Клара сидела на тонком ободке ржавой бочки и смотрелась в зеркальную гладь дождевой воды. Она замечательно выглядела на фоне серого осеннего неба.

— Кр-р-р-р-асавица! – подумала Клара. – Пр-р-р-осто кр-р-р-асавица!

Занавеска на веранде старой бревенчатой дачи дрогнула, в сад выглянул дед Ефим.

Клара, переступая лапками, немного переместилась, чтобы дед мог видеть её чёрный, как смоль, профиль. Скосила бусинки глаз на воду. Так было ещё лучше, теперь она отражалась на фоне зелёной сосновой шапки.

Ефим отошёл от окна. Ничего – ничего, дед мог сколько угодно изображать сердитого старика, Клару-то ему не провести. Она всё про него знала.

Впервые Клара увидела деда Ефима весной, когда с товарками прилетела в Подмосковье после зимовки на Украине.

Дед перекапывал землю под старыми яблонями и белил известью стволы. Был он сухощав, подтянут, однако замедленные, осторожные движения выдавали его преклонный возраст.

За ним по пятам ходил серый «в яблоко» кот. Наметанным глазом Клара сразу определила, что этот Кузя из многочисленной породы тех подзаборных существ, которые наполняют городские помойки и шныряют по заброшенным дачным участкам. Видно, Кузя отъелся у деда, заматерел, вон, как гордо выступает, хвост трубой. Да уж…. Такой будет охранять хозяйские посевы от ворон на совесть.

Клара чуть было не решила обосноваться на другом участке, но больно хороша была высокая сосна с толстыми, удобными ветками, росшая около крыльца старой дачи.

Так всю весну и всё лето у деда на сосне и прожила, став свидетельницей Ефимовой жизни.

Приезжала к деду Ефиму из Москвы внучка Марина, помогала с посадками. Только из их разговора Клара узнала, что она внучка, сама бы никогда не догадалась: вполне взрослая женщина. Оказывается, в Москве у Ефима была квартира, где жила Марина со своим женихом. Что-то там у них не очень ладилось.

Марина волновалась за деда: как он перезимовал впервые один после смерти бабушки, звала его переехать в Москву. Дед отказывался, говорил, что не хочет их стеснять. Правильно отказывался. Знает Клара эту Москву, камни кругом да машины. Суета. А здесь, на даче – благодать.

Хозяином дед Ефим был отменным. Старый, силенок мало, а столько всего успевал. Заметила Клара, это оттого, что не делал дед ничего лишнего, всё загодя продумывал.

У Ефима в заборе с соседями была калитка. Через эту калитку приходил к нему шестилетний Антошка. Мальчик воспитанный, без спросу не входил. Стоял у калитки и кричал:

— Георгич! Георгич!

Антошка знал, что дед глуховат и переходил на крещендо:

— Гео-ргич!!!! Гео-ргич!!!!

А когда Ефим выглядывал, спрашивал:

— Ты дома? Что делаешь?

И тут же бежал к деду.

Вместе они стекло на веранде меняли. Ефим надел толстую рукавицу и осторожно вытащил из рамы остатки стекла, сделал замеры. Потом вынес из сарая старую раму с целым стеклом и пристроил её на столик в саду.

— Ну-ка, принеси мне алмазный резец, он на кухне, в верхнем ящике стола.

Тошка мигом.

— Этот?

— Он самый.

Ефим водил тонким мелком по линейке, разметку делал, а Тошка за ним носом водил, любопытствовал.

— А дай я резать буду!

Ефим не одёргивал мальчишку, мол, мал ещё, показывал, как резец держать.

— Ну, режь потихонечку.

От напряжения Тошка высовывал язык, старался. Смотри ты! Справился.

— Теперь замазку из сарая неси, на третьей полке снизу.

Тошка с восторгом мчался в сарай. У него самого деда не было, только бабушка, а Ефима он обожал.

На веранде, наблюдая, как Ефим, аккуратно подбив стекло маленькими гвоздиками, вдавливал в щели оконную замазку, Тошка приступал к расспросам.

— Ефим Георгич! А ты правда на войне воевал?

— Немного довелось.

— Расскажи.

— Да что рассказывать. Кончил я артиллерийское училище в начале 1945 году, мы тогда уже в Европе воевали.

— А ещё война будет?

— Нет, брат, не будет. Для этого мы тогда и сражались, чтобы впредь никому не повадно было.

Вот какой он непростой дед, Клара с тех пор его зауважала.

Вспомнилось, как Ефим разгонял ворон со своей крыши. Утро было солнечное, слетелись приятельницы к Кларе. И тут одна неловкая ворона оступилась на верхнем коньке и скатилась по уклону прямо на водосточный желоб. Вскочила, отфыркиваясь, а все засмеялись. Тут и затеяли игру. Уже нарочно скатывались, разметая во все стороны зелёный мох с шифера. И каждое падение сопровождалось дружным:

— Кр-ха, кр-ха, кр-ха!

Такой переполох устроили!

Вышел дед Ефим из дома.

— Кы-ы-ы-ыш! – закричал.

Да только кто ж его испугается, голосовые связки слабые, его даже не расслышали.

Вернулся дед в дом и вышел оттуда с длинной метлой, поднял её как будто ружьё и прицелился. А потом как ударил по сливной трубе.

Все вороны испугались, раскаркались и разлетелись в разные стороны, а Клара осталась.

— А тебе что, особое приглашение надо? – спросил Ефим и почему-то добавил: – У-у! Клара… Клара у Карла украла кларнет!

Очень Кларе это понравилось, все повторить она не смогла, но имя получилось очень хорошо.

— Кррра-ра.

Вот так и стала она Кларой, а деда начала воспринимать как своего. В конце концов, чем она хуже этого Кузьки? Гораздо лучше, да и красивее.

Старалась, как могла, старику помогать. Когда чужие вороны пристроились клевать дедовы огурцы, Клара устроила им такую головомойку, что враз отбила охоту хулиганить. Жаль только, дед этого не понял, решил, наверное, что Клара вместе с ними мародерствовала. С тех пор не раз грозил ей палкой. Обидно!

Незаметно наступила осень. Вороны прикидывали, как перебраться в более тёплые края, на их места уже начали прилетать северные соседки.

Клара же приняла для себя твёрдое решение.

— Ну, что ж пора, а то темнеет, — подумала она и спланировала на крыльцо Ефимовой дачи.

Осторожно постучала клювом в деревянную дверь – ответа не было. Вскочила на перила и аккуратно стукнула пару раз в оконное стекло.

— Кто это там? – удивился дед Ефим.

— Крра-ра, — ответила застенчиво Клара, а потом вспомнила о дедовой глухоте и заорала:

— Крра-ра!!!!

Дед открыл дверь и замер, увидев свою заклятую подругу. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Ефим отодвинулся чуть в сторонку, пропуская Клару в дом.