Сапогам тоже нужна еда. Правда, не всегда, не каждый день, как людям и животным. Примерно через год, как их купят и наденут, сапоги начинают просить еду. Они открывают носки, которые им служат ртом. Но где же её взять? Приходится и дальше голодать. Потом они просят есть всё настойчивее, и, наконец, уже требуют, отказываются ходить, набивают рты камушками, цепляются за траву. И тогда хозяева, как ни любят они свою обувь, выбрасывают её. Потому что никто не знает, как готовить еду для сапог и туфель.
Но однажды цыган, у которого нет голоса, чтобы петь, придумал, чем можно накормить сапоги. Он насобирал разных трав, сгрёб в кучу резиновые мячики, вылил в один котел масло, вино и варенье. Всё перемешал, долго-долго варил, потом остужал, вновь варил, опять остужал… Всё это продолжалось дней пять. А потом Цыган заперся в тайной комнате и добавил в свою смесь что-то ещё, очень секретное. Так получилась еда для сапог.
Надо было видеть эту очередь, в которую встали голодные сапоги. Они за сотни километров чуяли запах изобретения Цыгана. С тех пор вся голодная обувь находит его в любом месте на земле.
(Из сборника «Световая азбука»)
Сапогам тоже нужна еда. Правда, не всегда, не каждый день, как людям и животным. Примерно через год, как их купят и наденут, сапоги начинают просить еду. Они открывают носки, которые им служат ртом. Но где же её взять? Приходится и дальше голодать. Потом они просят есть всё настойчивее, и, наконец, уже требуют, отказываются ходить, набивают рты камушками, цепляются за траву. И тогда хозяева, как ни любят свою обувь, выбрасывают её. Потому что никто не знает, как готовить еду для сапог и туфель.
Но однажды цыган, у которого нет голоса, чтобы петь, придумал, чем можно накормить сапоги. Он насобирал разных трав, сгрёб в кучу резиновые мячики, вылил в один котел масло, вино и варенье. Всё перемешал, долго-долго варил, потом остужал, вновь варил, опять остужал… Всё это продолжалось дней пять. А потом Цыган заперся в тайной комнате и добавил в свою смесь что-то ещё, очень секретное. Так получилась еда для сапог. Надо было видеть эту очередь, в которую встали голодные сапоги. Они за сотни километров чуяли запах изобретения Цыгана. С тех пор вся голодная обувь находит его в любом месте на земле.
На многих дорогах стоит такая калитка. Чем быстрее шагает путник, тем быстрее встречает эту калитку. Она не запирается ни на замок, ни на щеколду, возле неё нет собаки. По обе стороны от калитки стоит по скамейке, чтобы каждый, кто дошёл до этого места, сел и подумал, верно ли он идёт. Если всё правильно, деревянная дверца легко откроется, и человек двинется дальше. Если же он избрал ложную дорогу или задумал недоброе, калитку он откроет нелегко, она неохотно заскрипит. А если странника ждут трудности, неприятности, то калитка ещё долго будет махать ему вслед своей дверцей.
Он был очень печален, этот цыган. А как горевали его родители! Ну еще бы: цыгане не могут не петь. На то и цыгане. Их всегда приглашают на свадьбы и новоселья, чтобы никто даже и не подумал заскучать. Чуть только потухнет у кого в глазах веселый огонь, тут как тут появляется чернобородый запевала, берёт в руки гитару и поёт. И вот уже снова все рады. Цыгане, они затем и живут, чтобы радовать себя и других.
А наш Цыган и красив, и умён, и ловок. Как кто его увидит, так сразу зовёт на праздник. А когда узнаёт, что тот петь не умеет – отходит. Что-то в мире неладно, – думается ему, – если цыган петь не умеет, что-то не в порядке. Теперь понимаете, каково быть цыганом и не уметь петь? Как это – быть причиной неполадки в мире.
И однажды Цыган решил, что с него хватит. Раз он петь не умеет, то научится чему-нибудь другому. Он ходил по свету, искал, чему бы у кого выучиться. Он изобрёл топор, чтобы варить из него кашу, свисток для чайника, зубные ковыряшки, расчёску для особо косматой бороды, выжигатель, еду для сапог, зубило, точило, третий глазок в дверь, вентилуфтер, папирус из старых пластинок… Уф! Всего и не перечислишь. Он ходит по свету и помогает людям. Кому пуговицу пришьёт, кому соорудит говорящую полочку для книг. Всё устраняет неполадки в мире.
Он такой же, как все обычные люди. У него нет ни волшебной палочки, ни шапки-невидимки, ни сапогов-скороходов. Он сам, без магических предметов, творит чудеса. Не сразу распознаешь в нём волшебника. Он любит ходить в обычных джинсовых шортах и красной футболочке.
Но когда у человека беда, он спешит на помощь. Посоветует что-нибудь, глядишь, и у горемыки дела пошли в гору. Это он поставил на дорогах калитки со скамейками. На самом деле, калитка нисколько не волшебная. И скамейки тоже. Просто путник сам, когда подумает, понимает, верен ли его путь. Если верен, но труден, то кажется ему, что калитка с ним прощается, долго машет дверцей. А когда задумает недоброе, то сердце как будто скрипит, а страннику кажется, что это калитка плачет. Вот и всё волшебство.