«Я не сторож брату своему»
Из Библии
Будь сторож брату твоему –
Не отпускай его во тьму,
Оберегай от пустословья,
Ни в чёрном сне, ни в чёрном дне
Не оставляй наедине
Со змеем, льнущим к изголовью.
Будь сторож брату твоему.
И пусть покажется ему,
Что нет нужды в твоём догляде,
Не отпускай его во тьму,
Не отвернись, и – бога ради! –
Будь сторож брату твоему.
Настанет день, когда и он,
Тобой от бед остережён,
Воспримет ближнего как брата
И станет сторожем ему,
Как ты служил ему когда-то…
Будь сторож брату твоему.
Двумя лучами
Из незримой точки,
Надолго оторвавшись от земли,
Покинув подмерзающие кочки,
Пластают клином
К югу журавли.
Курлычут нас.
А на краю дороги
Один, как перст,
Нескладен, как жираф,
Глядит им вслед
Колодец одноногий,
Известный под названием
«Журавль».
Мерещится, что он
И впрямь когда-то
Водил косяк собратьев за собой,
И до удач охочие ребята
Не раз ходили на него гурьбой.
И вот поди ж - поймали наконец:
Распахнутые крылья обрубили,
Весёлой цепью горло захватили
И ведряной надели бубенец.
Теперь вожак, натягивая цепи,
Ныряет за колодезной водой,
И журавлям,
Зовущим к дальней цели,
Вослед кивает головой седой,
Скрипит, как просит:
Братцы, не курлычьте!
Летите вы, а я - потом, потом.
Прощайте, ненаглядные,
Не кличьте! –
И головой в колодезь -
За ведром.
Как известно,
собаки не могут летать,
Как известно, собаки бескрылы...
В этот маленький порт
на посадку опять
Залетают гремящие «Илы»...
Здесь,
обыденно ёжась
от рева винтов,
Пёс бессменно дежурит
на трапах –
В вереницах ботинок,
сапог и унтов
Ищет он
твой единственный запах.
Ты два года назад
подкатил на такси,
Вывел пса на короткой цепочке,
Натуральный каракуль
в седых завиточках
Аккуратно лежал на джерси.
Ты шагнул к самолету,
спокоен и горд,
Но когда, несмотря на каракуль,
Вдруг собаку твою
не пустили на борт,
Ты подумал... и бросил собаку.
И когда ты, удобное кресло заняв,
Отдыхал, лимонад попивая,
Пёс бежал за тобою,
цепочкой звеня,
Выдыхаясь, едва поспевая...
Не догнал...
И небесная чёрная гать
Самолёт подхватила и скрыла.
Как известно,
собаки не могут летать,
Как известно, собаки бескрылы.
Пёс, два года чужие следы теребя,
Тщетно ждёт твоего возвращенья,
Не для мщенья, не для прощенья,
Просто чтобы дождаться тебя.
Так вернись, человек,
если ты человек,
Распахни для объятия руки,
Дай насытиться псу
завершеньем разлуки
И возьми на воздушный ковчег.
Мы посадим его,
мы готовы лететь –
До отказа наполнены баки.
Просто все экипажи
хотят поглядеть
На хозяина этой собаки.
Под могучим крылом
вновь встаёт полоса –
На посадку идут самолёты.
Пёс - у трапа.
Идём, опуская глаза,
Мы, пилоты гражданского флота.
Сегодня к нам
просился шмель,
В окно стучался и шумел –
Гудел, как вертолетик,
Зудел настойчиво и зло,
Таранил звонкое стекло
На бреющем полете.
А жало у него как гвоздь
Наточенный, сапожный…
Чего хотел наш жуткий гость,
Жужжащий так тревожно?
Нет, я не испугался, но –
А вдруг какая щёлка? –
Плотнее притворил окно,
И шпингалетом щелкнул.
Ну не пустили мы шмеля!
И то сказать – к чему же? –
У нас огромная семья,
Нам лишний рот не нужен!
К тому же наш этажный дом
Так далеко от леса,
Что для шмеля
должно быть в нем
Не много интереса.
Ни облачка, ни синевы,
Ни солнца в паутинках,
А если есть у нас цветы,
Так мертвые – для красоты –
На шторах, на картинках…
Шмель поворчал и улетел
Туда, где ветер шелестел,
Где пробуждались почки,
А нам остался крепкий дом
С закрытым наглухо окном
И дверью на цепочке.
Нет, диким тварям никогда
В нём не летать,
Не вить гнезда!
В нём – каменном, стеклянном –
Умеют жить лишь паучки
Да тараканы, да сверчки,
Да люди,
Как ни странно.