще-то Боба ? незлобивый зверь. Ей вполне достаточно напугать гостя, а уже потом она согласна дружить. Человеку ведь тоже было бы приятно, если бы его испугался какой-нибудь динозавр величиной с девятиэтажный дом. Правда, не со всеми Боба согласна дружить. Когда к нам приходит кто-нибудь из таких знакомых, Боба даже за дверью начинает людоедски щёлкать зубами, но стоит её погладить в этот момент, и она тут же забывает обо всём.
Через некоторое время после приезда Бобы у нас в доме появился новый жилец ? наш сын Андрюша. Андрюша всё время лежал в своей кроватке, агукал и пускал пузыри, а Боба ходила вокруг и заглядывала в кроватку. Ей очень хотелось забраться к маленькому человеку и познакомиться с ним. Заочно Боба была знакома с Андрюшей. У неё в ванной комнате мокли, висели и лежали его пелёнки и распашонки. Но, видно, одного запаха было недостаточно. Боба жаждала познакомиться поближе с Андрюшей и однажды добилась своего. Мы забыли закрыть дверь на крючок, а когда вошли в комнату, Боба уже лежала рядом с Андрюшей и блаженно гугукала. Лиана хотела было упасть от страха в обморок, но все же решила вначале прогнать Бобу. Как Боба возмущалась, когда Лиана взяла её на руки! Она кричала, как сирена, и отбивалась лапами, как гладиатор. А Андрюша, услыхав Бобин крик, из солидарности расплакался. Боба сразу притихла и с пониманием и благодарностью посмотрела в сторону кроватки. Если бы она умела говорить, то, наверное, сказала бы: «И ничего-то вы не понимаете, товарищи взрослые». На самом деле, мы всё прекрасно понимали и тут же решили отдать Бобу в зоопарк.
На следующий день я засунул Бобу в большую хозяйственную сумку и поехал в зоопарк. Почувствовав неладное, сурчиха всю дорогу скреблась и жалобно попискивала.
Дирекции зоопарка Боба очень понравилась, но взять её они отказались. Сказали, что нет мест. Боба всё слышала и, наверное, на радостях начала буянить. Пришлось мне выпустить её погулять на газон. Это было большой ошибкой с моей стороны. Боба тут же выскочила на дорогу и пустилась наутёк. Наверное, запахи зверей напугали её.
Бобу сразу заметили посетители, и несколько человек закричали: «Зверь сбежал из клетки!» Тут же появилась служительница зоопарка. Все вместе мы принялись ловить беглянку, и, в конце концов, я поймал Бобу и засунул её обратно в сумку.
? Отдайте зверя, гражданин, ? грозно потребовала служительница.
? Это мой зверь, ? ответил я.
? Как же, ? возмутилась женщина. ? Может, и тот ваш? ? она показала на клетку со львом.
? Правда, мой, ? сказал я. ? Я приносил её сюда, хотел отдать зоопарку, но её не взяли.
? Со своими зверями в зоопарк не ходят. Запрещено, ? сурово сказала служительница, наступая на меня.
Я поспешил уйти. Неизвестно, кому больше повезло ? Бобе или нам, но Боба так и осталась жить у нас.
Чтобы как следует узнать Бобу, я решил прочесть всю литературу о сурках. Ее оказалось не так много. Почти всё, что я нашел, мне было уже известно. Я знал, например, что сурки хорошо поддаются дрессировке. Не зря же шарманщики брали себе в помощники именно сурков. Что уж там делали хитрые шарманщики, как они обучали своих четвероногих артистов, я не знаю. А вот у меня ничего не получилось. Часами я ползал перед Бобой на коленях, втолковывая ей, как надо пройтись на задних лапах, как взять игрушку, а Боба в это время одобрительно смотрела на меня и не желала ничего повторять. Скорее всего, ей нравилось наблюдать за мной. Бесплатный спектакль с дрессированным человеком прямо на дому.
Устав от моих кривляний, Боба уходила спать или играть с Андрюшей. Андрюша, пожалуй, лучше всех из нашей семьи понимает Бобу. Они вместе бьют всё, до чего можно дотянуться, вместе разбрасывают игрушки и вместе таскают у меня тапочки. Боба даже признаёт Андрюшу более сильным, но вот почему-то ей никогда не приходило в голову, что я сильнее своего сына.
Иногда мне кажется, что Боба считает себя и Андрюшу самыми главными в нашей квартире. Мой сын так же, как и Боба, метит территорию мокрыми ползунками. И Боба ничего не имеет против, если Андрюша отбирает у нее часть владений. Когда Боба подходит к Андрюше и говорит свое гу-гу-гу-гу, Андрюша отвечает ей га-га-га-га ? и смело хватает Бобу за нос. Прямо под носом у сурчихи растут зубы в полпальца длиной, но Андрюшу это нисколько не беспокоит. Наглость, как говорят, пасует перед ещё большей наглостью. Единственное, что Боба себе позволяет в таких случаях, это легонько оттолкнуть маленького тирана лапами. Андрюша возмущается и лезет кусаться. Чаще всё кончается очень трогательной сценой: Боба, гугукая, тычется носом в Андрюшин нос, а тот гагакает и крепко обнимает Бобу.
Сейчас, когда я дописываю этот рассказ, Боба сидит рядом со мной. Она в кресле, а я на стуле. Боба копает в кресле яму и пытается разодрать обивку. У меня уже нет сил говорить ей «нельзя». Она и сама знает, что нельзя. Поэтому я молчу и потихоньку пишу про это чудовище. Этот рассказ и есть моя месть Бобе за все те неприятности, которые она нам доставила. Пусть ей будет стыдно.
В понедельник за ужином Павел Александрович Петров сообщил семье, что в субботу они переезжают в новый дом. Разговор о переселении шёл с начала осени, и вот к ноябрю дом был построен, оснащён электроникой и даже обставлен новой мебелью.
– Ну, наконец-то, – с облегчением вздохнула Татьяна Владимировна и положила перед мужем его любимый бутерброд со шпротами. – Я уж думала, ты морочишь нам головы своим фантастическим домом.
– Пап, а с ним правда можно будет разговаривать? – ковыряясь ложкой в густой каше, спросил сын Сашка.
– Конечно, – ответил Павел Александрович. – С ним даже можно будет играть в шахматы, шашки и домино.
– Я не понимаю, – разливая чай, раздраженно проговорила Евдокия Ивановна, мама главы семьи. – Как это так, дом будет готовить завтрак? А мне тогда чем заниматься?
– Воспитанием вот этого оболтуса, – ответил Павел Александрович. – Зря ты так переполошилась. Домом нужно управлять. Так что отныне ты можешь считать себя домоправительницей в самом прямом смысле этого слова.
– А задачки он может решать? – спросил Сашка и незаметно сунул под стол руку с бутербродом, где его мгновенно сжевала собака Линда.
– Он всё может, – ответил папа. – Рассказывать сказки, читать лекции по философии, проконсультировать, куда поехать в выходные дни… Кстати, и с математикой поможет, и английским с тобой займётся. – Павел Александрович вдруг задумался и затем озабоченно произнёс: – Коль мы будем с домом общаться, нам надо придумать для него имя. Вернее, для неё, дом будет разговаривать с нами женским голосом. Я сейчас подумал и решил, что «Наташа» вполне подойдёт.
– Кто такая Наташа? – сразу насторожилась Татьяна Владимировна.
– Никто, – пожал плечами Павел Александрович. – Просто красивое женское имя.
– Нет, «Наташа» не пойдёт, – пристально глядя на мужа, сказала Татьяна Владимировна. – Я предлагаю поменять голос на мужской и назвать дом «Артуром».
– А кто такой Артур? – на этот раз напрягся глава семьи.
– Никто, – ответила Татьяна Владимировна. – Просто красивое мужское имя.
– И ничего красивого в нём нет, – разрезая кекс, проворчала свекровь. – Лучше назовём его «Леонид Утёсов».
– Мама, это же на пароход, – поморщился Павел Александрович. – Нам придётся обращаться к нему по сто раз в день.
– Ну, тогда «Чегевара», – невозмутимо сказала Евдокия Ивановна.
Сашка прыснул в тарелку, но тем не менее очень ловко отправил под стол второй бутерброд.
– Не надо никаких чегевар, – возразила Татьяна Владимировна. – Только революционеров нам в доме и не хватало. Я предлагаю назвать его «Кешей». Коротко и мило.
– Так называют попугаев, – снова поморщился Павел Александрович. – Я же сказал, дом будет говорить женским голосом.
– Ещё одна баба в доме, я этого не переживу, – вздохнула Евдокия Ивановна.
– А давайте назовем его «Тузик»? – предложил Сашка. Ложку с кашей он держал под столом, а чтобы родители не догадались, что он скармливает ужин Линде, другой рукой Сашка потянулся за хлебом.
– Перестань говорить глупости, – сказал отец и, прихлебывая чай, произнёс: – Если вам не нравится «Наташа», давайте назовём «Ольгой».
– Ну хватит, – сказала Татьяна Владимировна и покосилась на сына. – Никаких наташ, ольг, зин и кать я не допущу. Давайте так: каждый из нас составит список названий к завтрашнему вечеру. Мы сядем и спокойно обсудим каждое имя. Кто придумает самое красивое, получит…
– По шее, – вставил Сашка и тут же состроил невинную гримасу. А мама укоризненно взглянула на него и продолжила:
– Тот получит приз.
– «Лего»! – закричал Сашка и отправил полную ложку под стол.
– Тебе «Лего», – согласилась мама. – А папе… пока не скажу.
– А мне шёлковые нитки, – быстро проговорила Евдокия Ивановна. – Вышивать уже нечем.
– Сашка, – не поворачивая головы, сказал Павел Александрович. – Сколько раз я тебе говорил, не корми собаку с ложки?
– Опять! – воскликнула Татьяна Владимировна и резко выдернула сашкину руку из-под стола. – Мама! А вы спрашиваете, чем будете заниматься! – Она брезгливо швырнула вылизанную ложку в тарелку и строго обратилась к сыну: – Выйди из-за стола и иди спать. Сладкое сегодня не получишь.
Уходя к себе в спальню, Сашка услышал тихий голос бабушки:
– Ну что такого? Ребёнок любит животных.
– Ребёнок любит свинство, – ледяным голосом ответила Татьяна Владимировна. – Боюсь, что и воспитание Сашки придется доверить этой «Чегеваре-Наташе-Тузику».
На следующее утро родители отправились на работу, а Сашка – в школу. Перед уроками он почти всему классу успел рассказать, что в субботу переезжает в новый дом, которому нужно придумать имя. Попутно Сашка сообщил, что их дом не только сам себя пылесосит и рассказывает анекдоты, но и чистит картошку, ловит бандитов, а по выходным отвозит всю семью в парк кататься на каруселях.
– Да ладно врать-то, – перебил его Валерка. – Ты еще скажи, что на каникулы вы полетите на нём к морю.
Первым уроком была география, и учительница Ирина Ивановна стала рассказывать об острове Маврикий. Но её мало кто слушал. Весь класс был занят тем, что придумывал имя для Сашкиного дома. За каких-нибудь пятнадцать минут Сашка получил больше тридцати записок с самыми разными именами. Среди них были и «Кинг-Конг», и «Супермен», и «Терминатор». В двенадцати записках предлагалось назвать дом «Барби», в восьми – «Де Каприо», в пяти – «Чебурашка», а какой-то умник и вовсе дал ему имя «Гамлет». Конец этому записочному безобразию положила Ирина Ивановна. Она перехватила два послания и возмущенно сказала:
– Петров, что происходит? Что за игру вы затеяли на уроке? «Фантомас» – прочитала она первую записку. Затем развернула вторую и тут же гневно скомкала её. – Петров, я тебя спрашиваю!
Пришлось Сашке рассказать Ирине Ивановне, что он переезжает в новый дом, который напичкан электроникой, как сникерс – орехами, и родители дали ему поручение придумать умному дому имя.
– Ну не на уроке же, – сказала учительница. – После школы можешь придумывать имя хоть холодильнику, а сейчас слушай. На следующем уроке я спрошу тебя первого.
Когда прозвенел звонок, Ирина Ивановна орлиным взглядом окинула притихший класс, захлопнула учебник и сказала:
– Все свободны. А ты, Петров, останься.
Ребята убежали на перемену, а Сашка неторопливо застегнул ранец и с унылым видом подошёл к учительскому столу.
– Чтоб больше этого не было, – строго проговорила Ирина Ивановна. – А имя у дома должно быть красивым и оригинальным. Назовите его «Антананарива» – это столица Мадагаскара. По-моему, звучит.
– Спасибо, Ирина Ивановна, – с облегчением вздохнул Сашка. – Если запомню, обязательно передам папе с мамой.
– Иди, – отпустила его учительница. – И запомни: «Антананарива».
После третьего урока у Сашки накопилось больше семидесяти записок с именами. Он их уже не читал, а просто складывал в карманы, чтобы дома в спокойной обстановке изучить и отобрать лучшие. Распихивая их, Сашка чуть не опоздал на литературу. Когда прозвенел звонок, он бросился на третий этаж, и на лестнице едва не боднул головой директора школы, который преподавал им математику.
– Петров! – вовремя поймав Сашку за плечи, воскликнул Сергей Алексеевич. – Почему опаздываешь на урок?
– Вот, бегу, – виновато ответил Сашка и, опустив глаза, добавил: – Если вы будете меня держать, я опоздаю ещё больше.
– Смотри, Петров, – погрозил директор пальцем и отпустил Сашку. Тот бросился вверх по ступенькам, и Сергей Алексеевич крикнул ему вдогонку: – Кстати, Петров! Имя дома должно соответствовать его интеллектуальному уровню. Назовите его «Дифференциалом». Очень красивое имя.
– Спасибо, – закричал сверху Сашка и побежал в класс.
После уроков Сашку немного задержала учительница биологии Анна Максимовна. Она предложила назвать дом как-нибудь символично, например «Гипоталамус».
– Эта область головного мозга отвечает за деятельность организма как единого целого, – словно на уроке сказала Анна Максимовна. – Я бы свой дом именно так и назвала.
– Спасибо, – поблагодарил Сашка и тихо добавил: – Хорошо хоть не аппендикс и не печенка.
Домой Сашка возвращался, когда все ребята его класса уже покинули школу. Он вышел за ворота и медленно побрел по скверику. Погода была ясная, только выпал первый снежок, и оставлять на нём следы было одно удовольствие.
Неожиданно путь Сашке преградили два старшеклассника, известные хулиганы и двоечники. От нехорошего предчувствия у него сразу засосало под ложечкой. И действительно, один взял Сашку за грудки, легко приподнял и сквозь зубы процедил:
– Ну что, щенок, в лоб хочешь?
– Нет, – честно признался Сашка. – Не хочу.
– Тогда скажи родителям, чтобы назвали дом «Мухамед Али Кассиус Клей». Понял?
– Ага, – покорно ответил Сашка.
– Какой еще Клей? – отодвинул его второй хулиган. Он перехватил Сашкин воротник в свои руки и, дыша ему в лицо табаком, потребовал: – Назовешь дом «Спартак-чемпион»! Усёк?
– Усёк, – ответил Сашка.
– И смотри, я проверю. Назовешь его «Динамо» или «ЦСКА», башку оторву, – пригрозил верзила.
– Клянусь, не назову, – честно пообещал Сашка.
Встреча с хулиганами придала Сашке резвости, и когда его отпустили, до дома он долетел за каких-нибудь пять минут. Там-то после обеда они с бабушкой и занялись чтением записок. А когда вечером с работы вернулись родители, выяснилось, что сослуживцы напридумывали столько имен, что на разбор их ушла бы целая неделя.
В день переезда завтракали молча. И только Евдокия Ивановна, разливая чай, тихонько ворчала:
– Ну вот, из-за какого-то имени все перессорились. Я же говорила, давайте назовем дом «Клавдия Ивановна Шульженко». Можно просто «Клава» или «Клавочка». А то напридумывали всяких там иностранных лаур и эсмеральд. Как будто мы не в России живём. Проще надо быть, проще, и тогда дома… тьфу, люди потянутся к вам.
– Не надо, мама, это не смешно, – мрачно проговорил Павел Александрович. – Лучше ещё раз проверь, все ли упаковано.
– Значит, мы никак не будем его называть? – спросил Сашка. Ему никто не ответил, и Сашка снайперским броском метнул котлету под стол. – Можно и никак, – облизывая жирные пальцы, сказал он и вдруг предложил: – А давайте каждый даст ему своё имя.
В глазах Павла Александровича и Татьяны Владимировны мелькнула заинтересованость. Они одновременно посмотрели на сына, и глава семейства сказал:
– В этом что-то есть.
– Чур я буду звать его «Фантомасом», – обрадовался Сашка, и Татьяна Владимировна поморщилась.
– Через неделю домашний компьютер свихнется, и нам придется вызывать компьютерного психиатра. Кстати, когда я в роддоме Сашку назвала Сашкой, мне почему-то никто не возражал. А вот дом «Боря» вам не нравится. А я, может, хотела его назвать в честь говорящего скворца, который был у меня в детстве.
– Ну, хватит, – устало проговорил Павел Александрович. – У меня в детстве тоже была черепаха, её звали Дуринда. Сейчас мы начнём все с начала. Давайте с недельку подождём, поживём в доме, узнаем его характер, а там, глядишь, само собой и имя образуется.
– Правильно, Павлик, – поддержала его Евдокия Ивановна. – Сегодня такой день, новоселье, а мы как дураки перессорились. Поживём, пообщаемся с Клавочкой, глядишь, вы и привыкнете.
– Всё! – не выдержала Татьяна Владимировна. – С меня хватит! Я начинаю собираться. – Она выскочила из-за стола, ушла в другую комнату, и вскоре оттуда послышалось: – Боря, значит, им не нравится! А Клава нравится! Да хоть Аграфеной назовите! Мне всё равно!
В машину садились, не глядя друг на друга, и до самого дома ехали молча. Все, даже собака Линда, рассеянно смотрели в окна, и каждый думал о том, как же всё-таки они будут называть своё жилище.
На пороге дома Павел Александрович продемонстрировал семье, как открываются двери, а когда они вошли, зажёгся свет, и где-то под потолком раздался мягкий воркующий голос:
– Добро пожаловать, Павел, Татьяна, Евдокия Ивановна и Сашка! Я рада приветствовать вас в вашем новом доме! Вначале я познакомлю вас с расположением помещений. Итак, вы находитесь в прихожей, пол которой выложен паркетной мозаикой…
– Солнышко, – не зная, как еще обратиться, сказал отец семейства. – Расположение потом. Разберёмся.
– Солнышко? – Татьяна Владимировна посмотрела на мужа и печально проговорила: – Когда-то ты называл так меня.
– А ты меня, – сказал Сашка и вслед за Линдой побежал обследовать первый этаж.
– А я всех вас, – вздохнула Евдокия Ивановна.
– А что? – сразу повеселев, проговорила Татьяна Владимировна. – Приятно для слуха, особенно зимой.
– Да, Солнышко, – вдохновленный женой, с удовольствием повторил Павел Александрович и обнял жену. – Отложим экскурсию, а сейчас…
– Кофе? Чай? – мгновенно отреагировал дом.
– И шампанское, – добавил Павел Александрович.
– И Кока-Колу, Солнышко! – заорал Сашка со второго этажа.
Часа за три до Нового года мы с Лианой включили лампочки на ёлке, полюбовались лесной гостьей и уселись перед телевизором. Это был первый Новый год, который мы решили отпраздновать вдвоем, но… в дверь позвонили, и мы удивлённо посмотрели друг на друга.
За дверью оказался уже немолодой медведь. Он стеснительно топтался на месте и старался не смотреть в нашу сторону.
? Я по делу, ? пробубнил медведь басом. ? У меня здесь знакомая… ёлка. Вместе в лесу жили. Можно я её навещу?
? Можно, ? пролепетала Лиана, и нам пришлось посторониться. Медведь встал на все четыре лапы и прошёл в квартиру.
В комнате я предложил гостю сесть за стол. Увидев ёлку, медведь удовлетворенно крякнул, сел на предложенный стул и положил передние лапы перед собой.
На сервировку стола у нас ушло не более трех минут. Красивые чайные чашки, не менее красивый торт и варенье очень понравились нашему гостю.
Лиана налила медведю чай и сказала:
? Ешьте конфеты, они очень вкусные.
? Конфеты я люблю, ? ответил медведь, ? у нас-то в лесу их нет. Откуда в лесу конфеты? ? Он положил в пасть карамельку и начал разворачивать следующую. ? Я и её родителей знаю, ? показал медведь на ёлку. ? Отец ? очень хороший ёлк. И мама ? хорошая, пышная ёлка. У меня берлога как раз под ней была. ? Медведь залпом выпил чай, поставил чашку на стол и посмотрел на Лиану. Лиана налила ему ещё. ? Ну так вот, ? радостно продолжил медведь, ? я-то не против. Вот только пусто стало в лесу. Сколько ёлок срубили. А когда мою знакомую увезли, совсем скучно стало. ? Медведь взял большой кусок торта и целиком засунул его в пасть. ? Люблю торт, ? со вздохом сказал он, ? только откуда у нас в лесу торты? ? Съев второй кусок, медведь задумчиво посмотрел на вазу с печеньем. ? Вижу, увезли мою знакомую, ? сказал он, ? дай, думаю, проведаю: как ей там на новом месте. Вон сколько игрушек на ней… и конфет.
Лиана пододвинула вазу с конфетами поближе к гостю и сказала:
? Ешьте, не стесняйтесь.
? Хорошо тут у вас, ? пробасил медведь, ? уходить не хочется. Да и какой в лесу Новый год? Часов нет, конфет нет, яблок тоже. Сидишь в берлоге и не знаешь, наступил он или не наступил. А вместо торта лапу сосёшь.
? А вы оставайтесь у нас, вместе отпразднуем, ? предложила Лиана.
? Конечно, ? добавил я, ? вместе веселее, и конфет у нас ещё много осталось.
? Хорошая идея, ? одобрил медведь, ? можно я и раздумывать не буду, а так соглашусь?
? Конечно, можно, ? ответила Лиана.
? Тогда я останусь. Никогда не справлял Новый год в тепле, с конфетами, тортом, печеньем… ? Немного подумав, медведь добавил: ? И с такой красивой ёлкой. Там-то, в лесу, они почти все одинаковые. Одна повыше, другая пошире ? всё равно. А как к вам в город приедут, так сразу красавицами становятся. Вот что значит наряд. Я вон тоже ? медведь и медведь ? обычный. А если мне, например, джинсы надеть? Наверное, красивым стану. ? Медведь посмотрел под стол на мои ноги. ? Может, дадите померить? Никогда не мерил джинсов. Откуда у нас в лесу джинсы? Снег да деревья одни.
Я сильно растерялся. Размеры у нас с медведем были разные.
? Они же маленькие, ? сказал я и для наглядности похлопал себя по ногам. Медведь, жуя яблоко, печально кивнул и согласился:
? Вижу. Жаль, что маленькие. Хотя, какая мне разница. У меня-то никаких нет.
? А может, вам шляпу дать? ? с надеждой спросил я. ? Даже если размер не подойдет, её можно на голову положить. Всё-таки одежда. Откуда у вас в лесу шляпы-то?
Медведь опустил глаза и, царапая скатерть когтем, печально ответил:
? Ну давайте шляпу. Мне всё равно. Я и шляпы никогда не носил.
Когда я вернулся в комнату, медведь слизывал с лапы остатки торта. Шляпу я положил ему на широкий лоб между ушей. Гость поблагодарил меня, посмотрел на стол и спросил:
? А можно зеркало принести сюда?
? Можно, конечно,? ответил я и ушел за большим зеркалом. В прихожей меня догнала Лиана. Она сказала, что медведь послал меня помочь мне.
Когда мы вошли в комнату, медведь ссыпал в пасть крошки от печенья прямо из вазы. Поставив вазу на стол, он посмотрел на своё отражение и поправил головной убор.
Лиана принесла ещё печенья и конфет, и медведь заметно повеселел.
? Хорошо-то как у вас. И ёлка, моя знакомая, хороша. Вот под такой бы ёлкой берлогу себе устроить. Жил бы припеваючи. ? Медведь опустился на четыре лапы и задом пополз под ёлку. Через несколько секунд из-под ветвей был виден только его нос. ? Я вздремну немного, ? сказал он и аккуратно снял с ветки конфету. ? А когда Новый год начнётся, вы меня разбудите. Ладно?
? Ну конечно, ? ответила Лиана.
? И можно мне ещё штучек пять или десять печеньицев? Мне так спать будет приятнее. А то ведь лапой сыт не будешь.
Мы подали медведю под елку вазу с печеньем, и он тут же убрал её к себе под мышку.
Погасив свет, мы с Лианой ушли в другую комнату, но неожиданно тренькнул звонок, а затем ещё и ещё раз. Я открыл дверь и увидел очень симпатичного белого зайца. Он смущенно потёр лапой нос и сказал:
? Я это… ёлку повидать. Она знакомая моя.
? Проходи, ? пригласил я, и заяц несмело перепрыгнул через порог. Вместе с ним мы прошли к Лиане, а Лиана посмотрела на него и сказала:
? Ну что ж, заяц ? это не слон. И даже не второй медведь. Милости просим. ? Я предложил гостю сесть за стол, а Лиана принесла ему кочан капусты.
? Знакомую я потом получше посмотрю, ладно? ? спросил заяц. ? С утра ничего не ел. Нет, ел, но не капусту.
? Ну да, ? сказала Лиана, ? откуда у вас в лесу капуста?
? Верно, ? ответил заяц и тут же принялся грызть капустный лист.
? А много у нашей ёлки ещё знакомых? ? спросила Лиана. ? Может, ещё кто придёт?
Хрустя капустой, заяц кивнул, но, вспомнив о чём-то, испуганно сказал:
? Много. Только всех пускать не надо. Волк придёт ? не пускайте. Это плохой знакомый. Наша ёлка его и не знает. ? Подумав немного, заяц добавил: ? И лису не пускайте. Какая она знакомая? У неё одна забота ? зайцев гонять. ? Взяв следующий лист, заяц продолжил: ? Ну, белка, та не в счёт. У неё свои запасы на зиму. Зачем ей в город бегать, знакомых навещать? Мышь тоже не придёт. У нее полные амбары еды. Не до знакомых. Лось может прийти, но вы его не пускайте. Здесь и без него места мало. Будет копытами по паркету грохать. Ему этот кочан на один зубок. ? Заяц нежно погладил капусту и взял следующий лист. ? Кабану тоже здесь делать нечего. Свинья, она и есть свинья. Ему этот кочан на один зубок. Может сова прилететь, но её пускать не надо. Это она примазывается к ёлке. Совы на ёлках не сидят. Будет здесь гугукать, народ пугать. ? Заяц шумно вздохнул. ? Оленя тоже можно не пускать. Слишком большой. Ему этот кочан на один зубок. К тому же он благородный. Видали мы таких благородных. Капусту съест, наследит и уйдёт. Ну, медведя тоже можно не пускать. Страшный очень.
? А медведь уже у нас, ? сказала Лиана, раскладывая на тарелке сыр. Заяц подпрыгнул на своем месте и испуганно посмотрел на дверь.
? Очень хорошо, что медведь здесь, ? громко сказал он, а потом шёпотом добавил: ? А можно за столом я буду сидеть подальше от него?
? Конечно, ? ответили мы с Лианой.
? Ой, ? вспомнил заяц, ? совсем забыл спросить. Можно я отпраздную Новый год у вас со своей знакомой ёлкой? Я и родителей её знаю. А то в лесу ни капусты, ни Нового года.
? Обязательно оставайся, ? ответила Лиана.
Когда мы снова уселись за праздничный стол, до Нового года оставалось всего несколько минут. Медведь громко храпел под ёлкой, Лиана поспешно наряжалась в праздничный костюм, а заяц жевал капусту и с неподдельным восхищением рассматривал свою знакомую.
? Да, ? вздохнул он, ? почему-то одним всё: и слава, и наряды, ? а другим ничего. Стояла себе в лесу обычная ёлка, и кто бы мог подумать, что на ней будет висеть столько всякого добра?
? По-моему, завидовать здесь нечему, ? сказал я. ? Её всё-таки спилили, да и недолго она будет стоять в нашей квартире.
? Да-а, ? протянул заяц, ? вот так всегда: чтобы что-то получить, обязательно надо, чтобы тебя спилили. А если ты целый, но немножко голодный, так тебе ничего и не достанется. ? Заяц похлопал себя по животу и исправился: ? Разве что капусты поешь на Новый год у хороших людей. ? Тут появилась Лиана, красивая, как новогодняя ёлка. Увидев её, заяц поперхнулся, охнул и сказал: ? Вот это да! Ты, наверное, тоже недолго здесь проживёшь?
? Я? ? удивилась Лиана. ? Нет, я собираюсь прожить здесь всю жизнь.
? Я же говорил, ? вздохнул заяц, ? одним всё, а другим ничего.
Медведя мы будили очень долго. Когда он проснулся, до Нового года оставалось совсем немного.
? А? Что? ? испуганно спросил медведь. ? Новый год? ? Выскочив из-под ёлки, он очень проворно уселся на свой стул и только тогда заметил зайца. ? И ты здесь, косой? ? беззлобно спросил он. ? Ну-ну. ? А заяц отложил яблоко и вызывающе спросил:
? А что? Мы с ёлкой… ? Но ему не дала договорить Лиана. Разлив по фужерам лимонад, она встала и сказала:
? Тихо! Вот-вот сейчас!
Заиграли куранты, и мы все встали. Ёлка сверкала десятками разноцветных лампочек, и все они многократно отражались в больших стеклянных шарах.
После двенадцатого удара сверху, снизу и сбоку послышались крики: «Ур-р-ра!» Это соседи встречали Новый год. Мы поздравили друг друга, выпили лимонад и сели на свои места. Медведь принялся уплетать печенье, а заяц грустно сказал:
? Ну вот и Новый год. Скоро в лес.
? Рано ещё об этом говорить, ? попыталась успокоить его Лиана.
? Об этом говорить никогда не рано, ? ответил заяц. ? Тем более тем, кто живёт в лесу. Хорошо, когда есть знакомые не только среди ёлок. А когда их нет?
? Ну, у тебя же есть, ? возразила ему Лиана. ? И звери, и мы вот.
? И вы?! ? радостно спросил заяц. ? Значит, мне можно иногда навещать вас?
? Конечно, ? ответил я, ? навещай сколько хочешь.
? И я буду, ? сказал медведь. ? А к следующему Новому году я сам принесу вам ёлку.
? Это здорово! ? сказал я.
? А чего нам тогда в лес бежать, лапы трепать? Если мы можем навещать вас сколько хотим? Я всё время буду хотеть.
? А за ёлкой-то я к следующему году схожу, не беспокойтесь, ? сказал медведь.
…и проговорили мы до утра.
Прекрасная получилась на балконе берлога. Зимой мы с медведем и зайцем пьём чай в комнате, а летом на балконе. У соседей справа живут волк и ёж, слева ? лиса и сова. Следующий Новый год мы давно уже решили отпраздновать тремя квартирами, и довольно часто волк, медведь, лиса и сова спорят: какую бы из знакомых ёлок принести к нам на Новый год. Зайца в таких случаях никто не слушает. Он всё время предлагает вместо ёлки позвать зайчиху.
Домашний робот Танюша оказался девочкой. Во всяком случае, он так считал, и когда его купили в магазине «Робототехника», робот упросил хозяев дать ему женское имя. Сергей Петрович и Галина Ивановна не возражали, да и их десятилетний сын Петька тоже ничего не имел против. А для того чтобы робот Танюша соответствовал своему имени, Галина Ивановна сразу сшила ему из старой шторы юбочку и небольшой кокошник, которым новоиспёченная Танюша и украсила свою квадратную металлическую голову. Правда, всех немного смущало то, что стокилограммовая Танюша говорила громоподобным мужским басом и легко разламывала манипуляторами самые крепкие кокосовые орехи. Но и к этому все скоро привыкли.
– Девочка так девочка, – пожав плечами, сказала Галина Ивановна на семейном совете.
– А по мне, пусть хоть сумчатым тигром назовётся или египетской пирамидой Хеопса, – поддержал жену Сергей Петрович. – Лишь бы своё дело хорошо выполнял… то есть, выполняла.
– Девчонка даже лучше, – в свою очередь сказал Петька. – Вы мне давно обещали сестрёнку. Вот она и появилась, только железная.
– Я только боюсь, что через месяц она захочет стать мальчишкой, и придётся нам давать ей новое имя, – задумчиво проговорил Сергей Петрович. – А ещё через месяц взбредет нашему роботу в сумасбродную голову, что он собачка-фокстерьер. Надо будет привыкать к новому имени, то есть, кличке. Да и неприлично как-то робота Жучкой звать.
– Не выдумывай, – остановила мужа Галина Ивановна. – Хочет быть девочкой, пусть будет. А то мне одной с двумя мужчинами очень трудно управляться. Хоть будет с кем поплакать да о женских делах поговорить.
Робот Танюша довольно быстро доказала всем, что женского в ней действительно больше, чем мужского. Она очень хорошо вела хозяйство, частенько вертелась перед зеркалом и примеряла наряды и шляпки Галины Ивановны. Петькина мама смотрела на это сквозь пальцы, даже когда у неё пропали губная помада и накладные ресницы, а вот Сергей Петрович как-то не выдержал. Однажды утром он обнаружил почти пустой пузырёк из-под одеколона, который купил всего два дня назад. Сергей Петрович сразу направился к Танюше, но уже за три метра зажал пальцами нос и спросил:
– Ты что, вылила на свою лысую железную башку весь флакон?
– Не весь, – обиженно ответила Танюша. – Там ещё осталось.
– Ну почему нам всегда попадаются самые сумасшедшие роботы? – в сердцах воскликнул Петькин папа. Он имел в виду другого робота по имени Автандил, которого три года назад пришлось вернуть назад в магазин. У Автандила была страсть к холодному оружию, он ходил по квартире весь увешанный столовыми ножами, бряцал ими и пугал Галину Ивановну своим грозным видом. – Почему нельзя купить обыкновенного домашнего робота без пола, национальности и возраста, но умелого и послушного? – сокрушался Сергей Петрович. – В общем, запомни, – наконец обратился он к Танюше. – Если тебе ещё раз захочется вылить на свой глупый горшок мой одеколон, подойди и спроси у меня разрешение. Тебе всё ясно?
– Какой вы грубый, – пробасила Танюша. – Больно мне нужен ваш противный одеколон.
Об этом случае все скоро забыли. Жизнь снова пошла своим чередом, но как-то Сергей Петрович заметил, что Танюша ходит, понурив голову.
– Что случилось, Танюша, – спросил Петькин папа. У него сегодня было хорошее настроение, и он решил оказать роботу хоть какой-то знак внимания.
– Да поговорить не с кем, – печально ответила Танюша. – Вы, люди, не можете понять тонкой души робота. Вы чёрствые и эгоистичные. Вот я и грущу. Одиноко мне.
А в ближайшие выходные Сергей Петрович и Галина Ивановна решили пригласить гостей. Разговаривая по телефону, Петькин папа прикрыл трубку ладонью, чтобы Танюша не услышала, и тихо попросил своего сослуживца:
– Николай Николаевич, если можно, приезжайте со своим роботом Борей. Нашей Танюшке будет с кем поболтать. А то мается, бедняга, извелась вся от одиночества. Того и гляди, книжки начнёт читать или по театрам шастать.
Боря оказался очень застенчивым, но галантным роботом. Когда его познакомили с Танюшей, он долго переминался с ноги на ногу и вдруг схватил Танюшин манипулятор и поцеловал её металлические пальцы. Все были потрясены. Когда же роботы удалились в Петькину комнату, Сергей Петрович сказал своему сослуживцу:
– Кажется, ваш Боря тоже сбрендил. Чтобы один робот целовал другому манипуляторы, я такого ещё не видел.
Вечером, когда гости собрались уходить, выяснилось, что Танюши с Борей в доме нет. Вначале все подумали, что роботы ушли погулять, и спустились во двор, но роботов нигде не было. Поиски продолжались до полуночи, а затем Николай Николаевич с женой попросили приютить Борю до завтра, пообещали утром забрать его и уехали.
Танюшу с Борей искали целых две недели, но безрезультатно. Петька очень скучал без Танюши. Он к ней сильно привязался и каждый вечер выходил из дома на поиски. Петька подолгу бродил по улицам, надеясь, что Танюша вот-вот выйдет из-за поворота и скажет: «А вот и я». Но этого так и не произошло. В конце концов, хозяева решили, что роботов украли, или с ними что-то случилось, и их отправили на металлолом.
Через полгода Сергей Петрович и Галина Ивановна купили другого домашнего робота. Такого, о каком мечтал Петькин папа – работящего и без странностей. Его назвали Сеней, и это имя очень подходило этому покладистому железному работнику. А о Танюше, чтобы не расстраивать друг друга, старались больше не упоминать.
Уже глубокой осенью Танюшу с Борей обнаружили на окраине города Серпухова, на берегу Оки. Обнявшись, они сидели на огромном гранитном валуне и невидящими, потухшими фотоэлементами смотрели друг на друга. Аккумуляторы у обоих роботов давно сели, из-за дождей Танюша с Борей так заржавели, что намертво приросли друг к другу. Сейчас они напоминали очень древний памятник всем влюбленным, которые жили, может, и не так долго, но умерли в один день.