Да как же это все уплести?
Кончается аппетит.
– Не будешь есть – не будешь расти, —
мне мама вечно твердит.
Ну ладно, съем я и суп, и компот,
И кашу в один присест.
А папа у нас уже не растет.
Но он
еще
ест.
Какой-то незнакомец
Из дальней стороны
Сказал, что он не любит
Ни кашу, ни блины.
Какой-то неизвестный
Посудой погремел,
Нашел варенья банку
И всю до капли съел.
Какой-то иностранец
Писал:
«КАЗА»,
«ВАДА»…
Под стул забросил ранец,
Погнал во двор кота.
Какой-то невидимка
Остановил часы
И бабушке
На снимке
Нарисовал усы.
Вот когда я взрослым стану
И купаться захочу, —
Влезу сам
В большую ванну,
Оба крана
Откручу,
Сам потру живот и спинку
И веснушки на носу.
Заверну себя в простынку
И в кроватку
Отнесу!
В майский день,
Бродя по бугру,
Среди зарослей саксаула
Черепаха нашла нору,
Прибрала нору
И заснула.
Винограда созрели грозди,
А она
Все спала в норе.
Пригласили в августе
В гости —
Не явилась и в сентябре!
Я даю вам честное слово,
Что все лето она спала.
Вот, ребята, она какого
Храповицкого задала!
Верьте,
Доченька и сыночек,
Не обманывает Нуры.
В октябре,
В золотой денечек,
Соня вылезла из норы.
В небе солнышко увидала
И сказала, прищурив глаз:
— Я немножечко задремала
И не знаю,
Который час!
Грянул гром три раза кряду,
Небо стало как свинец.
Звери,
Зверики,
Зверята
Перепуганы вконец.
В мох зарылся, как в перину,
Ёжик
И закрыл глаза.
Лев — гроза семьи звериной —
Тоже ёжится: гроза!
В чащу прячутся медведи,
И шакалу выть не лень.
Скачут зайцы, точно дети.
Убегает и олень.
Он боится непогоды,
Блёсток молнии в листве…
Глупый!
Два громоотвода
У него на голове!
Пешком шагали мышки
По узенькой дорожке
От деревушки Пешки
До деревушки Ложки.
А в деревушке Ложки
У них устали ножки.
Обратно в Пешки
Мышки
Приехали на кошке.
И пели до порожка,
И щелкали орешки –
От деревушки Ложки
До деревушки Пешки.
Пешком идти не близко,
Когда идешь обратно,
А на пушистой киске
И мягко, и приятно.
Если кошке по пути –
Отчего не подвезти?!
Мезинов Лёша, он же Леонид Антонович, родился 3 мая 1938 года в Москве, Рассказы отца, авиационного инженера, впоследствии генерала авиации, давали щедрую пищу мальчишескому воображению. На даче в Кучине хранились тёплые унты: в них летал над Гималаями отец. Сын играл с трофейной овчаркой Майкой – то в лётчиков, то в охотников. И не только с овчаркой. Многое из его забав попало потом в стихи:
… Все говорят о судаке,
что он живёт не так,
Зачем живёт он в сундуке,
Но очень любят судаки
Большие сундуки.
И часто ходят, чудаки,
Мечтать на чердаки.
…И сам бы жил на чердаке,
Да занят тот чердак.
И сам бы плавал в сундуке,
Но в нём живёт судак!
В сундук с судаком упала капля грусти о неповторимом, невозвратном детстве.
Некоторое время Мезинов в соавторстве с другом Ковалем писал сказки. А стихи… стихи у него многокрасочные, многослойные: своя мелодия, свой лад. Мечта, вырастающая из обычного быта. Вот мать просит сына поставить на стол кастрюлю со щами. Все, что происходит дальше, призвано преодолеть будничность:
Конь горячий в поле мчится,
Горячит его седок.
Он везёт не царь-девицу –
Щей горячих котелок.
Сказка и действительность причудливо соединяются, при этом сказка пародируется, а действительность обогащают романтические черты.
Мезинов-поэт вызывает уважение именно душевной честностью, Он живописал и прославил немало зверья. И дома вечно возится с животиной. У него на 13-м этаже на улице Судостроителей (а летом в Кучино) пять приблудных собак: Дуня, она же Дунда и Прохиндейка, похожа на пуделя, только хвост не купирован. Мышка, Лидочка, она же Линда, кобель Тоша и эрделька Фрося. Как говорит прекрасная Валентина, прожившая с Лёшей больше тридцати лет, «собаки – это последние ангелы на Земле. И всегда в настроении!»
К собакам примазались две кошки: Фрося Вторая и Плюшка по фамилии Черномырдина, брошенные под осень прежними хозяевами-дачниками.
И ещё припоминаю, как у Лёши целый год жила большая, необыкновенно белая курица. «Вот говорят, – это опять Валентина, – «куриная голова», «куриные мозги». Наша была умница. Она на даче втёрлась в дом и не захотела уходить. К осени стала как член семьи. Если зарезать, не поймёшь, ты ешь или тебя едят. Доброжелательная, разговорчивая. Не любит одна быть на кухне, просится в комнату. Сидит рядом и смотрит на меня, на Лёшу. Телевизор смотрела. Снесёт яйцо – несла огромные яйца – кудахчет и крыльями шумит. Мы боимся, что городские соседи услышат. Я её в чулан – и свет выключу. Так она перестаёт шуметь. Снесётся в передней за полой пальто – и ни звука. В конце концов со слезами отдали кучинским селянам. И скучали…»
Был бы у Мезинова слон… Впрочем, слон у него тоже есть. В стихах:
…И тогда я скажу:
– Покатай меня, слон!
И, качнувшись,
Пойдёт потихонечку он.
Когда мы с мамой варим вишню,
Наверно, осам это слышно.
И осы к нам в окно летят:
Варенья нашего хотят.
На кухне, где кипит варенье,
Осиное столпотворенье.
За ними нужен глаз да глаз,
От них мы закрываем таз.
А я возьму варенья в ложку,
Немножко
Капну на ладошку
И крикну:
– Вот тебе, оса,
Посадочная полоса!
Приятно маленькой сластене
Варенье
Пробовать с ладони.
Прильнет,
И усики нагнет,
И красный сок
Сосать начнет.
Проходит длинная минута,
А мне
Не страшно почему-то.
Ведь не ужалит
Без нужны
Оса,
Не чувствуя вражды.
Оса
Мне кожу пощекочет.
Оса
Сказать как будто хочет:
«Дружи со мной
И никогда
Не трогай нашего гнезда!»
Когда мы с мамой варим вишню,
Наверно, осам это слышно.
И осы к нам в окно летят:
Варенья нашего хотят.
На кухне, где кипит варенье,
Осиное столпотворенье.
За ними нужен глаз да глаз,
От них мы закрываем таз.
А я возьму варенья в ложку,
Немножко
Капну на ладошку
И крикну:
– Вот тебе, оса,
Посадочная полоса!
Приятно маленькой сластене
Варенье
Пробовать с ладони.
Прильнет,
И усики нагнет,
И красный сок
Сосать начнет.
Проходит длинная минута,
А мне
Не страшно почему-то.
Ведь не ужалит
Без нужны
Оса,
Не чувствуя вражды.
Оса
Мне кожу пощекочет.
Оса
Сказать как будто хочет:
«Дружи со мной
И никогда
Не трогай нашего гнезда!»