Пятиклассник Кольцов был самым обыкновенным мальчиком. Практически во всем. Вот только с именем ему не повезло. Родители назвали сына в честь дедушки, папиного папы. Если бы дедушку звали Александром или Сергеем, было бы еще ничего. Но дедушку Кольцова звали Яков.

С детского сада Яшку преследовали дразнилки. «Яшка-Чебурашка». «Яшка-деревяшка». «Яшка-Яшка, поганая бумажка». И совсем уже противные, которые и упоминать-то не хочется. Яшка сначала обижался. Потом дрался. Потом плакал. Потом снова дрался. Ничего не помогало.

Конечно, такие дразнилки можно придумать про кого угодно. И про Сашку, и про Наташку. А про Лешку и Мишку еще веселее можно сочинить. Только вот про Мишку, Лешку и Сашку почему-то ничего не придумывали. Наверное, потому, что их было много. А Яшка был один. И в детском саду, и в классе. Да что там говорить, на всю школу нашелся всего один Яков. И это было невыносимо.

Дома Яшка быстренько учил уроки и подсаживался к окну. Он смотрел на ребят, у которых были нормальные имена. Они весело гоняли мяч и ни о чем не задумывались. Мама приходила с работы и говорила:
– Опять ты тут торчишь, как приклеенный? Погулял бы!

– Не хочу, – вздыхал Яшка.

– Врешь, – проницательно прищуривалась мама.

– Вру, – снова вздыхал Яшка.

– Ты совершенно не умеешь строить отношения со сверстниками! – сокрушалась мама.

– Ага, – соглашался Яшка.

Мама не хотела понимать, что все дело в имени. Она говорила: «Был бы человек хороший…» А как докажешь, что ты хороший, если стоит показаться на улице, как сразу начинается: «Яшка-промокашка!»…

Однажды все это Яшке надоело. Он громко сказал:
– И-раз!

И превратился в Мстителя. На него сами собой наделись черные брюки, черная рубашка, черный пиджак, черные носки и черные туфли. А глаза закрыли черные очки в золотой оправе. Под мышкой что-то мешалось – то ли пистолет, то ли волшебная палочка. Яшка разбираться не стал, а сделался невидимым и полетел к Юрке Сидорову. Он сегодня в школе выпихнул Яшку из очереди в буфете. А вчера по-всякому перевирал его имя: «Яков – это не имя, это фамилия. Яков, Быков, Коровин, Козлов… У тебя две фамилии и ни одного имени!». А зимой постоянно толкался и норовил уронить Яшку в сугроб. А осенью… Ладно, что вспоминать! Юрка был давний Яшкин враг. Его нужно было немедленно покарать.

Яшка представлял себе, как он громовым голосом закричит: «Вот и смерть твоя пришла!». Юрка затрясется, упадет на колени и начнет умолять о пощаде. Вот будет весело!

Дома у Сидоровых весельем и не пахло. Юрка стоял в углу. Его отец бубнил что-то в соседней комнате. Яшка разобрал

– Делать мне нечего, только жалобы выслушивать. Весь дом жалуется, вся школа жалуется… Не умеешь себя вести, будешь стоять в углу, пока не научишься!

Пожав плечами, невидимый Яшка завис под потолком. Разве можно чему-то научиться в углу? Зачем тогда школа? Стой себе и стой, а правила по русскому и таблица умножения сами выучатся…

Яшка фыркнул.

Юрка испуганно оглянулся. Завертел головой, нахохлился, как воробей. Сейчас пора бы завыть страшным голосом, но почему-то уже не хотелось. Наказанный Юрка оказался совсем не страшным. Его даже стало немного жалко.

Яшка прошептал:
– И-раз!

И скучный рисунок на обоях заплясал, превращаясь в кино. Получившийся фильм назывался по-взрослому: «Реформа образования 2007 года, предложенная Сидоровым-старшим». Завитушки и цветочки превратились в углы. В них стояли старшеклассники, и длинные математические формулы змеями заползали им в головы. В другом углу лежали тетрадки, и в них сами собой писались сочинения. Иностранные слова, выстроившись парами, перебирали множеством ножек и залезали в уши стоящим в углах детям. Уши у детей доставали до земли.

Юрка заулыбался, потом тихонько засмеялся, зажимая ладошкой рот. Сейчас он был совсем не таким, как в школе.

Яшка так увлеченно придумывал кино, что забыл про невидимость. Спохватился он только тогда, когда Сидоров вдруг удивленно вскинул глаза:
– Кольцов?..

Яшка обругал себя за потерю бдительности и быстро вылетел в окно. Весь вечер он представлял, что Юрка завтра ему скажет в школе.

… Заклятый враг Сидоров подошел к Яшке перед первым уроком. И негромко сказал:
– Знаешь, я решил поменять имя. Теперь меня будут звать Галактион. Вот…

Борька – настоящий друг. Он всегда готов со мной играть. Не клянчит мой велик или плеер. Терпеливо ждёт, когда я играю за компом, и никогда не ноет, что его очередь. В магазине, даже если я два часа выбираю новый диск, он не жалуется, что ему скучно. В общем, он замечательный.

Взрослые меня не понимают. Когда я собираюсь гулять с Борькой, мама всегда почему-то сердится. А в школу с ним вообще не пускают.

Я думаю, это неправильно. Ведь друзья всегда должны быть вместе. А что Борька – надувной крокодил, по-моему, неважно. В конце концов, мне уже десять лет, и я имею право сам выбирать себе друзей.

Папа забрал меня из садика рано.

— Мы идём в гости.

— Ура!

— Но учти, я с дядей Витей за проект засяду. А ты поиграешь с его сыном.

— Ладно. А сколько ему лет?

— Как тебе примерно. На будущий год в школу пойдёт. Только ты там плохому не учись.

— В каком смысле?

— Поведение у него… не всегда адекватное.

Папа всегда со мной как со взрослым разговаривает. Я иногда половину слов не понимаю.

Но здесь всё сразу стало ясно. Лёшка, сын дяди Вити, был непослушный. И орал так, что наши папы с кухни просили:

— Дети, потише!

А причём здесь дети? Я вообще ни слова не сказал. А Лёшка как начал орать:

— Я крокодил!

И — хвать за ноги. Я вырываюсь молча, а он рычит и воет за двоих.

Дядя Витя ещё несколько раз попросил потише играть. Мне даже стыдно стало за Лёшку. Разве можно так не слушаться?

Тут мой папа пришёл и говорит:

— Дети, у меня к вам серьёзное предложение. Сейчас вы ещё пять минут орёте, а потом час играете тихо. Договорились?

Я сразу согласился. А Лёшка растерялся. И ногу мою выпустил.

Папа ушёл работать, а Лёшка сказал:

— У меня «Лего» есть. Большущий набор. Давай мост построим.

Мост получился огромный. На всю комнату. А потом оказалось, что уже поздно, и папа повёл меня домой.

— Ну, как? – спросил он. — Научился плохому?

— Больно надо! Между прочим, плохому учатся плохие дети, а я хороший!

— Я рад.

— А ты со мной поиграешь?

— Некогда мне, сынок. Надо работать.

— А давай ты пять минут поработаешь, а потом час со мной поиграешь!

Папа то ли крякнул, то ли хмыкнул:

— Да, ты действительно быстро учишься.

И замолчал. Только руку мою сжал сильнее. А я шёл и думал: что я такого сказал?

Я проснулась от странного звука, словно кто-то подавился и кашляет. Оторвала голову от подушки, огляделась… Кашлял Барсик. Он лежал на полу, наполовину в солнечном пятне. Голова, лапы, грудь – всё живое, на свету. Задние лапы и хвост – безжизненные, неподвижные – в тени. Это оказалось неожиданно страшно.

– Ма-ма!!!

Топ-топ-топ – простучали по деревянной лестнице торопливые мамины шаги.

– Что случи… – мама увидела кота и бросилась к нему. Обхватила Барсика рукой под грудь, приподняла. Кот удивлённо мявкнул и повалился на бок.

– Мама! Что с ним?

– Тихо, Маша. Ты его пугаешь. Живой, сердечко бьётся. Подожди.

Мама гладила кота по чёрному мохнатому боку, шептала что-то успокоительное: «хороший котик», «мурчик»… Барсик снова удивлённо мяукнул, подобрал под себя все четыре лапы и неуверенно поднялся. Посмотрел на маму извиняющимся взглядом и шагнул к двери.

– Пойдём, – с облегчением вздохнула мама. – Молочка тебе дам. Испугался. Бедолага…

– Мам, что с ним было?

– Не знаю. Приступ какой-то. Он ведь немолодой уже.

Мама вышла из комнаты, и кот, подрагивая кончиком хвоста, пошёл за ней.

Вместо них появился Витька.

– Что за шум? – поинтересовался он, почесывая пузо. Очки сидели на нём косо, трусы – тоже. У него всегда всё перекошено.

– Барсик напугал. С ним какой-то припадок случился.

– Так он старый уже, – равнодушно отозвался Витька. – Неудивительно.

Я села на кровать и обхватила себя руками за плечи.

И мама, и Витька сказали одно и то же – кот уже старый, и, значит, скоро помрёт.

А как же я?

Барсик старше меня на год. Он был всегда. А теперь что? Не будет тёплого мохнатого бока, мягкой тяжести на ногах, круглого пузика, мурлыканья и разноголосого мява?

– Что скисла? – усмехнулся Витька. – Кот живой, что ты его хоронишь раньше времени?

– Дети, идите завтракать, – позвала снизу мама.

– Ты умылся? – спохватилась я. Витьку всегда в таких вещах проверять надо.

– Сто двадцать восемь раз, – фыркнул он.

– Пошли.

А на веранде мама уже расставляла тарелки. Вокруг плавал густой запах блинов, в нём можно было купаться, как в речке. Мы быстро ополоснулись у старого умывальника и сели за стол.

Витька сунул в рот блин и невнятно спросил:

– Мои не звонили?

– Нет пока, – отозвалась мама. – Да, в принципе, и незачем. Вика и так дорогу знает. Обещала к вечеру приехать, значит, приедет.

– Мало ли, – упрямо возразил Витька. – Может, билетов на проходящий нет.

– Если что случится, она позвонит обязательно, – спокойно сказала мама. – Я сестру знаю.

Витька непонятно хмыкнул и макнул в сметану очередной блин. Тётя Вика сейчас обязательно сказала бы: «Виктор, как ты разговариваешь со взрослыми!» А моя мама только улыбнулась.

Тётя Вика и мама очень разные. Мама широкоплечая, рослая, с сильными руками. Она агроном и всё знает. А тётя Вика тонкая, бледная, как недокормленная. Но когда они поют, или смеются, или уборку делают – сразу видно, родные сёстры. А мы с Витькой ни капельки не похожи. Я светленькая, а он тёмный, глаза карие, волосы вечно встрёпанные, как у Гарри Поттера. И очки то и дело падают, но почему-то не бьются. Только дужка проволокой перемотана.

Они с мамой в Москве живут, к нам в гости приезжают. Когда я была совсем маленькая, то гостили всё лето. Потом Тётя Вика Витьку в какие-то лагеря отдавала и на море возила. А в этом году он сказал – в деревню, и всё.

Я как-то спросила, почему он не хочет в лагерь. Или в Турцию. Я вот в Турции ни разу не была. Там, наверное, интересно. А он скривился и отвечает: «Там припаривают». Это про лагерь. А про заграницу буркнул: «Тоска».

Тётя Вика даже обрадовалась, что Витька к нам захотел, сказала: «К родным корням потянуло. Путь оздоровится и от компьютеров своих отдохнёт».

Не знаю насчёт оздоровления, а вот насчёт компьютеров его мама зря обрадовалась. У него телефон как компьютер. Так что он по вечерам всё равно в интернете сидит, что-то читает и пишет в ответ, сквозь зубы ругаясь. Или картинки какие-то смотрит непонятные. Говорит, это схемы. А потом строит какую-то штуку. Я один раз заглянула ему через плечо в экран и прочла: «Терминал для искусственного интеллекта, оформленный в стиле «стимпанк», не признанный экспертами…». Витька оглянулся.

– Что-нибудь понятно?

– Нет…

– Ну и не лезь.

Я и не лезу. Всё-таки брат городской. Да и большой, даже старше Барсика…

…Витька толкнул меня локтем в бок:

– Тупишь?

– Не, думаю.

– О чём?

– Обо всём сразу.

– Это и называется «тупить», – засмеялся Витька и встал. – Спасибо, тётя Рая.

Он ушёл одеваться, а я без аппетита доела блин. Мама посмотрела на меня и вдруг сказала:

– А знаешь, почему наша деревня называется Дорожки?

– Нам в школе рассказывали. Когда железную дорогу строили, давно, при царе ещё, здесь строители жили.

– Не только, – улыбнулась мама и села рядом, обняв меня за плечо. – Когда-то давно наша деревня называлась Неведомые Дорожки. Знаешь, где это?

– У Пушкина, – слегка гордясь своим знанием, ответила я. – Вокруг Лукоморья. Я всё-таки в пятый класс перешла!

Мама засмеялась, покачала меня туда-сюда:

– Ты у меня хорошая ученица. А в школе говорили, что раньше за речкой было село Лукоморье?

– Правда?

– Правда. Здесь по указу великого князя Константина собирались делать сказочный уголок. Даже дуб нашли подходящий. Он как раз за рекой стоит. Помнишь?

– Ой… А почему не сделали?

– Да кто его знает. Это давно было.

– А сейчас там что? Где Лукоморье было?

– Почти уже всё лесом заросло. Всё заброшено.

Мне стало не по себе. Представились полуразрушенные избушки в густой зелени. И тишина. Никого. Даже комары не звенят.

– А почему село бросили?

– После войны решили, что туда нерентабельно поезда пускать. Это ведь тупик, никуда не по дороге. Станцию упразднили, и стали люди уходить оттуда.

– Почему?

– Потому что люди у дороги живут.

Как хорошо, что через нашу деревню проезжают всякие поезда, а некоторые даже останавливаются. Правда, стоянка всего три минуты, но это не страшно. На таком поезде должна сегодня приехать тётя Вика.

А мама добавила:

– Но нам это не грозит. Места у нас сказочные.

Сказочные… Мысли запрыгали, как щенки, которые просятся на руки. Сказочные места. Волшебные…

Мама пошла вешать выстиранное бельё, а я начала собираться. Положила в старый рюкзак бутылку с водой, блины в пакете, кусок колбасы, полбуханки хлеба, ножик, газету и спички. Надела джинсы и рубашку с длинным рукавом – хоть и жарковато будет, зато удобно пробираться через колючки. Обошла дом, чтобы мама не заметила меня. Услышала, как она ворчит:

– Опять у Витьки карманы дырявые. Что он в них, колючую проволоку носит?

Я фыркнула и отбежала за угол.

Колючую проволоку Витька в карманах, конечно же, не носил. Он таскал там микросхемы – такие маленькие прямоугольнички с ножками – и всякие шестеренки. Но это был Большой Секрет. Потому что это детали для той самой штуки, которую он строил в сарае.

Я никому об этом не говорила. Я не болтливая.

Витька догнал меня на опушке.

– Ты куда?

– Куда надо.

– Ты головой тронулась?

– Нет.

– Так куда намылилась?

– Зачем ты спрашиваешь? Всё равно ведь не поверишь.

Он дёрнул меня за лямку рюкзака, усадил в траву:

– Говори. Никуда не пущу, пока всё не объяснишь.

Пришлось рассказать. И про Лукоморье, и про то, что места у нас сказочные. Значит, волшебные. И, если поискать, обязательно найдётся такое средство, чтобы Барсик жил долго-долго или вообще всегда. Потому что в сказке всё всегда заканчивается хорошо.

Витька поправил очки:

– Да, такого бреда я ещё не слышал. Ну, допустим, это средство есть. Как ты его найдёшь?

– Есть подсказка.

– Подсказка? – оживился Витька. – Как в квесте? Ну-ка!

– Деревня наша – не просто Дорожки, а Неведомые. Понимаешь?

– Нет.

– Значит, идти нужно по неизвестным тропинкам! Неведомым! И тогда придёшь в сказку!

– Логично, – растерянно согласился Витька. – А где их найти?

– Надо перебраться через реку, где дуб. И оттуда идти теми тропинками, которые не знаешь.

Брат хмыкнул, покусал губу, почесал бровь. И встал:

– Я знаю, где в камышах спрятан плот. И давай сюда рюкзак.

***

Дуб был старый, с толстым бугристым стволом и ветками, свисавшими почти до земли.

– Куда теперь? – спросил Витька.

Я махнула рукой.

– Почему именно туда?

– Потому что по всем другим тропинкам я ходила. А куда эта ведёт, не знаю.

– Пошли.

Мы зашагали через поле к лесу. А там все тропинки оказались неведомыми. Мы шли наугад. Постепенно лес становился всё гуще, приходилось продираться через подлесок. Витька исцарапался, шипел, но молчал. Он-то оделся в шорты по колено и футболку. Мне даже жалко его стало.

Потом тропинки совсем кончились. И силы у нас кончились тоже. Мы упали в высокую траву.

Витька вытащил из кармана телефон, глянул на него и засунул обратно.

– Нет сети.

– Значит, мы действительно далеко забрели.

– Чему ты радуешься? А если мы заблудились?

На секунду стало страшно. А потом я просто почувствовала направление. Как стрелка компаса, который нам показывали на уроках. Я точно знала, где дом.

– Не бойся, – сказала я. – Дорогу обратно я найду. Давай обедать.

Мы съели колбасу, чтобы не испортилась, и половину блинов. Хлеб решили потом поджарить на костре, перед тем как идти обратно. А пока нужно осмотреться вокруг. Всё-таки должно быть здесь что-то сказочное. Не зря же мы так долго шли!

Витька встал и, охая и ругаясь, полез в заросли. И почти сразу крикнул:

– Оба-на! Машка! Рули сюда!

Я нырнула за ним.

Витька стоял, почти упираясь в бревенчатый сруб, почерневший от времени.

– Избушка!

– Ага.

– Может, в ней кто-то живёт?

– Вряд ли. Смотри, как всё заросло.

Мы обошли дом вокруг и не сразу нашли дверь. Темная, разбухшая, она почти сливалась со стеной. Ручки на ней не было.

Витька схватил за край, потянул, потом повис на досках. Сначала ничего не происходило, а потом дверь охнула и распахнулась. Витьку мотнуло в сторону и зашвырнуло в заросли. Я бросилась к нему:

– Витечка, ты живой?

– Живой, – прокряхтел Витька, выбираясь из кустов.

Я вытащила у брата из волос веточки и отряхнула листья. Кажется, с ним ничего не случилось.

Мы вошли в избушку. Внутри было темно. В маленькие окна почти совсем не проникал свет. Но всё равно мы разглядели, что в доме ничего нет. Совсем ничего. Когда люди уезжали, они увезли все вещи. Только печь выделялась светло-серым пятном.

Витька шагнул туда, к печи. Мне вдруг стало страшно. Я хотела крикнуть: «Куда ты!» – но почему-то не смогла. А Витька спокойно сказал:

– Смотри-ка, тут лестница.

Я заставила себя войти в пустой и тёмный дом. И страх ушёл, растворился. Стало даже интересно. А Витька уже поднимался по лестнице.

– Ха! – донеслось сверху. – Ты была права!

Я быстро полезла на чердак. Здесь было светлее – окошко хоть и маленькое, но его не заслоняли ветки.

Чердак тоже оказался пустым. Почти.

Здесь не было обычного хлама, который хранится у людей на чердаках и в чуланах. На слежавшейся соломе стоял большой сундук.

Витька, поднатужившись, приподнял крышку. Сундук загудел и вздрогнул. Я ойкнула. А Витька обрадовался:

– Ух ты! Терминал!

– Чего?

– Это такая же штука, как я собираю! Смотри!

Витька откинул крышку. Она не упала, а осталась стоять вертикально, как у ноутбука. Правда, вместо экрана темнело старое зеркало.

Я осторожно заглянула в сундук. Там крутились шестерёнки – много-много шестерёнок разной величины, и проворачивались какие-то лопасти. А потом выехал раструб, как у мясорубки, только потоньше.

– Вить, что это?

– Голосовое устройство ввода.

– Как это?

– Сюда говоришь, он тебе на экране показывает, – терпеливо объяснил брат.

– А что показывает?

– Что спросишь. А вообще каждый терминал на свою задачу настроен.

– А этот на какую?

– Сейчас узнаем, – Витька повернул раструб к себе. – Доложи основную цель!

Зеркало засветилось, на нём загорелись буквы: «Исполняю желания».

– Сколько? – деловито осведомился Витька.

«Три».

Витька оглянулся на меня:

– Загадывай.

Я подошла к сундуку на нетвердых ногах. Всё так просто?

– Пусть Барсик живёт долго-долго. И будет здоровым.

«Выполнено».

Я отошла в сторону.

– Теперь ты.

Витька не думал ни секунды.

– Хочу стать волшебником.

– И я!

«Желание принято с ограничением».

– Каким ещё? – недовольно спросил Витька.

«Вы станете волшебниками, когда вырастете».

– Почему?

«Для этого должны произойти изменения».

Витька хотел спросить что-то ещё, но тут сундук загудел сильнее. Появилась надпись: «До аварийного отключения осталось 5 минут».

– Витя, чего это он?

– Не знаю. Кажется, предохранитель полетел.

– Можешь починить?

– Тут нужна одна деталька… Кажется, у меня есть…

Витька сунул руку в карман и растеряно захлопал глазами. Вывернул карман и уставился на него. В кармане не было никаких деталей. Там была дыра.

– Потерял! – крикнула я. – И теперь всё выключится!

– Давай быстрее загадывать третье желание, – виновато пробормотал Витька.

– Лучше потом! Когда починим!

– Если он сейчас вырубится, мы его уже не починим. Он на спецресурсе сейчас работает. Так что загадывай.

– Может, ты?

– Я не знаю!

«До аварийного отключения осталось 4 минуты».

– Ладно! Тогда пусть он покажет нам будущее! Где мы уже волшебники! – выпалила я.

«Принято».

Я ожидала увидеть себя в мантии и с волшебной палочкой. Но на экране появился наш дом. Только очень старый, с крышей, обросшей мхом. А вокруг – огромные старые ели. Из дома вышел Барсик. Развалился на крыльце, жмурясь на солнышке. Я радостно ойкнула, но тут появилась старуха с метлой. Подметать не стала, уселась на метлу верхом и… взлетела. Перемахнула через изгородь, украшенную человеческим черепами, и понеслась над верхушками деревьев. Вдалеке виднелся тёмный замок. Он рывком придвинулся, и мы оказались в большом зале, похожим на станцию метро в Москве. Только света мало. А на резном троне сидел костлявый лысый мужик. Вид у него был то ли скучающий, то ли недовольный. А в руке какая-то штука. Тут изображение увеличилось, и стало видно, что в руке у него – деревянное яйцо, украшенное резьбой. Мужик открыл яйцо, как киндерсюрприз. В нём торчала толстая иголка.

Картинка потемнела, появилась надпись: «аварийное отключение». Сундук перестал гудеть. Снова стало тихо.

Витька захлопнул крышку и сел сверху.

– Капец.

– Вить, что за сказку он нам показал?

– А ты не поняла?

– Не-а.

– Ну, значит, не надо тебе, – мрачно произнёс Витька.

И тут до меня дошло.

– Этот ящик говорит, что мы с тобой станем этими… сказочными персонажами? Я Бабой-ягой, а ты Кощеем? Но этого же не может быть!

– А терминал, который желания выполняет, может? – поднял на меня тяжёлый взгляд Витька. – И ведь не отменишь ничего. Не передумаешь.

Меня вдруг осенило:

– Вить, а может, он просто не успел нас показать? Батарейка-то села! Может, мы дальше должны были появиться?

– Но дом-то ваш. И кот.

– Ну и что! Коты все похожи. А с домами по-разному бывает!

– Вот знать бы…

– Так ты ведь такой же ящик строишь! Доделаешь, и узнаем! Вить! Ну, чего ты!

Брат спрыгнул с сундука и улыбнулся.

– Точняк! Ты клёвая.

Я заулыбалась, как дурочка.

– Вить, а почему хозяева этот сундук с собой не взяли? Ведь он ценный!

– Да он работает только там, где его собирали, привязан к координатам. Передвигать можно метра на три, не больше…

– Откуда ты столько про него знаешь?

– В и-нете вычитал. На сайте одном, где всякие сказки. Сначала думал, это прикол, а потом погуглил и нашёл схему.

Я прям зауважала интернет. Если в нём даже такое есть… А Витька сказал:

– Домой пора. Мама скоро приедет.

***

Когда мы подходили к дому, солнце садилось. Но всё равно я рассмотрела, что около калитки появились маленькие ёлочки.

– Вить, откуда они здесь?

– Наверное, семена ветром принесло. А что?

– Ничего, так…

На забор прыгнул Барсик и прошёлся по кромке, распушив хвост.

– Мррррр? – спросил он, прищурив один глаз.

– Смотри, он совсем здоровый, – обрадовалась я.

Витька на кота не смотрел. Он смотрел мне за плечо.

По тропинке вдоль забора шла тётя Вика.

– Мам! – Витька бросился к ней. – А почему ты не со станции идёшь?

– Изменения в расписании, – вздохнула тётя Вика и обняла Витьку. – Пассажирский поезд теперь здесь не останавливается. Есть информация, что он вообще будет ходить по другой ветке.

– А как же ты приехала?

– До райцентра, оттуда на попутке.

Мы переглянулись. А тётя Вика сказала:

– Я привезла тебе подарок.

– Ноутбук?

– Зачем тебе ноутбук в деревне? – засмеялась тётя Вика и достала из кармана яйцо. Деревянное, украшенное резьбой. Витька ошарашенно уставился на него.

– Держи. Будешь сам себе дырки зашивать.

Витька осторожно взял яйцо и одним движением разнял на две половинки. Внутри оказались тоненькие трубочки с намотанными на них разноцветными нитками. А посередине торчала большая швейная иголка.

– Спасибо, – сказал Витька. И посмотрел на меня с незнакомым холодным прищуром.

Робот

– Пап, – позвал Лёшка.– Глянь, какого мне робота подарили!

– Угу, – кивнул папа, глядя в телевизор.

– Пап, ну ты даже не посмотрел!

– Посмотрел. Хороший.

Лёшка обиженно посопел и ушёл на кухню.

– Мам, смотри, какой робот!

– Замечательный, – согласилась мама, не отрываясь от мытья посуды. – Только, по-моему, у тебя таких куча.

– Нет, это совсем другой! Посмотри, какие у него штуки!

– Ракеты?

– Мам, ну что ты говоришь! Какие же это ракеты?

– Не знаю, – почему-то рассердилась мама. – Я слабо разбираюсь в технике. Поговори на эту тему с папой.

Лёшка вздохнул и вернулся в комнату.

– Пап, – безнадёжно позвал он. – Как думаешь, на кого мой робот похож?

– На Терминатора, – не задумываясь, ответил папа.

– Не-а.

– Тогда на человека-паука.

– Не угадал.

– Ну, на Шрека.

Лёшка не выдержал:

– Знаешь, папа, ты, по-моему, совсем с ума сошёл со своим телевизором. Посмотри, какие у него штуки над плечами! Как уши. Это же вылитый Чебурашка!

Принципиальный вопрос

Папа чистил в коридоре ботинки. Я спросил:

– Папа, можно, я сегодня в школу не пойду?

– С чего бы это? – хмыкнул папа. – Натворил что-нибудь?

– Нет.

Мама в спальне красила глаза.

– Мама, можно мне в школу не ходить?

Мама тут же заволновалась:

– Ты заболел?

– Нет.

Мишка шнуровал кроссовки. У них в техникуме сегодня первой парой физкультура. Я спросил:

– Ну, хоть ты разрешишь мне в школу не ходить?

– Да, конечно, не ходи, – легко согласился Мишка. – Я в твои годы просто так прогуливал. Никого не спрашивал.

Я обрадовано начал собирать учебники и тетради. Как хорошо, когда никто не заставляет идти в школу. И можно сделать это совершенно добровольно.