Все совпадения почти случайны, но всё же, посвящается моим первым одноклассникам

«В чёрном-чёрном лесу…»

Наташка поджала ноги, втянула голову в плечи, её чуть раскосые глаза округлились. Нет, она не трусиха, просто – а вдруг это всё взаправду? В приметы она тоже, конечно, верит, но для них ведь есть противодействие, причем для каждой – своё специальное, не просто постучать по дереву или плюнуть через левое плечо. Ну вот к примеру, если ты уже спустилась, вышла из подъезда и вдруг заметила, что в тапочках? Кто ж не знает, что вернёшься – дороги не будет. Да тут и без примет понятно: пока поднимешься, переобуешься – считай, в школу уже опоздала. Чтоб дорога была, надо дома в зеркало посмотреться. Но не просто так глянуть и обратно, а задержаться и вглядеться. Ну, заодно уж и воротничок можно поправить, всё равно теперь не успеть. Но никто не знает, что надо ещё при этом сказать: «Какая я красивая, кому же я достануся», – это ей Юлька Брябрина открыла по большому секрету.

Или, например, если дохлую птицу на дороге увидела. Это просто, – скажете вы, – надо прошептать: «Тьфу-тьфу-тьфу три раза не моя зараза!» Ага! Как же! А если потом у кого-то в семье что-то случится, а? А вот Наташка может не беспокоиться, потому что после слов «не моя зараза» перечисляет всех-всех, никого не забыв: «Не мамина, не папина, не родных, не знакомых…» И кошек чёрных тоже нечего бояться, но это…

«… стоит чёрный-чёрный дом…»

Димка понизил голос. Вообще-то, конечно, Наташка Селифанова приходила не страшилки слушать, а объяснять эту чёртову геометрию. «Множество точек, равноудаленных…» – зачитывала она, и в Димкином воображении огромное множество этих самых точек строилось ровным клином и равноудалялось на определенное расстояние… совершенно не складываясь при этом в окружность. «Четырехугольник, в котором все углы прямые, называется…» Елки! Так углы или прямые?! Чем глубже он вникал в эту странную науку, тем больше ему казалось, что ещё немного, и он, выйдя во двор, зафигачит со всей дури ногой по кирпичу, приняв его за мяч. Когда же прямые углы, широко махая чёрными крыльями, равноудалялись вслед за точками, Димка захлопывал учебник: «Слышь, Селифанова, давай лучше я тебе расскажу!»

«…в этом чёрном-чёрном доме есть чёрная-чёрная комната…»

Наташка почти перестала дышать. Димка выдержал устрашающую паузу. Было слышно, как шумит вода в батарее. Наташка, не отрываясь, смотрела на Димкино круглое, как луна, лицо, усыпанное рыжими конопушками. Так оно, наверное, и выглядит – это множество точек…

«…в этой чёрной-чёрной комнате стоит чёрное-чёрное кресло…»

Наташка прикрыла рукой сердце, чтобы Димка не услышал, как оно стучит.

«…в этом чёрном-чёрном кресле сидит чёрный-чёрный человек…»

Димка почти перешёл на шёпот. Начиная рассказывать, он никогда не знал, чем новая страшилка закончится, она текла как будто сама по себе. Вроде как даже и не Димка её придумывает, а она сама рождается где-то в глубине чёрных, испуганных Наташкиных глаз.

«…этот чёрный-чёрный человек держит чёрную-чёрную коробочку…»

– Знаю! – вдруг ни с того ни с сего заорал Димка. – Надо идти в лес! Сейчас! Ты идёшь со мной?

– Сейчас? В темноте? – Наташка было подумала, что он шутит.

– Трусиха ты, Селифанова! Ну, тогда я один.

Наташке ничего не оставалось, как надеть пальто и вслед за Димкой выйти в темноту.

«Однажды мальчик и девочка пошли в тёмный лес. Шли они, шли, вдруг видят: стоит чёрный-чёрный дом. Зашли они, а там, в чёрной-чёрной комнате, в чёрном-чёрном кресле сидит чёрный-чёрный человек, и в руках у него чёрная-чёрная коробочка. И говорит чёрный-чёрный человек: «Раз вы меня сами нашли, я исполню одно ваше желание». «Хочу, чтобы у меня была пятёрка по геометрии!» – сказал мальчик. «И чтобы мне не надо было больше ему геометрию объяснять», – сказала девочка. Чёрный-чёрный человек дал мальчику чёрную-чёрную коробочку и сказал: «Здесь лежит красная кнопка. Её надо положить на стул учительнице по геометрии. Как только она сядет на кнопку, станешь ты по геометрии отличником из отличников. Но помните: тот из вас, кто не вытерпит и расскажет учительнице про кнопку, навсегда останется двоечником!» Взяли мальчик и девочка чёрную коробочку с красной кнопкой и пошли домой…»

Утром все приметы складывались хуже некуда: Наташка споткнулась левой ногой, у пальто левый рукав был вывернут наизнанку, у левого ботинка порвался шнурок, а главное, ну конечно, вы и сами догадались – чёрная кошка. И хоть Наташка где нужно – постучала по дереву, где нужно – трижды плюнула через левое плечо, а где нужно – сказала специальные охранные слова, на душе было неспокойно.

Димка пришёл в школу на десять минут раньше, достал из коробочки заветную кнопку и пристроил её на учительский стул колючкой кверху.

Начался урок, и Наташка почувствовала, как сердце провалилось куда-то в живот и забубухало оттуда, заглушая привычное «Здравствуйте, садитесь». Училка ходила взад-вперед между рядами, Наташка провожала каждый её шаг. Слова почти не долетали до её сознания. «Точки… Прямые… Определение…» Вот уже почти дошла до стула… развернулась и пошла обратно. «Окружность – это множество точек…» Перед глазами встало круглое, веснушчатое Димкино лицо. Наташка обернулась.

В чёрных Наташкиных глазах стояли слёзы. Димка приложил палец к губам. Наташка кивнула, и слеза скатилась по щеке. «А вдруг всё-таки не вытерпит?» – подумал Димка.

Училка подошла к доске: «Записываем: страница 21, задача 15, страница 22, задача 19…»

Сейчас допишет – и сядет. Наверняка. Димка затаил дыхание. Две чёрные косички вздрагивали впереди. Наташка неуверенно подняла руку. «Нельзя ей двоечницей! Никак нельзя!»

– Марина Станиславовна!

Все обернулись.

– Чего тебе, Власов?

– У Вас там это… ну… кнопка на стуле! Красная! Я видел, когда проходил…

«Да ладно, фигня! Я уж привык», – ответили голубые Димкины глаза мокрым чёрным Наташкиным.

Следы дракона уходили вглубь леса. Рон их сразу узнал. Как? Ну, вы лапы дракона видели? Вот такие и следы. И от хвоста, понятно, в середине полоса такая, как колея. Рон направился по следам. Дракон сидел на полянке и ронял крокодиловы слёзы в костер.

– Ты что, не знаешь, что нельзя где попало костры разводить? – строго сказал Рон.

– Я нечаянно, – всхлипнул в три носа дракон и вытер хвостом шесть заплаканных глаз, – я просто чихнул, а оно загорелось.

Рон затоптал костёр, сел рядом и погладил дракона по колючей зелёной спине между крыльями.

– Ну а плачешь-то чего?

– Я должен был принцессу украсть и домой привезти. Без принцессы мне никак возвращаться нельзя, папка голову оторвёт!

– Да ладно, у тебя ж их три! – пошутил Рон, но дракон вовсе даже не засмеялся.

– Три, и все мои. А у вас тут не королевство, а не поймёшь что! Даже принцессы нет! – насупился дракон. – Кого мне теперь красть?

– Вот чудак! Какое ж у нас королевство? У нас демократическое государство! Ну, почти… Но принцесс всё-таки нет. Разве что дочка этого, ну, самого главного нашего.

– А я про неё слышал, что…

– А Яэль-учительница говорит, – перебил Рон, назидательно подняв указательный палец, – что в этом нет ничего плохого.

– Пусть тогда Яэль-учительница её и крадет.

– Ну, или жена нашего самого главного? – не сдавался Рон.

– Ты ещё скажи, твоя бабушка! – огрызнулся дракон.

– А чем это, интересно, тебе моя бабушка хуже принцессы?

– Так она же баааабушка! – протянул дракон, – стааарая!

– Ой, и кто бы говорил! – вступился за родную бабушку Рон. – Тебе, небось, самому-то сто лет!

– Девяносто восемь! Я маленький ещё совсем! – дракон надул шесть щек.

– Ну! А бабушке моей только шестьдесят девять! Бери! Я плохого не посоветую!

– А что ж ты такую хорошую бабушку так легко отдаешь? Надоела, что ли?

– И вовсе не надоела, просто я тебя пожалел.

– Да ладно, выкладывай, – дракон хитро прищурил три глаза. – Ругается?

– Котлеты кушать заставляет, – признался Рон.

– Невкусные?

– Много.

– Много – значит вкусно! – уверил дракон.

– Целых три.

– Три – это очень вкусно… А я бы съел три…– дракон вздохнул. – И даже шесть.

– Она мне, пока не доем, сладкого не даёт.

– И даже девять…

– Ей бы понравилось тебя кормить.

– И даже двенадцать…

– Но если ты её украдешь, кто же мне будет сладкое давать?

– И даже пятнадцать…

– Да и к тому же, она не принцесса.

Тут дракон очнулся от своей арифметики.

– Слушай, а может, в каком-нибудь соседнем королевстве есть принцесса?

– В Иордании есть король, но вот принцесса – не знаю, – честно признался Рон. – И эээ… ну, в общем, я бы не советовал.

– Понял. У нас тоже есть Тридевятое царство, в которое я ни ногой!

– Эээх, – выдохнул Рон.

– Эээх, – выдохнул дракон. Сухие сосновые иголки загорелись, Рон мгновенно затушил их носком кроссовки. Они помолчали.

– Слушай, – вдруг сказал Рон, – а если ты вообще никуда не полетишь, а останешься жить у меня? И голова цела…

– И котлеты! – закончил дракон. – А мама?

– Что мама?

– Мама не будет возражать?

– Она собак любит. Мы скажем, что ты собака.

– С тремя-то головами?

– Да хоть с четырьмя.

– С четырьмя не бывает.

– Да? Не знал. Но насчет мамы не волнуйся, маму я беру на себя. Только вот цвет у тебя не очень. Надо бы тебя покрасить. Пойдем скорей, пока она не вернулась, у неё где-то тюбик был с краской. Называется «тёмный блонд».

– Ой, а как это – «тёмный блонд»?

– Сам не знаю, но наверняка больше подходит собаке, чем зелёный, – заверил Рон.

Дома они отыскали нужный тюбик. Цвет оказался коричневым, но дракону понравилось.

– Как же мы тебя теперь назовём, мой верный пёс?

– Давай назовем меня Тёмный Блонд, в этом есть что-то героическое!

– Не–е–е, так собак не называют

– Ну, тогда просто Тюбиком.

– О! Тобиком! – обрадовался Рон. – Самое собачье имя!

*

Так у нас в семье появился пёс Тобик. Он сидит под столом и тихо ждёт, когда Рон незаметно уронит котлету. Бабушка не нарадуется, какой вдруг у мальчика проснулся здоровый аппетит. И все счастливы. А когда я возвращаюсь с работы, он встречает меня, виляя хвостом. Три головы? А что – три головы? Ну, три. Это просто порода такая: трехглавый крылтерьер. Да, он помогает Рону включать газ на плите, но разве это плохо? Славный пёс, заходите посмотреть.