Пятиклассник Кольцов был самым обыкновенным мальчиком. Практически во всем. Вот только с именем ему не повезло. Родители назвали сына в честь дедушки, папиного папы. Если бы дедушку звали Александром или Сергеем, было бы еще ничего. Но дедушку Кольцова звали Яков.
С детского сада Яшку преследовали дразнилки. «Яшка-Чебурашка». «Яшка-деревяшка». «Яшка-Яшка, поганая бумажка». И совсем уже противные, которые и упоминать-то не хочется. Яшка сначала обижался. Потом дрался. Потом плакал. Потом снова дрался. Ничего не помогало.
Конечно, такие дразнилки можно придумать про кого угодно. И про Сашку, и про Наташку. А про Лешку и Мишку еще веселее можно сочинить. Только вот про Мишку, Лешку и Сашку почему-то ничего не придумывали. Наверное, потому, что их было много. А Яшка был один. И в детском саду, и в классе. Да что там говорить, на всю школу нашелся всего один Яков. И это было невыносимо.
Дома Яшка быстренько учил уроки и подсаживался к окну. Он смотрел на ребят, у которых были нормальные имена. Они весело гоняли мяч и ни о чем не задумывались. Мама приходила с работы и говорила:
– Опять ты тут торчишь, как приклеенный? Погулял бы!
– Не хочу, – вздыхал Яшка.
– Врешь, – проницательно прищуривалась мама.
– Вру, – снова вздыхал Яшка.
– Ты совершенно не умеешь строить отношения со сверстниками! – сокрушалась мама.
– Ага, – соглашался Яшка.
Мама не хотела понимать, что все дело в имени. Она говорила: «Был бы человек хороший…» А как докажешь, что ты хороший, если стоит показаться на улице, как сразу начинается: «Яшка-промокашка!»…
Однажды все это Яшке надоело. Он громко сказал:
– И-раз!
И превратился в Мстителя. На него сами собой наделись черные брюки, черная рубашка, черный пиджак, черные носки и черные туфли. А глаза закрыли черные очки в золотой оправе. Под мышкой что-то мешалось – то ли пистолет, то ли волшебная палочка. Яшка разбираться не стал, а сделался невидимым и полетел к Юрке Сидорову. Он сегодня в школе выпихнул Яшку из очереди в буфете. А вчера по-всякому перевирал его имя: «Яков – это не имя, это фамилия. Яков, Быков, Коровин, Козлов… У тебя две фамилии и ни одного имени!». А зимой постоянно толкался и норовил уронить Яшку в сугроб. А осенью… Ладно, что вспоминать! Юрка был давний Яшкин враг. Его нужно было немедленно покарать.
Яшка представлял себе, как он громовым голосом закричит: «Вот и смерть твоя пришла!». Юрка затрясется, упадет на колени и начнет умолять о пощаде. Вот будет весело!
Дома у Сидоровых весельем и не пахло. Юрка стоял в углу. Его отец бубнил что-то в соседней комнате. Яшка разобрал
– Делать мне нечего, только жалобы выслушивать. Весь дом жалуется, вся школа жалуется… Не умеешь себя вести, будешь стоять в углу, пока не научишься!
Пожав плечами, невидимый Яшка завис под потолком. Разве можно чему-то научиться в углу? Зачем тогда школа? Стой себе и стой, а правила по русскому и таблица умножения сами выучатся…
Яшка фыркнул.
Юрка испуганно оглянулся. Завертел головой, нахохлился, как воробей. Сейчас пора бы завыть страшным голосом, но почему-то уже не хотелось. Наказанный Юрка оказался совсем не страшным. Его даже стало немного жалко.
Яшка прошептал:
– И-раз!
И скучный рисунок на обоях заплясал, превращаясь в кино. Получившийся фильм назывался по-взрослому: «Реформа образования 2007 года, предложенная Сидоровым-старшим». Завитушки и цветочки превратились в углы. В них стояли старшеклассники, и длинные математические формулы змеями заползали им в головы. В другом углу лежали тетрадки, и в них сами собой писались сочинения. Иностранные слова, выстроившись парами, перебирали множеством ножек и залезали в уши стоящим в углах детям. Уши у детей доставали до земли.
Юрка заулыбался, потом тихонько засмеялся, зажимая ладошкой рот. Сейчас он был совсем не таким, как в школе.
Яшка так увлеченно придумывал кино, что забыл про невидимость. Спохватился он только тогда, когда Сидоров вдруг удивленно вскинул глаза:
– Кольцов?..
Яшка обругал себя за потерю бдительности и быстро вылетел в окно. Весь вечер он представлял, что Юрка завтра ему скажет в школе.
… Заклятый враг Сидоров подошел к Яшке перед первым уроком. И негромко сказал:
– Знаешь, я решил поменять имя. Теперь меня будут звать Галактион. Вот…
Борька – настоящий друг. Он всегда готов со мной играть. Не клянчит мой велик или плеер. Терпеливо ждёт, когда я играю за компом, и никогда не ноет, что его очередь. В магазине, даже если я два часа выбираю новый диск, он не жалуется, что ему скучно. В общем, он замечательный.
Взрослые меня не понимают. Когда я собираюсь гулять с Борькой, мама всегда почему-то сердится. А в школу с ним вообще не пускают.
Я думаю, это неправильно. Ведь друзья всегда должны быть вместе. А что Борька – надувной крокодил, по-моему, неважно. В конце концов, мне уже десять лет, и я имею право сам выбирать себе друзей.
Папа забрал меня из садика рано.
— Мы идём в гости.
— Ура!
— Но учти, я с дядей Витей за проект засяду. А ты поиграешь с его сыном.
— Ладно. А сколько ему лет?
— Как тебе примерно. На будущий год в школу пойдёт. Только ты там плохому не учись.
— В каком смысле?
— Поведение у него… не всегда адекватное.
Папа всегда со мной как со взрослым разговаривает. Я иногда половину слов не понимаю.
Но здесь всё сразу стало ясно. Лёшка, сын дяди Вити, был непослушный. И орал так, что наши папы с кухни просили:
— Дети, потише!
А причём здесь дети? Я вообще ни слова не сказал. А Лёшка как начал орать:
— Я крокодил!
И — хвать за ноги. Я вырываюсь молча, а он рычит и воет за двоих.
Дядя Витя ещё несколько раз попросил потише играть. Мне даже стыдно стало за Лёшку. Разве можно так не слушаться?
Тут мой папа пришёл и говорит:
— Дети, у меня к вам серьёзное предложение. Сейчас вы ещё пять минут орёте, а потом час играете тихо. Договорились?
Я сразу согласился. А Лёшка растерялся. И ногу мою выпустил.
Папа ушёл работать, а Лёшка сказал:
— У меня «Лего» есть. Большущий набор. Давай мост построим.
Мост получился огромный. На всю комнату. А потом оказалось, что уже поздно, и папа повёл меня домой.
— Ну, как? – спросил он. — Научился плохому?
— Больно надо! Между прочим, плохому учатся плохие дети, а я хороший!
— Я рад.
— А ты со мной поиграешь?
— Некогда мне, сынок. Надо работать.
— А давай ты пять минут поработаешь, а потом час со мной поиграешь!
Папа то ли крякнул, то ли хмыкнул:
— Да, ты действительно быстро учишься.
И замолчал. Только руку мою сжал сильнее. А я шёл и думал: что я такого сказал?
Я проснулась от странного звука, словно кто-то подавился и кашляет. Оторвала голову от подушки, огляделась… Кашлял Барсик. Он лежал на полу, наполовину в солнечном пятне. Голова, лапы, грудь – всё живое, на свету. Задние лапы и хвост – безжизненные, неподвижные – в тени. Это оказалось неожиданно страшно.
– Ма-ма!!!
Топ-топ-топ – простучали по деревянной лестнице торопливые мамины шаги.
– Что случи… – мама увидела кота и бросилась к нему. Обхватила Барсика рукой под грудь, приподняла. Кот удивлённо мявкнул и повалился на бок.
– Мама! Что с ним?
– Тихо, Маша. Ты его пугаешь. Живой, сердечко бьётся. Подожди.
Мама гладила кота по чёрному мохнатому боку, шептала что-то успокоительное: «хороший котик», «мурчик»… Барсик снова удивлённо мяукнул, подобрал под себя все четыре лапы и неуверенно поднялся. Посмотрел на маму извиняющимся взглядом и шагнул к двери.
– Пойдём, – с облегчением вздохнула мама. – Молочка тебе дам. Испугался. Бедолага…
– Мам, что с ним было?
– Не знаю. Приступ какой-то. Он ведь немолодой уже.
Мама вышла из комнаты, и кот, подрагивая кончиком хвоста, пошёл за ней.
Вместо них появился Витька.
– Что за шум? – поинтересовался он, почесывая пузо. Очки сидели на нём косо, трусы – тоже. У него всегда всё перекошено.
– Барсик напугал. С ним какой-то припадок случился.
– Так он старый уже, – равнодушно отозвался Витька. – Неудивительно.
Я села на кровать и обхватила себя руками за плечи.
И мама, и Витька сказали одно и то же – кот уже старый, и, значит, скоро помрёт.
А как же я?
Барсик старше меня на год. Он был всегда. А теперь что? Не будет тёплого мохнатого бока, мягкой тяжести на ногах, круглого пузика, мурлыканья и разноголосого мява?
– Что скисла? – усмехнулся Витька. – Кот живой, что ты его хоронишь раньше времени?
– Дети, идите завтракать, – позвала снизу мама.
– Ты умылся? – спохватилась я. Витьку всегда в таких вещах проверять надо.
– Сто двадцать восемь раз, – фыркнул он.
– Пошли.
А на веранде мама уже расставляла тарелки. Вокруг плавал густой запах блинов, в нём можно было купаться, как в речке. Мы быстро ополоснулись у старого умывальника и сели за стол.
Витька сунул в рот блин и невнятно спросил:
– Мои не звонили?
– Нет пока, – отозвалась мама. – Да, в принципе, и незачем. Вика и так дорогу знает. Обещала к вечеру приехать, значит, приедет.
– Мало ли, – упрямо возразил Витька. – Может, билетов на проходящий нет.
– Если что случится, она позвонит обязательно, – спокойно сказала мама. – Я сестру знаю.
Витька непонятно хмыкнул и макнул в сметану очередной блин. Тётя Вика сейчас обязательно сказала бы: «Виктор, как ты разговариваешь со взрослыми!» А моя мама только улыбнулась.
Тётя Вика и мама очень разные. Мама широкоплечая, рослая, с сильными руками. Она агроном и всё знает. А тётя Вика тонкая, бледная, как недокормленная. Но когда они поют, или смеются, или уборку делают – сразу видно, родные сёстры. А мы с Витькой ни капельки не похожи. Я светленькая, а он тёмный, глаза карие, волосы вечно встрёпанные, как у Гарри Поттера. И очки то и дело падают, но почему-то не бьются. Только дужка проволокой перемотана.
Они с мамой в Москве живут, к нам в гости приезжают. Когда я была совсем маленькая, то гостили всё лето. Потом Тётя Вика Витьку в какие-то лагеря отдавала и на море возила. А в этом году он сказал – в деревню, и всё.
Я как-то спросила, почему он не хочет в лагерь. Или в Турцию. Я вот в Турции ни разу не была. Там, наверное, интересно. А он скривился и отвечает: «Там припаривают». Это про лагерь. А про заграницу буркнул: «Тоска».
Тётя Вика даже обрадовалась, что Витька к нам захотел, сказала: «К родным корням потянуло. Путь оздоровится и от компьютеров своих отдохнёт».
Не знаю насчёт оздоровления, а вот насчёт компьютеров его мама зря обрадовалась. У него телефон как компьютер. Так что он по вечерам всё равно в интернете сидит, что-то читает и пишет в ответ, сквозь зубы ругаясь. Или картинки какие-то смотрит непонятные. Говорит, это схемы. А потом строит какую-то штуку. Я один раз заглянула ему через плечо в экран и прочла: «Терминал для искусственного интеллекта, оформленный в стиле «стимпанк», не признанный экспертами…». Витька оглянулся.
– Что-нибудь понятно?
– Нет…
– Ну и не лезь.
Я и не лезу. Всё-таки брат городской. Да и большой, даже старше Барсика…
…Витька толкнул меня локтем в бок:
– Тупишь?
– Не, думаю.
– О чём?
– Обо всём сразу.
– Это и называется «тупить», – засмеялся Витька и встал. – Спасибо, тётя Рая.
Он ушёл одеваться, а я без аппетита доела блин. Мама посмотрела на меня и вдруг сказала:
– А знаешь, почему наша деревня называется Дорожки?
– Нам в школе рассказывали. Когда железную дорогу строили, давно, при царе ещё, здесь строители жили.
– Не только, – улыбнулась мама и села рядом, обняв меня за плечо. – Когда-то давно наша деревня называлась Неведомые Дорожки. Знаешь, где это?
– У Пушкина, – слегка гордясь своим знанием, ответила я. – Вокруг Лукоморья. Я всё-таки в пятый класс перешла!
Мама засмеялась, покачала меня туда-сюда:
– Ты у меня хорошая ученица. А в школе говорили, что раньше за речкой было село Лукоморье?
– Правда?
– Правда. Здесь по указу великого князя Константина собирались делать сказочный уголок. Даже дуб нашли подходящий. Он как раз за рекой стоит. Помнишь?
– Ой… А почему не сделали?
– Да кто его знает. Это давно было.
– А сейчас там что? Где Лукоморье было?
– Почти уже всё лесом заросло. Всё заброшено.
Мне стало не по себе. Представились полуразрушенные избушки в густой зелени. И тишина. Никого. Даже комары не звенят.
– А почему село бросили?
– После войны решили, что туда нерентабельно поезда пускать. Это ведь тупик, никуда не по дороге. Станцию упразднили, и стали люди уходить оттуда.
– Почему?
– Потому что люди у дороги живут.
Как хорошо, что через нашу деревню проезжают всякие поезда, а некоторые даже останавливаются. Правда, стоянка всего три минуты, но это не страшно. На таком поезде должна сегодня приехать тётя Вика.
А мама добавила:
– Но нам это не грозит. Места у нас сказочные.
Сказочные… Мысли запрыгали, как щенки, которые просятся на руки. Сказочные места. Волшебные…
Мама пошла вешать выстиранное бельё, а я начала собираться. Положила в старый рюкзак бутылку с водой, блины в пакете, кусок колбасы, полбуханки хлеба, ножик, газету и спички. Надела джинсы и рубашку с длинным рукавом – хоть и жарковато будет, зато удобно пробираться через колючки. Обошла дом, чтобы мама не заметила меня. Услышала, как она ворчит:
– Опять у Витьки карманы дырявые. Что он в них, колючую проволоку носит?
Я фыркнула и отбежала за угол.
Колючую проволоку Витька в карманах, конечно же, не носил. Он таскал там микросхемы – такие маленькие прямоугольнички с ножками – и всякие шестеренки. Но это был Большой Секрет. Потому что это детали для той самой штуки, которую он строил в сарае.
Я никому об этом не говорила. Я не болтливая.
Витька догнал меня на опушке.
– Ты куда?
– Куда надо.
– Ты головой тронулась?
– Нет.
– Так куда намылилась?
– Зачем ты спрашиваешь? Всё равно ведь не поверишь.
Он дёрнул меня за лямку рюкзака, усадил в траву:
– Говори. Никуда не пущу, пока всё не объяснишь.
Пришлось рассказать. И про Лукоморье, и про то, что места у нас сказочные. Значит, волшебные. И, если поискать, обязательно найдётся такое средство, чтобы Барсик жил долго-долго или вообще всегда. Потому что в сказке всё всегда заканчивается хорошо.
Витька поправил очки:
– Да, такого бреда я ещё не слышал. Ну, допустим, это средство есть. Как ты его найдёшь?
– Есть подсказка.
– Подсказка? – оживился Витька. – Как в квесте? Ну-ка!
– Деревня наша – не просто Дорожки, а Неведомые. Понимаешь?
– Нет.
– Значит, идти нужно по неизвестным тропинкам! Неведомым! И тогда придёшь в сказку!
– Логично, – растерянно согласился Витька. – А где их найти?
– Надо перебраться через реку, где дуб. И оттуда идти теми тропинками, которые не знаешь.
Брат хмыкнул, покусал губу, почесал бровь. И встал:
– Я знаю, где в камышах спрятан плот. И давай сюда рюкзак.
***
Дуб был старый, с толстым бугристым стволом и ветками, свисавшими почти до земли.
– Куда теперь? – спросил Витька.
Я махнула рукой.
– Почему именно туда?
– Потому что по всем другим тропинкам я ходила. А куда эта ведёт, не знаю.
– Пошли.
Мы зашагали через поле к лесу. А там все тропинки оказались неведомыми. Мы шли наугад. Постепенно лес становился всё гуще, приходилось продираться через подлесок. Витька исцарапался, шипел, но молчал. Он-то оделся в шорты по колено и футболку. Мне даже жалко его стало.
Потом тропинки совсем кончились. И силы у нас кончились тоже. Мы упали в высокую траву.
Витька вытащил из кармана телефон, глянул на него и засунул обратно.
– Нет сети.
– Значит, мы действительно далеко забрели.
– Чему ты радуешься? А если мы заблудились?
На секунду стало страшно. А потом я просто почувствовала направление. Как стрелка компаса, который нам показывали на уроках. Я точно знала, где дом.
– Не бойся, – сказала я. – Дорогу обратно я найду. Давай обедать.
Мы съели колбасу, чтобы не испортилась, и половину блинов. Хлеб решили потом поджарить на костре, перед тем как идти обратно. А пока нужно осмотреться вокруг. Всё-таки должно быть здесь что-то сказочное. Не зря же мы так долго шли!
Витька встал и, охая и ругаясь, полез в заросли. И почти сразу крикнул:
– Оба-на! Машка! Рули сюда!
Я нырнула за ним.
Витька стоял, почти упираясь в бревенчатый сруб, почерневший от времени.
– Избушка!
– Ага.
– Может, в ней кто-то живёт?
– Вряд ли. Смотри, как всё заросло.
Мы обошли дом вокруг и не сразу нашли дверь. Темная, разбухшая, она почти сливалась со стеной. Ручки на ней не было.
Витька схватил за край, потянул, потом повис на досках. Сначала ничего не происходило, а потом дверь охнула и распахнулась. Витьку мотнуло в сторону и зашвырнуло в заросли. Я бросилась к нему:
– Витечка, ты живой?
– Живой, – прокряхтел Витька, выбираясь из кустов.
Я вытащила у брата из волос веточки и отряхнула листья. Кажется, с ним ничего не случилось.
Мы вошли в избушку. Внутри было темно. В маленькие окна почти совсем не проникал свет. Но всё равно мы разглядели, что в доме ничего нет. Совсем ничего. Когда люди уезжали, они увезли все вещи. Только печь выделялась светло-серым пятном.
Витька шагнул туда, к печи. Мне вдруг стало страшно. Я хотела крикнуть: «Куда ты!» – но почему-то не смогла. А Витька спокойно сказал:
– Смотри-ка, тут лестница.
Я заставила себя войти в пустой и тёмный дом. И страх ушёл, растворился. Стало даже интересно. А Витька уже поднимался по лестнице.
– Ха! – донеслось сверху. – Ты была права!
Я быстро полезла на чердак. Здесь было светлее – окошко хоть и маленькое, но его не заслоняли ветки.
Чердак тоже оказался пустым. Почти.
Здесь не было обычного хлама, который хранится у людей на чердаках и в чуланах. На слежавшейся соломе стоял большой сундук.
Витька, поднатужившись, приподнял крышку. Сундук загудел и вздрогнул. Я ойкнула. А Витька обрадовался:
– Ух ты! Терминал!
– Чего?
– Это такая же штука, как я собираю! Смотри!
Витька откинул крышку. Она не упала, а осталась стоять вертикально, как у ноутбука. Правда, вместо экрана темнело старое зеркало.
Я осторожно заглянула в сундук. Там крутились шестерёнки – много-много шестерёнок разной величины, и проворачивались какие-то лопасти. А потом выехал раструб, как у мясорубки, только потоньше.
– Вить, что это?
– Голосовое устройство ввода.
– Как это?
– Сюда говоришь, он тебе на экране показывает, – терпеливо объяснил брат.
– А что показывает?
– Что спросишь. А вообще каждый терминал на свою задачу настроен.
– А этот на какую?
– Сейчас узнаем, – Витька повернул раструб к себе. – Доложи основную цель!
Зеркало засветилось, на нём загорелись буквы: «Исполняю желания».
– Сколько? – деловито осведомился Витька.
«Три».
Витька оглянулся на меня:
– Загадывай.
Я подошла к сундуку на нетвердых ногах. Всё так просто?
– Пусть Барсик живёт долго-долго. И будет здоровым.
«Выполнено».
Я отошла в сторону.
– Теперь ты.
Витька не думал ни секунды.
– Хочу стать волшебником.
– И я!
«Желание принято с ограничением».
– Каким ещё? – недовольно спросил Витька.
«Вы станете волшебниками, когда вырастете».
– Почему?
«Для этого должны произойти изменения».
Витька хотел спросить что-то ещё, но тут сундук загудел сильнее. Появилась надпись: «До аварийного отключения осталось 5 минут».
– Витя, чего это он?
– Не знаю. Кажется, предохранитель полетел.
– Можешь починить?
– Тут нужна одна деталька… Кажется, у меня есть…
Витька сунул руку в карман и растеряно захлопал глазами. Вывернул карман и уставился на него. В кармане не было никаких деталей. Там была дыра.
– Потерял! – крикнула я. – И теперь всё выключится!
– Давай быстрее загадывать третье желание, – виновато пробормотал Витька.
– Лучше потом! Когда починим!
– Если он сейчас вырубится, мы его уже не починим. Он на спецресурсе сейчас работает. Так что загадывай.
– Может, ты?
– Я не знаю!
«До аварийного отключения осталось 4 минуты».
– Ладно! Тогда пусть он покажет нам будущее! Где мы уже волшебники! – выпалила я.
«Принято».
Я ожидала увидеть себя в мантии и с волшебной палочкой. Но на экране появился наш дом. Только очень старый, с крышей, обросшей мхом. А вокруг – огромные старые ели. Из дома вышел Барсик. Развалился на крыльце, жмурясь на солнышке. Я радостно ойкнула, но тут появилась старуха с метлой. Подметать не стала, уселась на метлу верхом и… взлетела. Перемахнула через изгородь, украшенную человеческим черепами, и понеслась над верхушками деревьев. Вдалеке виднелся тёмный замок. Он рывком придвинулся, и мы оказались в большом зале, похожим на станцию метро в Москве. Только света мало. А на резном троне сидел костлявый лысый мужик. Вид у него был то ли скучающий, то ли недовольный. А в руке какая-то штука. Тут изображение увеличилось, и стало видно, что в руке у него – деревянное яйцо, украшенное резьбой. Мужик открыл яйцо, как киндерсюрприз. В нём торчала толстая иголка.
Картинка потемнела, появилась надпись: «аварийное отключение». Сундук перестал гудеть. Снова стало тихо.
Витька захлопнул крышку и сел сверху.
– Капец.
– Вить, что за сказку он нам показал?
– А ты не поняла?
– Не-а.
– Ну, значит, не надо тебе, – мрачно произнёс Витька.
И тут до меня дошло.
– Этот ящик говорит, что мы с тобой станем этими… сказочными персонажами? Я Бабой-ягой, а ты Кощеем? Но этого же не может быть!
– А терминал, который желания выполняет, может? – поднял на меня тяжёлый взгляд Витька. – И ведь не отменишь ничего. Не передумаешь.
Меня вдруг осенило:
– Вить, а может, он просто не успел нас показать? Батарейка-то села! Может, мы дальше должны были появиться?
– Но дом-то ваш. И кот.
– Ну и что! Коты все похожи. А с домами по-разному бывает!
– Вот знать бы…
– Так ты ведь такой же ящик строишь! Доделаешь, и узнаем! Вить! Ну, чего ты!
Брат спрыгнул с сундука и улыбнулся.
– Точняк! Ты клёвая.
Я заулыбалась, как дурочка.
– Вить, а почему хозяева этот сундук с собой не взяли? Ведь он ценный!
– Да он работает только там, где его собирали, привязан к координатам. Передвигать можно метра на три, не больше…
– Откуда ты столько про него знаешь?
– В и-нете вычитал. На сайте одном, где всякие сказки. Сначала думал, это прикол, а потом погуглил и нашёл схему.
Я прям зауважала интернет. Если в нём даже такое есть… А Витька сказал:
– Домой пора. Мама скоро приедет.
***
Когда мы подходили к дому, солнце садилось. Но всё равно я рассмотрела, что около калитки появились маленькие ёлочки.
– Вить, откуда они здесь?
– Наверное, семена ветром принесло. А что?
– Ничего, так…
На забор прыгнул Барсик и прошёлся по кромке, распушив хвост.
– Мррррр? – спросил он, прищурив один глаз.
– Смотри, он совсем здоровый, – обрадовалась я.
Витька на кота не смотрел. Он смотрел мне за плечо.
По тропинке вдоль забора шла тётя Вика.
– Мам! – Витька бросился к ней. – А почему ты не со станции идёшь?
– Изменения в расписании, – вздохнула тётя Вика и обняла Витьку. – Пассажирский поезд теперь здесь не останавливается. Есть информация, что он вообще будет ходить по другой ветке.
– А как же ты приехала?
– До райцентра, оттуда на попутке.
Мы переглянулись. А тётя Вика сказала:
– Я привезла тебе подарок.
– Ноутбук?
– Зачем тебе ноутбук в деревне? – засмеялась тётя Вика и достала из кармана яйцо. Деревянное, украшенное резьбой. Витька ошарашенно уставился на него.
– Держи. Будешь сам себе дырки зашивать.
Витька осторожно взял яйцо и одним движением разнял на две половинки. Внутри оказались тоненькие трубочки с намотанными на них разноцветными нитками. А посередине торчала большая швейная иголка.
– Спасибо, – сказал Витька. И посмотрел на меня с незнакомым холодным прищуром.
– Пап, – позвал Лёшка.– Глянь, какого мне робота подарили!
– Угу, – кивнул папа, глядя в телевизор.
– Пап, ну ты даже не посмотрел!
– Посмотрел. Хороший.
Лёшка обиженно посопел и ушёл на кухню.
– Мам, смотри, какой робот!
– Замечательный, – согласилась мама, не отрываясь от мытья посуды. – Только, по-моему, у тебя таких куча.
– Нет, это совсем другой! Посмотри, какие у него штуки!
– Ракеты?
– Мам, ну что ты говоришь! Какие же это ракеты?
– Не знаю, – почему-то рассердилась мама. – Я слабо разбираюсь в технике. Поговори на эту тему с папой.
Лёшка вздохнул и вернулся в комнату.
– Пап, – безнадёжно позвал он. – Как думаешь, на кого мой робот похож?
– На Терминатора, – не задумываясь, ответил папа.
– Не-а.
– Тогда на человека-паука.
– Не угадал.
– Ну, на Шрека.
Лёшка не выдержал:
– Знаешь, папа, ты, по-моему, совсем с ума сошёл со своим телевизором. Посмотри, какие у него штуки над плечами! Как уши. Это же вылитый Чебурашка!
Папа чистил в коридоре ботинки. Я спросил:
– Папа, можно, я сегодня в школу не пойду?
– С чего бы это? – хмыкнул папа. – Натворил что-нибудь?
– Нет.
Мама в спальне красила глаза.
– Мама, можно мне в школу не ходить?
Мама тут же заволновалась:
– Ты заболел?
– Нет.
Мишка шнуровал кроссовки. У них в техникуме сегодня первой парой физкультура. Я спросил:
– Ну, хоть ты разрешишь мне в школу не ходить?
– Да, конечно, не ходи, – легко согласился Мишка. – Я в твои годы просто так прогуливал. Никого не спрашивал.
Я обрадовано начал собирать учебники и тетради. Как хорошо, когда никто не заставляет идти в школу. И можно сделать это совершенно добровольно.