Как-то после уроков мы заспорили, какое чудо – самое-самое на свете.

Пашка сказал, что он читал, как во время войны один лётчик упал с высоты пять километров без парашюта – и ни одной царапины. Он выпрыгнул из горящего самолета, а парашют раскрыть не успел, потому что его оглушило обломком самолета. И он упал на склон оврага, в глубокий снег, пробил в нем тоннель и доехал до самого дна. Очнулся, глядит: тихо, спокойно, ручеек в снегу журчит. Хвать за парашют – а он не раскрыт!

Серёжка говорит: это что, вот мне рассказывали, как одна старушка переходила через дорогу, глядит – на нее машина несётся. Она раз – и перепрыгнула её. Потом измерили, а это рекорд мира в высоту и в длину. А другая старушка во время пожара такой железный сундук из дома вынесла, что потом его десять мужчин с места сдвинуть не могли.

Тут все стали говорить, что машина была, наверно, маленькая, низенькая, а может, её вообще малыш на верёвочке тянул. А другая старушка пустой сундук вытащила, а потом в него все вещи сложила, вот он и стал тяжёлый.

Серёжка обиделся и сказал, что если мы не верим, то сами дураки, а он тогда больше ничего рассказывать не будет.

А Кирюха стал пересказывать какой-то фильм про дом, в котором всякие странные вещи происходили, все думали, что это привидения или пришельцы, а потом…

Но мы ему досказать не дали и закричали, что фильмы не в счёт, что надо по правде говорить, а не про фильмы. Тогда Кирюха говорит: а эти, как их, киллеры, хиллеры, ну которые без ножа операции делают?

Вовка молчал, а тут говорит:

— Это всё не то. Это всё объяснить можно. Лётчику повезло. Старушка от страха так распрыгалась. Когда человек в шоке, он вообще неизвестно что творит. Это всё не чудеса. Чудо – это которое на самом деле бывает, а объяснить нельзя.

— А киллеры-хиллеры? – спрашивает Кирюха.

— А ты их видел? Привидений тоже никто не видел, а все говорят. Надо такое, чтобы все видели и знали, а объяснить не могли.

Мы задумались. И ничего придумать не могли. И спрашиваем Вовку:

— А ты сам-то чего-нибудь такое знаешь?

Вовка загадочно так говорит:

— Ну, например… Положите руку на грудь, вот так. Молчите и слушайте.

Мы слушаем. И ничего такого особенного не слышим.

— Разве вы не слышите, как сердце стучит?

Как все опять закричат: тоже мне чудо! У человека всегда сердце стучит. И часы стучат, потому что пружинку завели. Дурак ты, Вовка! Философом будешь! И свихнёшься!

Это давно было. Я про этот разговор забыл и только сейчас вспомнил. Ну, стучит сердце. Стучит как часы. У кого быстрее, у кого медленнее, у кого лучше, у кого хуже. Только кто пружинку-то завёл?

Пётр Петрович Гнедич, драматург и историк искусств, написал такие строки: «Весёлая природа и беззаботное миросозерцание грека создали весёлый праздничный культ. Ни в одной стране мира не возникло богов, более родственных человеку, как в Греции».

И среди истинных шедевров эпохи эллинизма – знаменитая Венера Милосская – статуя богини Афродиты.

Бесчисленные копии украшают экспозиции многих музеев мира, а сама «безрукая» статуя в наши дни стала даже героиней анекдотов, карикатур и шуток. Увы, это своеобразная цена за известность и популярность, вернее, их обратная сторона.

И всё же тайны и загадки окутывают мраморное изваяние богини любви, рожденной, если верить древним мифам, из морской пены у берегов острова Кипр.

Правда, история самой статуи связана с другим островом – Милос.

…Весной 1820 года крестьянин по имени Юргос копал землю. Вдруг его лопата, звякнув, наткнулась на что-то твердое. Крестьянин решил, что это древний обтёсанный камень. Что ж, не бог весть какая находка, но в хозяйстве может пригодиться. Такие камни порою попадались на острове, и местные жители пускали их в дело – использовали для строительства своих домов и сараев.

Юргос принялся за работу и вскоре выкопал большую каменную плиту, ещё несколько камней. Но главной находкой стала древняя мраморная статуя полуобнаженной богини. Статуя находилась под сводами каменной ниши.

Крестьянин знал,что такие находки можно выгодно продать коллекционерам и другим любителям древностей. Но самое интересное, что у Венеры Милосской, а это, как вы уже догадались, была именно она, с руками всё было в полном порядке!

Сохранилось описание статуи. Его сделал Жюль Себастьен Сезар Дюмон Дюрвиль. Это знаменитый французский ученый, океанограф и мореплаватель 19-го века. Он ещё совершит кругосветное плавание на судне «Астролябия», обнаружит следы погибшей экспедиции Лаперуза, исследует острова Океании и откроет Землю Адели в Антарктиде. Но тогда он на гидрографическом судне проводил исследования в районе острова Милос.

Дюмон Дюрвиль, узнав о находке, побывал у Юргоса и видел статую богини, стоявшую в ожидании покупателя в простом крестьянском сарае. Вот строки из дневника Дюмон Дюрвиля: «В левой поднятой кверху руке она держала яблоко, а правой придерживала ниспадавшее от бедер одеяние. Впоследствии руки были повреждены и в настоящее время отделены от туловища».

Но почему же руки Венеры оказались «повреждены» и «отделены»? Они пострадали во время… потасовки! Нет, конечно, мраморная богиня сама не дралась, это делали люди…

Дюмон Дюрвиль хотел купить статую, но Юргос запросил слишком дорого. Спустя несколько дней в Стамбуле Дюрвиль рассказал о мраморной богине французскому послу маркизу де Ривьеру. Тот заинтересовался находкой крестьянина и послал на остров Милос секретаря посольства Марцеллюса. Секретарь выполнил поручение и привез статую. Но Венера была уже без рук…

Оказалось, что когда Марцеллюс прибыл на остров, то крестьянин уже продал статую одному священнику. Как пишет Дюмон Дюрвиль, «священник хотел преподнести её в дар переводчику константинопольского паши… Марцеллюс принял меры, и священник, в конце концов, не без сопротивления согласился уступить её».

Что же случилось с Венерой и что за меры принял Марцедлюс? «Не без сопротивления» – это означало, что священник отказывался уступать статую. Но решительный секретарь посольства приказал своим матросам силой забрать её. Началась драка, в которой победили люди Марцеллюса. Но во время этой потасовки Венера и лишилась своих рук. Их судьба неизвестна. В наши дни знаменитая Венера Милосская находится в Дувре, в Париже, куда её передал маркиз де Ривьер.

…Богиня любви – прекрасна, сдержана и величава. В зависимости от точки, откуда рассматривать скульптуру, она кажется то гибкой, в движении, то спокойной и задумчивой… Но отсутствие рук – это возможность для самых различных предположений и фантазий.

Кое-кто полагал, что богиня одной рукой опиралась на копьё. А другие считали, что Венера лишь часть большой скульптурной группы, и одну руку она положила на плечо богу Марсу…

Полустёртые буквы на основании можно принять за имя скульптора – Агесандр или Александр, но полностью имя прочитать не удалось. Установлено лишь время создания скульптуры – конец 3-го – начало 2-го века до нашей эры.

Однажды сидел Кукумбер на столе в редакции, болтал ногами и смотрел, как две наши художницы Ани верстают новый номер. Вдруг его заинтересовал янтарный кулон на шее Ани-младшей.
– Что это? Леденец? – спросил он и облизнулся.
– Кто же леденцы на шее носит? – засмеялась Аня-старшая. – Им место за щекой. Это янтарь. Иди сюда, почитай, здесь как раз о нем написано.
Кукумбер устроился перед экраном и стал читать, а две Ани, воспользовавшись вынужденной паузой, пошли пить чай. С леденцами, разумеется.

Как известно, короли, рыцари, а также породистые собаки и кошки очень гордятся своим происхождением. Точнее, собакам и кошкам всё равно, их родословной гордятся хозяева. Но знаете ли вы, что самая обычная, хорошо знакомая вещь может иметь историю, которой позавидовал бы любой король. Взять хотя бы… янтарные бусы, оставленные мамой на столике у зеркала.

Жёлто-медовые бусины кажутся теплыми, словно в них спрятались солнечные зайчики, такое мягкое сияние исходит от них. Недаром янтарь называют ещё солнечным камнем. А сколько тайн, легенд окружают янтарь!

Много веков назад в Древней Греции родился миф о Фаэтоне, сыне бога солнца Гелиоса. Каждое утро Гелиос на своей сверкающей колеснице совершает ежедневный путь по небосводу. Но однажды юный Фаэтон захотел сам прокатиться по небу на солнечной колеснице. Но не смог справиться с могучими, златогривыми конями. Колесница то взмывала к звездам, и тогда Землю сковывала стужа, то опускалась совсем низко, и на Земле горели леса, кипели реки и моря, а скалы трескались от страшной жары…И тогда главный олимпийский бог Зевс, чтобы спасти Землю, молнией разбил колесницу. Юный Фаэтон погиб. Мать и сестры горько оплакивали его смерть, а потом превратились в высокие деревья. Их слезы падали в холодную воду и превращались в янтарь.

А вот в Прибалтике рассказывают такую легенду. Прекрасная Юрате, морская царевна, полюбила юношу – бедного рыбака. И привела его в свой подводный сверкающий дворец из янтаря. Но отец Юраты, грозный бог Перкунас, был в ярости. Как его дочь посмела полюбить простого рыбака! И ударом молнии разбил янтарный дворец. Вот с тех пор и находят люди на берегах балтийского моря кусочки янтаря, – все, что осталось от чудесного подводного дворца Юрате…

А теперь откроем первую тайну маминых бус: янтарь – вовсе не камень, а застывшая смола древних хвойных деревьев. Они росли когда-то на месте современных морей. В древнерусских летописях янтарь называют «бел-горюч камень алатырь», в Италии – амбра, в Германии – бернштайн, а в Греции – электрон. Древние греки обратили внимание, что если янтарь натереть шерстью, то он притягивает разные ворсинки, шерстинки, нити. Слово «электрон» можно перевести с древнегреческого языка как «собиратель», «подбирающий». Вот, кстати, почему древние воришки, «подбирающие» всё, что плохо лежит, считали янтарь своим амулетом-покровителем. А в средние века врач Гильберт назвал это свойство притягивать «электриконом». Потом уже появились слова «электричество», «электроника» и другие. Но и это ещё не все чудеса солнечного камня.

В янтаре иногда находят разных мошек и букашек. Но как же они попали внутрь, оказались в янтарном плену? Много-много веков назад они прилипли к капелькам смолы и не смогли выбраться. Можно сказать, что они «влипли в историю». У древнеримского поэта Марциала есть стихи:

В тени гуляя, муравей
В прилипчивой смоле завяз ногой своей,
Хотя он у людей был в жизнь свою презренный,
По смерти в янтаре у них стал драгоценный.
(перевод М.В. Ломоносова)

И действительно, такой янтарь – с сувенирами из прошлого – ценится гораздо дороже. Однажды в куске янтаря нашли целую ящерку и даже большую, яркую бабочку с размахом крыльев более 14 сантиметров. А для ученых такой янтарь – настоящий клад, по находкам в янтаре они определили более 300 видов различных насекомых, живших когда-то на нашей планете.

Янтарь иногда называют «морским ладаном». Ведь янтарные крошки используют в церковных обрядах вместо настоящего ладана – смолы некоторых растений. И люди с удивлением замечали, что после посещения храма или церкви, где в кадилах курился «янтарный ладан» у многих исчезал кашель. Для верующих людей это настоящее чудо. Но всё дело в том, что янтарный дымок обладает антисептическим, антимикробным свойством. Ещё древнегреческий врач Клавдий Гаден изучал удивительные свойства янтаря и первым создал так называемую янтарную кислоту, её используют для приготовления некоторых лекарств.

Но есть у янтаря тайны ещё не разгаданные. Например, тайна прекрасного звучания знаменитых скрипок итальянских мастеров 17 и 18 веков Нико Амати и Антонио Страдивари. Некоторые исследователи считают, что секрет кроется в янтарном лаке, которым мастера покрывали свои музыкальные инструменты. И до сих пор не найдена удивительная «Янтарная комната» из Царскосельского дворца, подаренная Петру I и пропавшая в годы Великой Отечественной войны.

Современные мастера сотворили настоящее чудо – они восстановили «Янтарную комнату» во всей красе, и мы вновь можем ею любоваться.

О солнечном камне написано много книг. А мы в конце нашего рассказа лишь напомним, что янтарь может быть не только жёлтого, медового цвета, но и голубым, зелёным, белым и даже чёрным. Всё зависит от различных веществ, попавших в ископаемую смолу.

Ко? Кто такие эти загадочные ко?

«Это же коровы! – ответят, наверное, все ребята. – Пейте, дети, молоко, будете здоровы?»

Да, многим знакома весёлая песенка-загадка про коров. И всё же, давайте познакомимся с обычной коровой, узнаем удивительную историю бурёнки.

Всё больше людей живут сегодня вдали от природы, в огромных городах, молоко и сметану покупают в магазинах. И кое-кто из ребят никогда не видел живую корову или лошадь. Однажды в Японии школьников спросили, как выглядит курица. И нашлись такие «знатоки», кто утверждал, что у курицы… четыре ноги. Наверное, они были знакомы лишь с куриными окорочками, упакованными в коробки. Вот почему сейчас в больших городах стали в зоопарках с успехом показывать посетителям обычных домашних животных – коров, овец, кроликов, свиней.

Итак, знакомьтесь – корова. Предком домашних бурёнок считаются дикие быки – туры. Это были грозные и сильные животные весом более 800 килограмм. У них была густая, длинная шерсть, мощные рога, направленные вперед. Одомашнивание диких туров произошло около 10 тысяч лет назад. Но много еще диких быков жило в лесах и горах. Последний тур стал добычей охотников в начале 17 века на территории современной Польши.

Коровы и быки стали для людей символом богатства и могущества. В Древней Персии говорили так: «В коровах наша сила, в коровах наша пища, в коровах наша одежда, в коровах наша победа!» А некоторые африканские племена и сегодня убеждены – за исключением вождя нет никого важнее коровы.

В Древнем Египте, когда новый фараон занимал царский трон, он совершал такой обряд: на священном быке торжественно вспахивал первую борозду на освящённом жрецами поле. Это был залог будущего богатства и процветания страны.

Интересно, что для священного быка это была единственная работа за всю его жизнь. Всё остальное время бык жил в особом дворце, где за ним ухаживали жрецы, кормили его и поили, и даже купали в бассейне. А когда бык умирал, тело его бальзамировали и с почестями хоронили в специальном храме. В середине 19 века археологи нашли в подземельях такого храма 64 гробницы священных быков. Кстати, сегодня во многих странах можно увидеть памятники… коровам! Например, в Голландии памятник корове украшает надпись «Нашей матери».

Все любят вкусные йогурты, сыры, мороженое, сделанные из молока. Но человечество обязано коровам и своим здоровьем, и даже жизнью! В старину эпидемии оспы уносили жизни миллионов людей. Так, в Исландии в 1707 году от оспы погибло более половины всего населения страны. В 18 веке английский врач Эдвард Дженнер создал прививку от чёрной оспы на основе безвредной для человека коровьей оспы, и назвал свой препарат «вакциной» – от латинского слова «вакка» – корова. Сегодня различные вакцины помогают нам сохранить здоровье, защищают от страшных болезней.

А в конце нашего рассказа давайте вспомним весёлое стихотворение из сборника «Песенки матушки Гусыни» в переводе Григория Кружкова:

Купил корову музыкант, но прокормить не мог,
Когда она хотела есть, он брался за смычок.
Корова слушала его и говорила: «Ах!
Как это чудно. А теперь – сыграй об отрубях! »

(Кто не знает, отруби – это корм из зёрен).

                                                                         Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
                                                                         Йо-хо-хо! И бутылка рома!

Нет, пиратские песни мы сейчас петь не станем, но приглашаем всех в увлекательное, полное приключений плаванье… на бумажном кораблике.

«Ха-ха! — скажет кто-нибудь из читателей. — Подумаешь, бумажный кораблик! Какие могут быть у него приключения? Это же не бригантина и не фрегат».

Да, кораблик бумажный, но история обычной бумаги, тетрадного листа, из которого сделан кораблик, — это настоящее приключение!

…Наш бумажный кораблик поднял якорь, попутный ветер наполнил паруса. Полный вперёд!

Древние люди вместо бумаги использовали камень. Рисунки первобытных людей на скалах, на стенах пещер находят во многих уголках мира, на всех континентах. Такие наскальные рисунки ученые называют пиктографией. Правда, если посмотреть на стены некоторых наших подъездов, то можно подумать, что дикие, первобытные люди живы до сих пор.

Сейчас наш чудесный бумажный кораблик плывёт по широкой реке. У берегов видны густые заросли странного высокого камыша. Но это не камыш. Растение с треугольным стеблем, а наверху цветы, словно кисточка, — это знаменитый папирус. И значит, мы плывём по священной реке Нил в Древнем Египте, задолго до нашей эры.

Египтяне ещё не знали бумаги, но хорошо были знакомы с папирусом. Его можно назвать родным братом бумаги. И даже само слово «бумага» во многих европейских языках происходит от названия папируса.

Тысячи людей трудились на заготовках и обработке папируса. В дело шла лишь нижняя часть стебля. Её разрезали на тонкие полосочки, вымачивали их, сушили. Потом раскатывали деревянный катком, а полученные ленты склеивали в длинный свиток. На нём и писали. Каждый папирусный свиток хранился в особом футляре из дерева, кожи или ткани. Богатым собранием таких свитков могла похвастаться знаменитая на весь древний мир Александрийская библиотека.

А наш кораблик плывёт дальше. И сейчас мы оказались в древнем Пергамском царстве, II век до нашей эры.

Слышите блеянье овец, крики? Это по пыльной дороге пастухи гонят огромное стадо. Но почему мы здесь? Дело в том, что царь Пергама Эвмен II решил создать библиотеку не хуже Александрийской. Для этого потребовалось очень много папируса. Но египетский правитель Птолемей, узнав об этом, запретил продавать конкурентам ценный папирус. Тогда царь Эвмен приказал изготовить много материала для письма из кожи животных. В честь города Пергам этот материал назвали пергаментом.

По своим качествам пергамент превосходит папирус, он прочнее, эластичнее, долговечнее. На пергаменте легко и удобно писать даже с двух сторон, а если потребуется, то старый текст можно смыть и написать новый. Пергаментные книги часто украшали драгоценными камнями, золотом, серебром. Над такой книгой трудились и художник, и ювелир.

Однажды персидский шах послал турецкому султану пергаментный свиток длинной 10, а шириной 7 метров. Не в каждой современной комнате такой свиток удастся почитать.

Кстати, сравнительно недавно, в 1956 году, в Британском парламенте обсуждали вопрос — сохранить ли традицию писать на пергаменте особо важные документы, законы Соединенного королевства Великобритании. Победила в итоге бумага.

Про бересту, на которой писали наши предки, все, наверное, знают. Берестяные грамоты часто находят археологи при раскопках в древних русских городах. Но когда же и где изобрели настоящую бумагу?

Изобретателем бумаги считается Цай Лунь, живший в Китае на рубеже первого и второго столетия нашей эры. Он был придворным чиновником и возглавлял императорский арсенал. В 105 году Цай Лунь подал прошение властям об использовании нового способа получения бумаги из волокнистых растений, коры деревьев и обрезков ткани, тряпья. Очевидно, бумага в Китае была изобретена еще раньше, а Цай Лунь лишь усовершенствовал вековой опыт мастеров бумажного дела. Секрет изготовления бумаги строго охранялся наряду с секретами получения пороха, фарфора, шёлка. Но позже несколько китайских мастеров были взяты в плен арабами. Кстати, именно арабы придумали делать бумагу из хлопка. Вот почему слово «бумага» происходит от итальянского слова, означающего хлопок. Секрет бумаги итальянцы узнали первыми из европейцев.

Наш кораблик вновь качают морские волны. Вдали гремят пушки настоящих парусных судов, быть может, это фрегаты или бриги… Идёт морской бой. Но не с пиратами, а контрабандистами. Сейчас вам всё будет ясно. Шли века, бумаги требовалось всё больше и больше, и на рубеже 18-19 веков возник дефицит сырья — обычного тряпья, из которого и делали бумагу. Многие страны, например, Франция, Испания, Португалия запретили вывоз тряпичного сырья. Но за тряпьё платили хорошие деньги, и контрабандисты тайно вывозили его за границу. А на море их поджидали сторожевые корабли, и нередко гремели выстрелы.

Но чем же заменить драгоценное тряпьё? Ещё в 1719 году известный французский ученый Рене Реомюр пришёл на заседание в Академию наук с осиным гнездом. Ведь осы строят свои гнезда из материала, похожего на бумагу. Для этого они челюстями измельчают волокна древесины. Вот из древесины и предложил Реомюр изготавливать бумагу. История знает несколько подобных попыток. Одним из первых добился успеха немецкий ткач и переплетчик книг Фридрих Келлер. Однажды он точил топор и коснулся деревянной ручкой точильного камня. Посыпались на пол мелкие, словно пух, опилки. Келлер собрал их, положил в банку и залил водой. А потом случайно пролил эту банку на скатерть. Когда вода высохла, на скатерти получился тонкий волокнистый слой, напоминающий бумагу. Келлер продолжил свои опыты и в 1834 году получил патент на своё изобретение.

от как полезно иногда что-то проливать на стол.

И тем не менее, еще в 1854 году в газетах можно было встретить такое объявление: «1000 фунтов премии тому, кто изобретет дешевое сырьё для замены хлопковых и льняных материалов, используемых в бумажной промышленности. Предложения посылать в акционерное общество «Смит и сыновья».».

А наш бумажный кораблик уплывает вдаль. Сегодня бумагу делают не только из древесины, но из угля, нефти. И невозможно перечислить все профессии бумаги. Она находит применение и в строительстве, и в медицине, в науке и технике.

Мы познакомились только с несколькими «историями из истории» бумаги. Если обо всём рассказывать, выйдет большая-пребольшая книга. История продолжается.

Будет вполне справедливо, если мы начнём наш рассказ с одного случайного открытия, точнее, находки.

В самом конце 19 века студент Петербургского университета А.П. Гершун на летние каникулы приехал в Вильно. (Ныне столица Литвы – Вильнюс). Юноша увлекался физикой и свободное время проводил в городской библиотеке. Однажды он обратил внимание на небольшую книгу, изданную ещё в 1803 году. Название было по-старинному длинным и обстоятельным – «Известие о гальвани-вольтовских опытах, которые производил профессор физики Василий Петров посредством огромной наипаче баттереи, состоявшей иногда из 4200 медных и цинковых кружков, находящейся при Санкт-Петербургской медико-хирургической академии». Содержание оказалось не менее удивительным. Оказывается, Василий Петров открыл явление электрической дуги на много лет раньше, чем считавшийся её первооткрывателем англичанин Г. Дэви.

Так случайная находка в библиотеке сделала вновь известным, вернула из почти полного забвения имя замечательного русского ученого Василия Владимировича Петрова. И сегодня без упоминания о нём не обходится ни один справочник, ни одна энциклопедия.

На рубеже 18-19 веков первые опыты с электричеством, или как тогда говорили – гальванизмом, часто служили лишь забавой на ярмарках и в самых аристократических салонах.

Профессор Петров не для развлечения проводил эксперименты с гальванической батареей конструкции итальянского ученого А. Вольта, её еще называли «вольтовым столбом». Петров создаёт свою, самую мощную в то время батарею. И в его «огромной наипаче баттереи» металлические кружки, образующие «вольтов столб», не возвышались, как обычно, а лежали горизонтально в ящиках красного дерева. Для их соединения Петров изготавливает провода, изолирует их сургучом. Приборов, измеряющих силу тока и напряжение, ещё не существовало, и учёный измеряет мощность своей батареи… пальцем! А для большей чувствительности даже срезает на пальце кусочки кожи.

Во время одного из опытов в 1802 году Петров замечает, что при размыкании контактов проскакивают искры, а если использовать угольки, то вспыхивает между ними «весьма яркий свет или пламя, от которого тёмный покой довольно ясно освещён быть может». Это и была электрическая дуга. Русский ученый первым предложил использовать электричество, электрическую дугу для освещения, а также для сварки металлов.

Но выражение «русский свет» связано с именем другого ученого и изобретателя – Павла Николаевича Яблочкова.

П.Н. Яблочков родился в 1847 году в родовом имении отца в Саратовской губернии. В 1863 году Павел Яблочков поступает в Петербурге в Николаевское военно-инженерное училище. Позже Яблочков окончит ещё Офицерские гальванические курсы. Но армейская служба оказалась недолгой. В 1873 году П. Н. Яблочков уже занимает должность начальника телеграфа Московско– Курской железной дороги.

…Поезд с очень важными пассажирами, императором Александром II и его свитой, мчался сквозь ночную мглу по недавно постренной железной дороге. В темноте дым из трубы паровоза почти незаметен, но по рельсам впереди состава бежит яркое пятно света. На открытой площадке паровоза, кутаясь в тулуп от пронизывающего ветра, устроился высокий человек с окладистой бородой. Время от времени он подкручивает регулятор фонаря, в котором пылает огонь электрической дуги. Провода от фонаря тянутся к багажному вагону, где находятся гальванические батареи. Человека, всю ночь освещавшего путь царскому поезду, зовут Павлом Николаевичем Яблочковым.

Конструкция фонаря, которым пользовался Яблочков, была неудобна. И тогда возникла идея – создать дуговую лампу, не требовавшую постоянной регулировки угольных контактов– электродов.

Рассказывают, что эта идея родилась во время одного эксперимента, который проводил Яблочков со своим товарищем, инженером Глуховым.

…Что-то пошло не так, и в дорогостоящем приборе вспыхнула яркая электрическая дуга. Яблочков ничего не стал предпринимать, чтобы спасти ценный прибор, он любовался ярким свечением, пока не треснула стеклянная стенка прибора. Яблочков лишь сказал: «Замечательно. И не надо никакого регулятора»,

Яблочков был прекрасным изобретателем, ученым, но плохим предпринимателем. В 1875 году, спасаясь от кредиторов, он уехал за границу…

Одной из сенсаций Всемирной выставки 1878 года в Париже стал «Русский свет». Павильоны, площади освещали матовые стеклянные шары, внутри которых сияли электрические свечи Яблочкова. Патент на свое изобретение П. Н. Яблочков получил еще в марте 1876 года.

А вскоре «русский свет» осветил театры, магазины, улицы, мосты и площади многих европейских городов. Писатель И. С. Тургенев сообщал в одном из писем: «Яблочков, наш соотечественник, действительно изобрёл нечто новое в деле освещения».

В 1878 году электрические свечи Яблочкова озарили покои Зимнего дворца в Петербурге. А в 1883 году электрическая иллюминация украсила коронацию императора Александра III и вызвала всеобщий восторг.

Ярким, но недолгим был триумф «русского света»… В конце 19 века его вытеснили более удобные, экономичные лампы с нитью накаливания. Но и сегодня в мощных осветительных приборах трудится электрический разряд дуги, и, наверное, можно сказать, что «русский свет» не погас.

Я смотрел телевизор, показывали Оружейную палату, и я закричал старшему брату:
– Смотри, Оружейную палату показывают и шапку Мономаха! А вчера соседский Колька сказал, что он меня шапками закидает. Я думал он шутит, а если шапка в Оружейной палате, значит, шапка – это оружие, и шапками можно закидать, как гранатами. И что это вообще за таинственное название – «Оружейная палата»? Палата – это большая палатка? И чего ещё в ней есть интересненького? Кроме шапки. И этого, Мономаха.

Брат посмотрел на меня, вздохнул и отвел в Кремль, в Оружейную палату. Там было на что посмотреть! Глаза разбегались, ведь где-где, а в Оружейной палате сокровищ – видимо-невидимо! Можно было подумать, что это пещера с сокровищами. Но это не пещера – это музей. А Оружейной палатой он называется вот почему…

Как нам рассказала экскурсовод, дело было несколько столетий назад. В старо-давние времена красивым и богато украшенным оружием и доспехами предки наши гордились. Тогда и придумали создать специальное место в Московском Кремле, где бы производилось новое оружие и хранилось уже имеющееся – ведь многие иностранные послы в виде подарков подносили Московским князьям и царям богато изукрашенные мечи, доспехи и тому подобные «безделушки». Со временем здесь стали изготавливать и сохранять не только оружие, но и богатую посуду, одежду и многое другое. Оружейная палата стала настоящей кремлёвской сокровищницей. Вот только внутри Кремля ей приходилось кочевать с места на место, потому что постоянного хранилища долгое время не было. Только двести лет назад, при царе Александре I, было построено специальное здание для сокровищницы, а позже – ещё одно, более надёжное, у Боровицких ворот Кремля. Там Оружейная палата и сегодня находится.

Чего там только нет! Шлемы, сабли, чаши, ковши, блюда, иконы… И всё это не просто «экспонаты» во множественном числе, а ценнейшие произведения искусства, выполненные настоящими умельцами. А таковых и на Руси, и за её пределами всегда было множество. Вот, например, парадная сабля, на клинке которой мастерски изображена осада турецкой крепости. Эту саблю создал в честь победы в русско-турецкой войне замечательный русский мастер Иван Бушуев. А вот – булатный шлем царя Михаила Романова, и зерцала (то есть доспехи) царя Алексея Михайловича. Это работы славного мастера Никиты Давыдова, который жил больше трёхсот лет назад.

Вот и гордость Оружейной палаты – шапка Мономаха. На самом деле это вовсе не шапка, какие сейчас носят – зачем же в царской сокровищнице какая-то там шапка? Такое название закрепилось за венцом, похожим на шапку, которым несколько веков венчались на царство русские цари. По легенде, этот венец был прислан из Византии императором Константином Мономахом своему внуку – Владимиру Мономаху. Шапка украшена драгоценными камнями и золотом, сверху у неё – крест, так что весит она немало. Кстати говоря, парадное одеяние царей так богато и обильно украшалось, что подчас тому, кто был одет в него, приходилось в прямом смысле слова тяжело. Но этикет есть этикет… К тому же, красота-то какая! Ты когда-нибудь видел шубу, пуговицы которой стоят дороже, чем сама шуба? Приходи в Оружейную палату – увидишь.

А ещё ты увидишь… настоящие экипажи, на которых выезжали Пётр I и Екатерина II! Экипажи царя Петра украшены золотым узором из фантастических птиц. А коляска Екатерины – это не коляска, а художественная галерея на колёсах! Гирлянды цветов, листья, знамена, орлы с распростертыми крыльями, фигуры всадников, поражающих копьем дракона, голова греческого бога Посейдона с веслом, и головы дельфинов, и много чего ещё… Наверное, царица считала так: «Коляска – это и роскошь, и средство передвижения. Или даже – просто роскошь». По крайней мере, сейчас это уже не средство передвижения – это большая драгоценность в сокровищнице под названием Оружейная палата.

Где как не здесь можно узнать, что такое потир, братина, барма или кадило? Конечно, узнать значения этих слов можно в словаре. Но интереснее – не в словаре, а в Оружейной палате. Это тоже своего рода словарь, причём с картинками – да с какими. Зачитаешься, засмотришься…

У Вовки выпал зуб. Качался-качался и сам выпал. Зуб был похож на маленький белый камешек. Вовка зажал зуб в кулак и побежал во двор похвастаться новостью. И первым, кто встретился, был Павлик. Ребята называли его Профессором, потому что Павлик много знал, читал толстые, скучные книги и занимался сразу в нескольких кружках в школе. А еще носил очки. правда, кое-кто из ребят дразнил его Профессором кислых щей, но Павлик не обижался, он был умным. Вовка на его месте сразу бы подрался с обидчиками, показал бы им, что знание – это тоже сила…

– Профессор! Павлик! – радостно закричал Вовка и разжал кулак. – А у меня зуб выпал! Сам выпал! Мне мама сказала, что у меня зуб новый вырастет, а этот молочный…

– Поздравляю, взрослеешь, – важно сказал Павлик-Профессор, рассматривая зуб. -Действительно, молочный. А у меня уже целых три зуба выпали и новые растут. Вот, посмотри… Вовка с уважением заглянул в открытый рот Профессора.

– Да, растут… А вообще-то, у тебя, Пашка, зубов полный рот. Как у акулы. Павлик-Профессор закрыл рот, а потом сказал:
– У всех людей растут сначала молочные зубы, всего их вырастает 20 штук, А когда человек взрослеет, молочные зубы постепенно выпадают, а на их месте вырастают новые, постоянные. У взрослого человека должно быть 32 зуба. Самыми последними, когда человеку уже лет 20-25, вырастают зубы мудрости. Их так называют.

– Поэтому взрослые считают себя очень умными? – ехидно спросил Вовка. – Среди взрослых дураков тоже хватает. У них, наверное, эти умные зубы не выросли. А почему детские зубы называют молочными? Потому, что дети молоко пьют? Мне, например, томатный сок больше нравится.

Павлик-Профессор задумался, снял очки, потом вновь надел их, почесал нос и наконец сказал:
– Вспомнил. В старину жил врач Гиппократ…

– Жил… И сейчас врачи дают клятву Гиппократа, чтобы больных лучше лечить, – вставил Вовка. – Я знаю! У меня старшая сестра Аня на врача учится, она рассказывала.

– Правильно, – согласился Павлик-Профессор. – Так вот. Этот древний врач Гиппократ считал, что молочные зубы у детей получаются из материнского молока, которое пьют младенцы. Но это, конечно, не так. Просто малышам не надо кусать, грызть, вот и вырастают сначала молочные зубы. Они тоже крепкие, но не так, как постоянные, взрослые. А вот если взрослый зуб выпадет, то новый уже не вырастет. А жаль. Акуле в этом отношении гораздо лучше.

– Это почему же акуле лучше? – удивился Вовка. – А сколько, интересно, у акулы зубов?

Павлик-Профессор посмотрел на Вовкин зуб и сказал:
– В огромной пасти акулы может быть несколько сот, даже тысяча острых, треугольных зубов. И растут они не в один ряд, а в 5 или 6 рядов, иногда и в 15!Сточатся передние зубы – их заменят зубы из задних рядов, они даже вперед продвинутся. А на их месте новые вырастут,

– Ух, ты! Вот бы и нам так, – восхищенно произнес Вовка. – Только вот чистить сразу тысячу зубов… Это же работа на целый день.

Павлик-Профессор кивнул.

– Да уж… И щеток зубных сколько понадобится… А еще у акулы очень шершавая, колючая шкура, как наждачная бумага. Она вся покрыта острыми чешуйками, которые тоже можно, по их устройству, назвать зубами.

Вовка рассмеялся:
– Ха-ха! Зубастая шкура! Нет, я акулу гладить не собираюсь, лучше кошку. А еще что-нибудь интересное про зубы ты знаешь, Павлик?

Павлик посмотрел на небо, по которому плыло большое облако, похожее на слона, и кивнул головой:
– Конечно, знаю. Вот у слона всего шесть зубов.

– Всего шесть? У большого слона так мало зубов? – пожалел слона Вовка.

– Зато какие зубы! – Павлик-Профессор даже развел руками, показывая. – Во какие! Знаменитые бивни слона – это же два его выросших зуба-резца на верхней челюсти. А еще остаются четыре зуба – два сверху и два снизу. Чтобы жевать ветки, траву, веники всякие… Зубы со временем от такой пищи стираются, снашиваются, но, как у акулы, вырастают новые. Слон за всю свою слоновую жизнь меняет зубы шесть раз. И от состояния зубов зависит сама жизнь слона.

– Да уж, – вздохнул Вовка, – без зубов жизнь плохая. Старому дикому слону никто кашки манной не сварит.

А Павлик-Профессор так увлекся, что стал размахивать руками и чуть не задел Вовкин нос.

– А возьмём грызунов? – спросил Павлик у Вовки.

– Возьмём, – согласился Вовка.

– У грызунов, у белок, мышей, бобров, сусликов всяких, зубы-резцы растут всю жизнь! И чтобы они слишком не вырастали, грызунам приходится всё время что-нибудь грызть, стачивать свои зубы…

– На то они и грызуны, – сказал Вовка. – А если они не будут грызть?

– Тогда зубы могут вырасти такими большими, что зверёк может даже умереть. Вот почему в зоопарке грызунам обязательно дают твердый корм, веточки, прутики, палочки… Пусть себе грызут на здоровье. А вот зубы ядовитых змей словно иголка шприца. Яд в них течет по специальным каналам или желобкам. Но самое интересное – эти ядовитые зубы складные’ Обычно они сложены, прижаты к нёбу»А когда змея хочет укусить, зубы как бы выдвигаются вперёд, в боевое положение…

Вовка поморщился.

– Нет, про змей не надо. Бр-р-р! Змеи такие… неприятные. Я, конечно, не очень их боюсь, но лучше держаться от них подальше.

– А бабочек ты не боишься? – вдруг спросил Павлик-Профессор.

– Нет, бабочек никто не боится! – рассмеялся Вовка. – А что, и у бабочек есть зубы?

Павлик-Профессор стал расхаживать перед Вовкой, словно учитель в классе.

– Бабочки пьют сладкий сок цветов. Для этого у них есть длинный хоботок, обычно он свёрнут, словно пружинка. А у некоторых бабочек на кончике хоботка есть крохотные острые пластинки. Таким хоботком бабочка может прорезать, проткнуть твердую кожицу какого-нибудь фрукта и пить сок. Это, конечно, не зубы, но похоже… А самые зубастые это…

– Крокодилы? – предположил Вовка.

– Улитки! – радостно сказал Павлик-Профессор. – И зубы у них находятся на языке!

– Зубы на языке? – удивился Вовка и высунул свой язык, пытаясь его разглядеть.

– Да, на языке, – торжествовал Павлик. – У виноградной улитки на языке больше 12 тысяч мелких зубчиков. Этим языком, словно тёркой, улитка перетирает зеленые листочки – свой обед.

Вовка хлопнул Павлика-Профессора по плечу.

– Я, конечно, не улитка, но мне тоже захотелось пообедать. А свой молочный зуб я сохраню на память.

И ребята разошлись, каждый по своим делам.

Пришла моя дочь из школы с видом понурым.

– Ну что, – говорю, – опять тройка по физике?

– Да ну её, эту физику, – отвечает дочь, – кому вся эта мутяга нужна, всякие там давления-удавления? Удавиться можно! Ничего я в них не понимаю.

– Если бы физики не открыли радиоволны, ты бы свой любимый телевизор смотреть не смогла. Его бы просто не было, и пошла бы ты спать, а не смотрела до двух ночи, как вручают «Оскар».

– Ну и что? – отвечает дочь, – его ведь уже изобрели. А как он устроен – пусть это инженеры знают, которые телевизоры делают и ремонтируют. А я хочу артисткой быть. Тигров дрессировать или фокусы показывать.

– Между прочим, если бы ты лучше учила про это самое давление, но не «удавление», а «удивление», то уже сейчас могла бы подружкам неплохой фокус показать.

Глаза у дочки загорелись.

– А какой фокус, папочка, ну скажи, ну пожалуйста! Честное слово, я про давление выучу!

Мою дочь хлебом не корми, только дай одноклассников удивить. Взял я стакан, листок бумаги, и пошли мы в ванную. Налил я стакан до краёв, накрыл ровным листочком бумаги, положил сверху ладонь, произнёс волшебные слова «Давление-удивление, держи наше построение», перевернул стакан и убрал ладонь. Дочь ожидала, что бумажка упадет, и вода выльется. Но ничего подобного не произошло. Бумажка висела как приклеенная, а вода оставалась в стакане.

– Знаю, знаю, хитренький папочка, – закричала дочь, – ты незаметно бумажку клеем намазал!

Я легким движением сдернул бумажку, и вода вылилась.

– А ты возьми, – говорю, – новую бумажку и попробуй сама.

Дочь попробовала, с третьего раза фокус получился и у неё. Очень она удивилась.

– Как же так? Вода-то вес имеет. Что же её держит?

– Вот это самое давление. Давление-удивление. Над нами высокий столб воздуха, вся атмосфера. Этот столб притягивается землёй и давит на нас и на всё, что вокруг нас. Это давление называется атмосферным. И на каждый квадратный сантиметр нашей кожи как будто поставлена килограммовая гиря.

– Почему же мы её не чувствуем?

– Потому, что это давление сжимает нас со всех сторон равномерно. Тело наше на семьдесят процентов состоит из воды, а она практически несжимаема и оказывает на нашу кожу точно такое же давление, только изнутри. Вот мы ничего и не чувствуем. Но иногда это давление можно почувствовать. Внутри головы у нас есть полости, которые плохо связаны с окружающим воздухом, например, в ушах. Когда самолёт взлетает, давление воздуха внутри него падает, давление в ухе становится выше наружного, барабанная перепонка прогибается, и уши закладывает. Иногда они даже болеть начинают. Ты это чувствовала, когда мы в отпуск летали. Но стоит сглотнуть, трубы, соединяющие полости с атмосферой, приоткрываются, давление выравнивается, и всё проходит. Маленькие дети этого ещё не знают и часто плачут на взлёте. Глупые родители укачивают их, трясут перед ними погремушками, но ничто не помогает. А умные родители дают маленькому попить из соски. Он сглатывает, и боль в ушках проходит. А вот у ныряльщика – всё наоборот. На глубине на барабанную перепонку в ухе давит не только столб воздуха, но ещё и столб воды. Поэтому давление снаружи становится выше внутреннего, и барабанная перепонка прогибается, но уже в другую сторону. Сглотнул – и все в порядке. Но если трубы (их называют евстахиевыми) открываются плохо, этого бывает недостаточно. Тогда закрой рот покрепче, зажми нос и дунь в него как следует. В ушах щёлкнет, давление выровняется, и боль пройдёт. И ни в коем случае нельзя нырять с насморком. Евстахиевы трубы при насморке не открываются, и барабанную перепонку может разорвать. Я, когда плаваю с аквалангом, всегда об этом помню.

– Откуда же это самое давление берется?

– Ты ведь знаешь, что все вещества состоят из молекул. В твердых телах они жёстко прикреплены друг к другу, в жидкостях связаны между собой меньше, а в газах, если они только не слишком сильно сжаты, молекулы летают почти свободно. Некоторые молекулы ползают медленно, как черепахи. Другие движутся солидно. А третьи носятся, как сумасшедшие. И чем выше температура газа, тем больше быстрых молекул. Представь себе, что молекула подлетает к стенке, ударяется об неё и отскакивает. При этом она стенку толкает. Чем быстрее молекула, тем сильнее она толкает стенку. Ежесекундно к стенке подлетают миллионы и миллиарды молекул. Каждая толкает стенку почти незаметно, но все вместе они и создают это самое давление. И чем выше температура, тем больше давление.

– Это тебе надо знать, папочка, – ехидно заметила дочь, – а вот мама с аквалангом не плавает. И физика твоя её никак не касается.

– Очень даже касается. И чтобы ты могла это понять, я задам тебе два вопроса.

1.

Почему в мокрой одежде холодно?

2.

Почему на балконе бельё сохнет быстрее, чем в ванной комнате?

Дочь задумалась и думала долго, до следующего вечера. Следующим вечером она уселась на диван рядом со мной и сказала:

– На первый вопрос, папочка, я ответ знаю. Мокрая одежда сохнет, значит, вода испаряется. То есть молекулы воды вылетают из жидкости и образуют пар. Чем быстрее молекула, тем легче ей вырваться из объятий подруг и улететь. Значит, быстрые молекулы улетают, а медленные остаются, температура воды падает, и одежда остывает. Поэтому, когда высокая температура, на лоб мокрое полотенце кладут, чтобы охладить голову.

– Молодец, дочка! Правильно! А теперь маленькая подсказка для второго вопроса. Ведь если молекула вылетела с поверхности жидкости, она случайно может и обратно влететь.

– Теперь и про бельё на балконе ясно, – обрадовалась дочь, – на балконе ветер молекулы воды уносит, и они обратно в бельё не вернутся. А в ванной им деваться некуда. Вот они обратно иногда и возвращаются. Поэтому бельё сохнет медленнее.

– А если между паром и жидкостью установилось равновесие, т.е. сколько молекул из жидкости вылетает, столько и влетает, такой пар называется насыщенным. Чем выше температура, тем больше молекул вылетает из жидкости, тем выше давление насыщенного пара. Когда в прогнозе погоды говорят: «Относительная влажность воздуха 50%», это означает, что в воздухе водяных паров всего 50% от того количества, которое было бы, если бы пары были насыщенными. А теперь иди, смотри свой фильм.

На следующий день дочь вернулась из школы совершенно счастливая. Во-первых, она получила пятёрку за тему «влажность воздуха», а во-вторых, она поспорила на десять щелчков с этим противным Сидоровым, что перевернет стакан, и вода не выльется. И ненавистный Сидоров был посрамлён и наказан! Я подозреваю, что с ненавистью к Сидорову не всё так просто.

Вовкин голос в телефонной трубке звучал возбужденно:
– Дядь Сережа, а как будет – река, протекающая через столицу Франции, из четырёх букв?

– Сена, Вовка.

– Не, я тоже думал – Сена, я в словаре нашел. Она не подходит. Вторая буква должна быть «рэ».

– Во-первых, не «рэ», а «эр». А во-вторых, ты что-нибудь напутал. Через столицу Франции – Париж – протекает Сена. Так что – привет.

Минут через десять Вовка звонил уже во входную дверь.

– Можно?

– Заходи.

Вовка с порога протянул мне журнал с кроссвордом. Я посмотрел – отгаданных слов было совсем мало.

– Ну, и где твоя река?

– Тут.

Не отгаданная Вовкой река располагалась по вертикали. Второй буквой она пересекала вписанное по горизонтали слово «Архимед».

– Вовка, тут же написано – «великий ученый-медик эпохи Возрождения». Разве Архимед – ученый-медик?

– Конечно.

– С чего ты взял?

– А бабушка мне часто стишок про него говорит, когда хочет, чтобы я днем спать лег:

После сытного обеда
По закону Архимеда
Полагается поспать.

– Да нет, Вовка, в этот стишок Архимеда просто для рифмы вставили. Архимед жил в древней Греции и был физиком и математиком.

– А закон Архимеда – он про что?

– А про него другой стишок есть. Его школьники придумали, чтобы запомнить этот закон:

Если тело вперто в воду –
Выпирает на свободу
Весом выпертой воды
Объёма, впёртого туды.

Вовка смеётся больше от обилия неправильных слов – видно, что суть сказанного до него не дошла.

– А как по правде этот закон сказать?

– «На тело, погружённое в жидкость или газ, действует выталкивающая сила, направленная вертикально вверх и равная весу вытесненной телом жидкости или газа».

– А как это понять?

– А это так понять, что когда ты свое тело погружаешь в ванну, вода вытесняется наверх, так?

– Ага. Я один раз так вытеснил, что к Макеевым протекло.

– Ну, если не плескаться, то вытеснишь ты всегда одинаково – такой же объём, как твой собственный. А когда сидишь в ванне по горлышко, пробовал себя на руках приподнять?

– Совсем легко.

– Вот и Архимед свой закон открыл в бане. Он тоже сидел в ванне, решал одну задачку и приподнимал себя на руках. Почувствовал, что стал легче, и увидел, как уровень воды в ванне поднимается и опускается навстречу его движениям. Тогда он понял, что это вытесненная вода его поддерживает. Выскочил из ванны и голый помчался домой.

– Почему голый?

– Потому что спешил скорее записать новый закон. Бежал и кричал: «Нашёл! Нашёл!»

– И написал, как вы сказали?

– Нет, Вовка, он тогда написал по-другому: «Твердые тела, более легкие, чем жидкость, при погружении в жидкость стремятся кверху с силой, равной разности между весом жидкости, взятой в объёме этих тел, и весом жидкости.

Тела же, тяжелее жидкости, опущенные в неё, погружаются всё глубже, пока не достигнут дна. Пребывая в жидкости, они теряют в своём весе столько, сколько весит жидкость, взятая в объёме этих тел». Понял?

Вовка старательно вникает в сказанное мной. Чтобы помочь ему, я повторяю старую формулировку закона несколько раз, и мы приходим к выводу, что все, написанное Архимедом больше двух тысяч лет назад, в общем-то, понятно.

– Только двух вещей Архимед тогда не учел.

– Каких?

– Во-первых, выталкивают кверху не только жидкости, но и газы.

– И воздух?

– И воздух.

Вовка крутит головой, хлопает глазами и шевелит пальцами – он старается ощутить – выталкивает его кверху воздух, или нет.

– Что-то не чувствуется.

– Конечно, не чувствуется. У тебя объём – литров тридцать, значит – выталкивающая сила, которая на тебя действует – около сорока граммов. Такая сила слишком мала, чтобы её ощутить. А большой воздушный шар может несколько человек поднять. Он стремится вверх, потому что на него действует Архимедова сила, из-за этого и называют полёты на воздушных шарах воздухоплаванием. Шар легче воздуха, и он в воздухе плавает так же, как пробка в воде.

– А еще что он неправильно написал?

– Я не сказал, что неправильно. Но вода-то не всегда одинаково весит, а этого Архимед не знал. Холодная вода тяжелее тёплой. И солёная тяжелее пресной.

– Ну и что?

– А то, что в океане вода располагается слоями, которые не смешиваются между собой. На глубине примерно в тысячу метров начинается слой более холодной воды. Она плотнее, чем теплая вода, расположенная выше. Поэтому тела, которые тонут в теплой воде, дойдя до холодного слоя, останавливаются и до дна не доходят.

– Так и плавают посередине?

– Так и плавают.

– Значит, Архимед-то ошибся? Он же написал, что они будут погружаться, пока не достигнут дна.

– Но он написал: тела, тяжелее жидкости. А я тебе говорю про тела, которые тяжелее той жидкости, которая наверху, но легче той, которая внизу.

Вовка замолкает, осмысливая коварное поведение тел в жидкостях. Мне интересно: какой вопрос будет следующим? Ждать приходится недолго:
– А кто же тогда – «великий ученый-медик эпохи Возрождения» из семи букв, вторая «е»?

– Наверно, Везалий.

Вовка смотрит в кроссворд, шевелит губами и соглашается:
– Наверно. А какой он закон открыл?

– А об этом, Вовка, в другой раз.

Вовкина бабушка, Елизавета Кондратьевна, хворает: у нее «давление». Мы с Вовкой обсуждаем вопрос – что это значит: «давление двести на сто двадцать»?

– Чтобы человеческий организм нормально работал, ему нужен кислород. Каждой клеточке. А доставляет кислород к клеточкам кровь – забирает в легких и несет по трубочкам – кровеносным сосудам. Вспомни-ка, что нужно, чтобы жидкость побежала по трубам?

– Не знаю.

– Ну, на даче у вас вода по трубам почему течёт?

– Ее насос гонит.

– Ну вот, и в человеке есть насос. Это – сердце. От его работы зависит, как кровь будет бежать по сосудам, а значит, и сколько кислорода поступит к клеткам. А помнишь, как отец проверял работу насоса?

– Помню. По манометру. – Вовка всегда гордится, если знает технические слова.

– Вот и врач измеряет давление крови специальным манометром, а потом смотрит, правильно ли в человеке его насос работает.

Вовка думает.

– А какое давление воды в трубах?

– Обычно около четырех атмосфер.

– А атмосфера – это много?

– Это давление воздуха вокруг нас. Примерно один килограмм на квадратный сантиметр.

– На каждый квадратный сантиметр по килограмму?

– Да.

Вовка с ужасом смотрит вокруг, потом – на меня и на себя.

– Так почему же нас столько килограммов не раздавливают?

– Потому что внутри нас давление даже немножко больше. Хочешь, покажу, что сделал бы с нами воздух, если бы изнутри давление пропало?

Вовка загорается:
– Опыт делать будем?

– Будем.

– Покажите.

– А ты помогай.

Делать опыты Вовка очень любит. На этот раз мы с ним берем банку сгущённого молока, прокалываем в крышке две небольшие дырочки и выливаем молоко в тарелку. Потом осторожно наливаем внутрь через одну из дырочек воду – примерно на треть банки. Количество налитой воды Вовка определяет, постукивая черенком вилки по банке – там, где кончается вода, звук сразу становится звонче. Потом я вырезаю из другой старой банки два кружка жести размером побольше дырочек, через которые мы вылили молоко. Вовка в это время хорошенько сушит банку снаружи, чтобы на ней не было ни капельки воды. После этого я герметично запаиваю жестяным кружком одну из дырочек, и мы ставим банку на плиту.

Вскоре вода начинает громко булькать, и через незапаянную дырочку из банки вырывается пар. Подождав, когда он пойдет густой струей, я тряпкой снимаю банку с плиты и быстро запаиваю оставшуюся дырку. Вовка следит за моими манипуляциями, и, когда я отставляю банку на подоконник, спрашивает:
– И что теперь?

– Теперь жди, увидишь.

– А долго?

– Нет, не очень.

Вовка терпеливо ждет, но с банкой ничего не происходит. Потом вдруг, по прошествии нескольких минут банку начинает корёжить. У Вовки округляются глаза, когда он видит, как банка сама по себе шевелится, стенки ее втягиваются, и она съёживается, будто на нее наступили.

– Здорово, дядь Серёжа! А почему она так?

– Смотри. Мы налили немного воды, над ней оставался воздух. Когда вода закипела, пошел пар. Этот пар вытеснил из банки воздух и занял его место. Тогда мы с тобой банку запаяли и перестали греть. Пар остыл и превратился опять в воду, а вместо него получилась пустота. У пустоты никакого давления нет, а снаружи на стенки давит воздух. Вот ты и увидел, с какой силой он это делает.

– Здорово. А вы говорили, что под водой давление ещё больше.

– Больше.

– Там эту банку, наверно, в лепёшку бы сплющило, да?

– Наверно.

– А я знаю, зачем у водолазов медные шлемы и нагрудники. Чтобы его не раздавило, да?

– Нет, Вовка, тут ты не прав. Никакой шлем водолаза от давления не спасет.

– А почему же его не сплющивает?

– А потому, что внутри него воздух имеет такое же давление, как вода вокруг. По шлангу с поверхности помпой качают воздух. Чем глубже опускается водолаз, тем больше давление воздуха, которое ему подают. Но это давление всегда равно давлению окружающей воды. Поэтому водолаза не плющит.

– А зачем же тогда шлем?

– А шлема может и не быть. Это раньше так было удобнее: воздух качали с поверхности в шлем, и там всегда был некоторый его запас, которым водолаз дышал. А потом придумали акваланг, и шлемы стали не нужны.

– А как устроен акваланг?

– У водолаза за спиной баллоны, в которые воздух закачан под очень большим давлением. Из баллонов воздух поступает в устройство, которое называется «лёгочный автомат». Этот автомат снижает давление воздуха точно до такого, как у воды вокруг. Поэтому водолаза и не плющит водой.

– А на сколько времени ему хватает воздуха?

– Так ведь это от глубины зависит. Чем глубже, тем быстрее воздух в баллонах кончится.

– А какое давление в баллонах?

– Обычно – двести атмосфер.

– Как в моей бабушке.

– Ты что, Вовка! В человеке не может быть такого давления, его в клочки порвет.

– А бабушка говорила, у нее давление двести на сто двадцать.

– Так не атмосфер же, Вовка! Давление у человека мерят совсем в других единицах. Они называются «миллиметры ртутного столба».

– А в атмосферах это сколько будет?

– Нормальное давление – это когда внутри человека давление крови и других жидкостей больше окружающего примерно на одну шестую часть атмосферы. А у твоей бабушки оно больше почти на четверть атмосферы. Вот ей и тяжело.

Вовка вспоминает про больную бабушку и грустнеет. Сегодня, чтобы ей не мешать, он будет сидеть у меня, пока не придут с работы родители. Вовка задумчиво смотрит вокруг и спрашивает:
– А что мы теперь будем делать, дядя Серёжа?

– Теперь, брат, мы с тобой будем есть бутерброды со сгущёнкой, которую из подопытной банки добыли. Лопай сгущёнку, будешь здоровый, и давление будет хорошее.

– От сгущёнки?

– От здоровья.

– Тогда я и бабушке немножко отнесу.

Сегодня Вовка прибежал ко мне с перекидным календарем и с по-рога закричал:
– Дядь Сереж, смотрите, у нас календарь неправильный! Мы с ба-бушкой его хотим в передачу послать, где про бракованные вещи гово-рят.

Я полистал календарь, но ничего особенного не обнаружил – ка-лендарь как календарь. Разве что изречения на каждый день, помещенные внизу каждой страницы, принадлежали явно не великим мыслителям. Чем же он так плох?

– Да вот, смотрите, тут все с ошибками, где восходы и заходы! Так же не бывает! Мы специально проверяли!

Я посмотрел, куда тыкал Вовкин палец: 1 января. Восход солнца 10.00. Заход солнца 16.06. Долгота дня 6.06. Действительно, что-то не так – я помню, что 1 января в 10 утра было уже совсем светло, я в это время с собакой гулял, и она все вынюхивала в снегу остатки петард, запущенных в новогоднюю ночь. Я перевернул еще несколько страниц нау-гад: 15 июня. Восход солнца 4.35. Заход солнца 23.25. Долгота дня 18.50. Действительно, не помню я такого, чтобы в Москве солнце в по-ловине двенадцатого ночи садилось.

– Погоди, Вовка, давай мой календарь посмотрим. – Я взял со своего письменного стола календарь, и мы стали сравнивать.

– Ну вот, видите, вот, вот, у вас же правильно, а у нас все не так написано!

Действительно, в моем календаре цифры были совсем другие: 1 января. Восход – 8.59. Это же почти на целый час раньше! А заход – 16.07 – почти так же. Ну-ка, а что 15 июня? Восход – 4.44, заход – 22.15, долгота дня – 17.31. Как же так? Я сам ничего не понимал – два календаря на 2001 год, и вдруг такое!

На всякий случай я заглянул в выходные данные на последней страничке. Мой календарь был издан Государственным унитарным изда-тельско-полиграфическим предприятием «Курск» по адресу г. Курск, ул. Энгельса, 109. Я заглянул в конец Вовкиного календаря: Производствен-ное объединение «Парус», Санкт-Петербург, г. Ломоносов, ул. Морская, 86… Все ясно!

– Вовка! Не стоит ваш календарь в передачу посылать! Он пра-вильный.

– А ваш?

– Тоже правильный! Только они в разных городах изданы. А в Петербурге и Курске солнце встает и садится по-разному. Питер намного севернее Курска или Москвы, поэтому там зимой дни короткие, ночи длинные, а летом – наоборот. Слышал по белые ночи? Там в июне ночью небо даже темнеть не успевает.

Вовка выглядит разочарованным: ему так хотелось уличить из-дателей календаря в ошибках! Он почему-то даже не спрашивает, отчего это на севере и на юге дни и ночи разные. Но зато Вовка спрашивает о другом:
– А у кого раньше зима кончается?

– Так ведь что зимой считать, Вовка? Месяц март к нам в одно время приходит, а теплеет у нас раньше. Знаешь, я как-то в одном году три весны встретил.

– Как это?

– А я был в двух командировках. В начале марта я попал в Ге-ленджик. Дома, в Москве еще снег лежал, а там уже деревья цвели – миндаль, кизил. А некоторое время спустя, когда март кончался и толь-ко-только наступал апрель, я был в Киеве, там как раз зацвели каш-таны. Ну, а потом уже, в конце апреля, ближе к маю, и у нас стали на деревьях цветы распускаться.

– Здорово. – Вовка подумал. – Значит, можно весну растя-нуть?

– Выходит, можно.

– А день можно растянуть?

– День-то теперь совсем просто. Если вылететь на самолете с востока на запад – например, из Сибири или Приморья, то через не-сколько часов прилетишь в Москву или Петербург, а там будет то же са-мое время, как при вылете. Например, вылетаешь в два часа дня из Вла-дивостока, шесть часов летишь и садишься в Москве, а там те же два часа дня. У меня так было.

– Значит, если так лететь или ехать, время отнимается?

– Да, Вовка. Если двигаться против вращения Земли, часы нужно переводить назад, а если по вращению – то вперед. А когда со-вершишь полный оборот вокруг Земли, то из прибавленных часов сложатся целые сутки, и тогда нужно в календаре перескочить через одно число. Или, наоборот, одно число два дня считать, если двигался в сторону вращения Земли.

– Я помню, вы рассказывали, как моряков Магеллана наказа-ли.

Действительно, как-то мы с Вовкой говорили про историю спутников Магеллана, которые, совершив кругосветное путешествие, от-стали от испанского календаря на один день. Когда священники поняли, что моряки постились и отмечали праздники не в положенные дни, они подвергли путешественников строгим церковным наказаниям. Вовка, когда узнал эту историю, очень расстроился за людей, впервые совершивших кругосветное плавание – вместо того, чтобы наградить, их наказали.

– А когда уже все поняли, как нужно дни считать в круго-светном плавании, чтобы не ошибаться?

– Так это – смотря кто понял. Даже в двадцатом веке похожая история вышла в советской Академии наук.

– Разве в двадцатом веке ученые не знали, как нужно дни при-бавлять и отнимать?

– Ученые-то знали. Но когда домой вернулась первая советская кругосветная экспедиция и ее руководитель подал отчет, возмутилась бухгалтерия. У них не сходилось количество дней, проведенных путеше-ственниками в море. Экспедиция двигалась с запада на восток, поэтому одно число стояло в судовом журнале дважды. В бухгалтерии не хотели два раза платить зарплату за одно и то же число, они считали, что пу-тешественники жульничают. А это было спустя четыреста лет после пла-вания Магеллана.

У Вовки появляются веселые искорки в глазах.

– И что, заплатили?

– В конце концов начальник экспедиции дошел до самого глав-ного бухгалтера в Академии наук, все ему разъяснил, и тот распорядил-ся деньги за лишний день выплатить. Но написал записку начальству, в которой рекомендовал в дальнейшем кругосветные путешествия отправлять с востока на запад: тогда морякам нужно оплачивать, наоборот, на одни сутки меньше.

Вовка поджимает губы:
– Вот вредный! – Потом думает какое-то время и спрашивает:
– А как же космонавты дни считают?

– Космонавтам такой счет не нужен. Поскольку они за 24 часа делают несколько оборотов вокруг Земли, у них за сутки случается не-сколько восходов и закатов Солнца, поэтому прибавлять или убавлять каждый раз число было бы бессмысленным. Они просто считают время по Центру управления полетами.

– А вообще много людей, которые совершили кругосветное путе-шествие?

– Сейчас много. Вот в девятнадцатом веке это была редкость даже среди профессиональных моряков. Видел фильмы про парусные кораб-ли?

– Видел.

– Помнишь, там некоторые матросы носили серьгу в ухе?

– Ага.

– Вот такая серьга и обозначала, что ее владелец обошел на корабле вокруг Земли. А сейчас техника позволяет совершать круго-светки даже неподготовленным людям, туристам. Ну, а опытные путешест-венники в двадцатом веке как только не огибали земной шар! И в оди-ночку на яхтах, и на воздушном шаре, и на подводной лодке, не всплы-вая. Про космонавтов и говорить нечего. Они за один многомесячный по-лет столько кругосветных путешествий совершают – ушей не хватило бы, серьги вешать.

– А Светка из второго подъезда кольца носит и в носу, и на губах, и на бровях.

– Вот и представь себе космонавта, который после приземления сдает рапорт своему командиру, а у него в носу и на губах – кольца. Как у Светки.

Мы с Вовкой дружно смеемся. Да, видок у космонавта был бы занятный, что и говорить!

Сегодня Вовка прибежал ко мне взбудораженный и с порога радостно сообщил о важном событии: отец впервые посадил его за руль автомобиля. Вначале машина у него «тыкалась и глохнула», но потом Вовка освоил согласованную работу правой и левой ног, и начал трогаться, разгоняться и тормозить. К концу занятия он даже два раза включил вторую передачу.

Поведав мне эту историю во всех подробностях раза три, Вовка делает неожиданный вывод. «Теперь, – говорит он, уверенно, – если папа опять летом в командировку уедет, я маму и Лешку с бабушкой смогу в Дунино отвезти. Я потихоньку поведу, мы на второй скорости до вечера как раз и доберемся».

Я вспоминаю дорогу в Дунино, небольшую деревню в Рязанской области, где у семьи Киселевых есть маленький сельский домик. Однажды, как раз в очередное отсутствие Киселева-старшего, мне пришлось отвозить их туда по узкому и извилистому Егорьевскому шоссе, а потом еще и по проселку. Дом они купили далеко – от двери до двери километров двести пятьдесят будет. Да, в излишней скромности Вовку не заподозришь!

– И за какое же время ты собираешься туда доехать на второй передаче?

– Ну, не знаю. Часов за шесть, а может, за семь. Я тихо, по обочинке.

– Не выйдет, Вовка.

Но Вовка готов спорить – он уже умеет решать задачки на путь и скорость.

– Двести пятьдесят разделить на семь, – Вовка хватает бумажку и ручку, начинает делить, но нацело не получается, число выходит длинное. После шестого знака он сдается и просит калькулятор.

– Да не нужен тебе калькулятор. Ты и так уже больше, чем нужно насчитал. Округляй. У тебя же на спидометре такой точности все равно нет.

Вовка обрадован:

– Тогда тридцать шесть километров в час. А на второй передаче можно до сорока ехать. Мне папа говорил.

– Так-то так, Вовка. Но ты же остановки не считаешь.

– Какие?

– Разные. На светофорах, например.

– Как же их сосчитаешь?

– Приблизительно. Когда дорога дальняя, нужно считать среднюю скорость. Вот посмотри, какой путь проехал, и раздели его на все потраченное время вместе с остановками, получится средняя скорость. Когда папа едет в Дунино, спидометр сколько показывает?

– Больше ста!

– Точно. А быстрее трех с половиной часов вы туда ни разу не добирались. Значит, ваша средняя скорость – около семидесяти двух километров в час. А чтобы средняя была тридцать шесть, на спидометре нужно держать километров пятьдесят-шестьдесят в час. А это, брат, уже третья передача. Придется тебе еще позаниматься.

– Ага. Дядя Сережа, а вообще-то машины с какой скоростью ездить могут?

Ну, ясно. Какой же русский не любит быстрой езды? Даже если ему всего девять лет и он только что впервые в жизни «втыкал вторую передачу». Мы снимаем с полки Книгу рекордов Гиннеса и узнаем, что несколько лет назад экспериментальный автомобиль «Траст SSС» превысил скорость звука и разогнался до 1228 км/час.

Вовка поражен:

– Уя! А это на какой передаче?

– Передач у него, Вовка, совсем не было. На этой машине двигатель реактивный, как на самолете.

– А до Дунина он за сколько доедет?

– До Дунина, Вовка, он вовсе не доедет. Такие машины делают не для того, чтобы они по Егорьевскому шоссе ездили. Этот автомобиль построен, чтобы на специальной ровной трассе на несколько секунд развивать рекордную скорость, и все.

Вовка разочарован:

– А на настоящем автомобиле какая была самая большая скорость?

– Вот, смотри: серийный «Ягуар XJ 220» в 1992 году на треке развил скорость 349 км/час.

– А он за сколько до Дунина доедет?

– Да он, скорее всего, и доедет за столько же, за сколько вы с отцом доезжаете. Ну, может, минут на двадцать-тридцать быстрее.

– Почему? Он же самый быстрый в мире!

– Но он же не сможет ехать быстрее всех в мире на узком шоссе, где полно машин. И потом его ГИБДД остановит, если он попробует так гнать.

– Значит, тому «Ягуару» ГИБДД не даст быстрее нас приехать?

– Выходит, так.

Видимо, такой поворот Вовку удовлетворяет. Он листает Книгу Гиннеса дальше.

– Дядь Сереж, смотрите! А гепард может развивать скорость до 100 км/час. Почему же дальше написано, что вилкорогая антилопа, – Вовка читает: – «наиболее быстро преодолевает большие расстояния»?

– Вилорогая, вилорогая, Вовка! Ты когда читать научишься нормально? А то такие умные вопросы задаешь, а антилопа у тебя – «вилкорогая». Видишь, про гепарда сказано, что он может развивать такую скорость на расстояниях не больше 550 м. Это значит, что во время охоты гепард может подкрасться к антилопам, например, потом выскочить и несколько секунд мчаться с такой скоростью. Успеет догнать – поймает и съест. А не догонит – остановится, и отдыхать будет. А вилорогая антилопа бежит не так быстро, зато долго.

– А от Москвы до Дунина она за сколько добежит?

– Да не побежит она в Дунино, что ей там нужно? Ее в зоопарке кормят хорошо, гепарды к ней не подкрадываются, зачем ей в Дунино бежать?

Вовка соглашается:

– Не побежит. – Он соображает что-то свое, и, вдруг, выпаливает:

– Лошадь побежит!

Я не сразу соображаю:

– Какая лошадь, Вовка, и куда побежит?

– Лошадь, дядя Сережа, побежит в Дунино, потому, что она кучера слушаться будет. За сколько она дотуда добежит?

– Если одна лошадь, то за несколько дней, ей ведь отдыхать нужно. Поэтому раньше, когда кроме лошадей никакого транспорта не было, их меняли километров через 50. Вот Пушкин в дневнике записал однажды, что царь доехал от Москвы до Петербурга за 38 часов, а расстояние это – 650 км. Значит, средняя скорость у них была около 17 км/час.

– Так мало?

– Так это со всеми остановками, Вовка. Пока коней меняли, то, другое. А гнали русские ямщики быстрее всех в Европе. Иностранцы боялись так ездить. – Я беру с полки книгу Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» и нахожу нужное место: кучер «легко вскочил на облучок, чтобы помчать меня со скоростью четырех или пяти миль в час. Император делает семь миль в час. Железнодорожный поезд с трудом угнался бы за его коляской». Это – старые русские мили, Вовка, в них больше семи километров. Значит, императорский экипаж делал почти 50 км/час, а средняя скорость – видишь, на сколько меньше?

– Все равно мало.

– Это ты сейчас так думаешь. А тогда она казалась огромной. Вот де Кюстин дальше пишет, смотри: «Говорят, что невероятная скорость езды в открытой коляске вредит здоровью: немногие легкие могут безнаказанно рассекать воздух с такой стремительностью».

Вовка смеется.

– А ты не смейся. Неизвестно, что про наши скорости через сто пятьдесят лет скажут.

– А с какой скоростью машины тогда ездить будут?

– Не знаю, Вовка. И никто не знает. Сто лет назад в Берлине городские чиновники рассчитали, сколько сотен тысяч лошадей будет в Берлине к середине двадцатого века, сколько тонн овса они будут съедать в день и сколько понадобится телег для вывоза навоза с городских улиц. А потом появились автомобили, и к середине двадцатого века лошади в Берлине были только для спорта. Так что мы с тобой сейчас начнем гадать, с какой скоростью смогут ездить в двадцать втором веке, а они, может, только летать будут.

Вовка заглядывает мне в глаза:

– Ну а вы как думаете, дядя Сережа, за сколько они тогда до Дунина долетят?