Скажу честно: я очень люблю стихи для детей Григория Кружкова и нередко их перечитываю. Беру какую-нибудь его книжку – и начинаю читать-читать-читать-читать, пока не дохожу до страничек с «Содержанием», и эти странички тоже прочитываю с большим удовольствием, потому что, читая содержание, такие опытные читатели, как мы с вами, получаем удовольствие от одних только уже знакомых названий, а заодно и вспоминаем то, что сейчас прочли. Например, что-нибудь такое:
Яблоко пишет,
А тыква читает.
Яблоко часто
По тыкве скучает.
И представляет,
Как в дальней дали
Тыква ведёт
По ручьям корабли.
Если вдруг Тыква
С обиды заплачет,
Яблоко сразу
На помощь прискачет
Яблоко хочет,
Чтоб тыква о нём
Думать могла,
Как о друге своём.
Яблоко очень
На тыкву похоже:
Круглое тоже
И с хвостиком тоже.
Яблоко любит
Смотреть с высоты…
Тыква, а Тыква,
А что любишь ты?
Григорий Кружков – большой знаток английской, ирландской, американской поэзии. Редкий случай: он стал лауреатом Государственной премии именно за свои переводы. Ведь каждый из них всегда становится настоящим ЯВЛЕНИЕМ чего-нибудь незаигранного. Переводные книги Г. Кружкова для детей уже стали классикой жанра. Вспомним «Чашку по-английски», в которой он пересказал или, как сам любит говорить, «переиграл» английского поэта Спайка Миллигана. Или книжку «Посыпайте голову перцем», где собраны американские стихи для детей. Или сборник Хилэра Беллока «Книга зверей для несносных детей». Или, наконец, «Охоту на Снарка» Льюиса Кэррола и «Сказки Биг Бена»… И, конечно, вспомним оригинальные книги Кружкова – «Подледный лов», «Холодно – горячо», «Облако с крылечком», «Старушка в башмаке», «Рукопись, найденная в капусте», «Письмо с парохода» – как и переводы, они наполнены поэзией детского простодушия и удивления, которых хватит и на выдуманную, и на реальную жизнь.
Стихи и переводы Кружкова дополняют друг друга. Вот английский поэт Э. В. Рью:
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧЕРЕПАХИ, ДРЕМЛЮЩЕЙ ПОД КУСТОМ РОЗ
НЕПОДАЛЕКУ ОТ ПЧЕЛИНОГО УЛЬЯ В ПОЛУДЕННЫЙ ЧАС,
КОГДА СОБАКА РЫЩЕТ ВОКРУГ,
А КУКУШКА КУКУЕТ В ДАЛЬНЕМ ЛЕСУ
С какого ни посмотришь бока –
Я в мире очень одинока!
А вот сам Г. Кужков:
РАЗМЫШЛЕНИЯ ВОЛКА, КОТОРЫЙ ВЫШЕЛ ПОГУЛЯТЬ
В ХОРОШУЮ ПОГОДУ ДА ЗАОДНО И ОВЕЧЕК ПРОВЕДАТЬ,
НО ВСТРЕТИЛ ПО ДОРОГЕ СОБАКУ-ОВЧАРКУ И ПЕРЕДУМАЛ
Ну ее совсем, овчарку, –
Все гуляние насмарку!
Если стихи перекликаются таким образом, тут-то и начинаются самые настоящие чудеса. Чудеса в книжке.
Всегда интересно читать, что люди пишущие пишут про самих себя.
Однажды Григорий Кружков написал про себя так: «Можно сколько угодно смеяться над «золотым детством», и все-таки для нас, взрослых, оно всегда было и будет символом утраченного рая. Доверчивость, доброта, умение мечтать – лучшие человеческие черты – естественно свойственны всем (именно всем!) детенышам человечества. Даже столь любимый детьми абсурд – выражение свободы ребенка, его божественного всемогущества.
Жаль, что я так мало, в сущности, писал для детей; нет на свете занятия милее и душеполезнее.
Порою кажется: лучше бы я остался физиком. Вот ведь учили же меня много лет, объясняли – видишь, это протон, он очень мелкий, а это электрон, он еще мельче, смотри внимательней, на нем черточка: значит, в нем отрицательный полюс… А я не присмотрелся, отвлекся…
Но все-таки нельзя отрицать: кое-что наука мне дала. Я почувствовал, что под видимой поверхностью вещей есть невидимые вещи, есть таинственные лучи, пронизывающие мир: альфа, бета, потоки призрачных невесомых нейтрино. Мне удалось определить, что нейтрино бывают двух сортов: лунные и солнечные. Лунные – это нейтрино печали, солнечные, наоборот, – беспричинной радости. Для того, чтобы писать стихи, нужна смесь тех и других в определенной пропорции. Только вот в какой?»
Кружков не случайно так настойчиво вспоминает о науке: в молодости он был физиком, а диссертацию защитил по филологии! Вот такой он ученый человек. Но ученость совершенно не мешает ему писать для детей. Его детские стихи, так же как сказки и переводы, переполнены любовью к легкому абсурду, который на поверку оказывается вовсе не абсурдом, а самой что ни на есть реальностью, только увиденной глазами ребенка.
ЯЙЦО рифмуется с ЛИЦОМ,
И это неспроста:
В них много, много общего,
К примеру, круглота.
И если курочка горда
Сияющим яйцом,
Она взлетает на крыльцо
С сияющим лицом.
Рифмуется КОМПОТ и КОТ,
И это не случайно:
Сокрыт в компоте СУХОФРУКТ,
В котах сокрыта ТАЙНА.
И все же очень вас прошу:
Чтоб избежать промашки,
В КАСТРЮЛЯХ НЕ ДЕРЖАТЬ КОТОВ,
НЕ РАЗЛИВАТЬ ИХ В ЧАШКИ.
Да, кстати, надо уделить
Внимание и КОШКАМ:
Хотя они, на первый взгляд,
Рифмуются с ОКОШКОМ,
НЕ НАДО КОШКУ ПРОТИРАТЬ
ДО БЛЕСКА МОКРОЙ ТРЯПКОЙ!
Она умоется сама
Язычком и лапкой.
Читать такие стихи одно удовольствие. Потому что в них «аукаются» талант, остроумие и тонкое умение в нескольких словах сказать о многом. Что и присуще детскому творчеству Григория Кружкова.
Было такое время, когда Григорий Михайлович преподавал в Колумбийском университете. Однажды я попал в Нью-Йорк, мы увиделись с Кружковым на ступенях знаменитой лестницы этого самого Колумбийского университета, и мой друг, писавший тогда диссертацию о творчестве ирландского поэта Уильяма Батлера Йейтса, провел меня таинственными университетскими закоулками куда-то под самую крышу ближайшего здания, в крохотную каморку своего «преподавательского офиса». А потом вдруг открыл окно, схватил меня за руку и буквально выволок на крышу университета. Мы долго пробирались вдоль водостока до края крыши, и там, наконец, расположились, свесив ноги над той же самой лестницей, где встретились получасом ранее. Вечерний вид на Нью-Йорк с «колумбийской» высоты запал мне в душу; сегодня, читая и перечитывая стихи и переводы Кружкова, я вспоминаю, как он легко и свободно шел по крыше университета, и эта мальчишеская решительность представляется теперь неким особым знаком среди тех, что потаенным образом определяют жизнь и литературную судьбу.
Михаил Яснов (из книги «Путешествие в Чудетство»)