Жил–был Дом. Маленький-маленький. У него была семья: два мальчика и одна девочка. Дом их очень любил, а они называли его: «Наша дача». Мама говорила: «Дом живой, он всё чувствует и слышит». А Дом думал: «Откуда она знает? Непонятно». Самым лучшим временем для него было лето, потому что вся его семья жила с ним. Было шумно, хламно и весело. Утром все вставали и начинали придумывать Игру. Это было очень интересно! Дом тоже играл: он был и кораблём, пустившимся в дальнее плавание, и космической ракетой, вертолётом–разведчиком, и даже гоночной машиной Формулы 1. Вечером, если было прохладно, мама затапливала печку и читала детям книжки. Дом слушал, замирая. Ещё Дом любил весну, когда устанавливалась сухая, тёплая погода, и его семья приезжала чаще и чаще. Осенью Дом тосковал, а зимой засыпал, обнимая детские игрушки. И видел во сне тех, кого он любил.

На одном болоте жила-была лягушка. Звали её Маша. Болото было большое, просторное. Одним берегом оно упиралось в лес, а другим в край деревни. И Маше казалось, что она живёт в самом центре мира.

Больше всего на свете Маша мечтала научиться петь. Всю жизнь она слушала песни соловья, и сердце её замирало. «Ах, если бы мне так!» – думала Маша. Она пыталась подрожать соловьиному пению, но получалось только банальное кваканье, как у всех лягушек.

Однажды Маша пришла к соловью.

– Извините, пожалуйста – сказала Маша – я большая ваша поклонница. Простите мою дерзость, но не могли бы вы научить меня петь?

Соловью было лестно, что лягушка так высоко оценила его творчество, и приятно ей помочь.

– Мне бы хотелось для начала вас послушать, – ответил соловей.

– С удовольствием, – обрадовалась лягушка и запела.

– Ква, квааа, кваааа! – разнеслось по лесу.

Соловей растерялся. Было жаль огорчать такую милую лягушку, но она хотела невозможного. Собравшись с духом, он сказал:

– Мне жаль вас расстраивать, но было бы нечестно с моей стороны обнадёживать вас и тратить ваше время. Боюсь, ваши голосовые связки не предназначены для пения. Увы.

Лягушка уныло поплелась домой. Несколько дней она сидела дома и страдала от разочарования. Но как-то утром её разбудил петушиный крик.

«Это, конечно, не соловей, но всё-таки!» – решила Маша и запрыгала в деревню.

Петух сидел на заборе, гордый и очень довольный собой.

– Здравствуйте! – поздоровалась лягушка – Вы ведь умеете петь?

– Умею? Конечно! Я самый лучший певец в деревне! – объявил петух.

– А вы могли бы научить меня? – робко спросила лягушка.

– Да легко, ходи за мной да слушай, потом повторяй.

Маша так и делала. Вся деревня смотрела на неё с удивлением. Ещё бы! Лягушка учиться кукарекать! А петух не обращал на Машу особенного внимания. Правду сказать, Маша не так представляла себе уроки, но выбирать было не из чего.

Через несколько месяцев лягушка уже многое умела. Она не теряла времени даром. Нельзя сказать, что она точно повторяла петушиные трели, но и кваканьем её песни нельзя было назвать. На болоте Маша произвела фурор. Соседки собрались на её концерт и хлопали, пока не заболели ладошки. Маша была счастлива.

На следующее утро вдохновленная Маша опять пришла к соловью.

– Я бы хотела Вам спеть, – предложила Маша.

– Пожалуйста, – согласился соловей.

Маша запела. Соловей был удивлён, потрясён, растерян. Это была нежная и трогательная песня, а сильный, уверенный голос разнес её по всему лесу. Никто из тех, кто её слышал, не смог бы предположить, что это поёт лягушка. Когда песня закончилась, лес потрясли аплодисменты. Маша смущенно молчала.

– Потрясающе! – сказал соловей – Вы героиня! Если вы не будете против, и у вас найдётся время, давайте с вами вместе заниматься музыкой.

Ночью Маша долго не могла заснуть. Она сидела и смотрела на звёзды. Ей было очень трудно поверить в то, что её мечта сбылась.

Эта история случилась много-много лет назад. Только самая старая черепаха видела то, о чём я сейчас расскажу…

Итак. В один прекрасный день у тигрицы родился сын. Маленький–маленький, ещё слепой, со смешными косолапыми лапами. Он мог только пить молоко и еле–еле ползать. Его мама была счастлива. Приходили друзья: слониха, обезьяна, пантера, павлин, целое львиное семейство и крошечная птичка колибри. Все хотели увидеть малыша и находили его презабавным, и считали, что он, без сомнения, вырастет умным, добрым, смелым и сильным тигром.

– И счастливым, – добавила крохотная птичка колибри, – пусть он будет счастливым.

С ней, конечно, все согласились.

Но… Время шло. А тигрёнок всё никак не мог открыть глаза.

– Это бывает, – говорил доктор гиббон. Тигрёнок рос. Он быстро бегал, высоко прыгал, был сильным и ловким, но он ничего, абсолютно ничего не видел. Ещё через месяц доктор гиббон сказал:

– Я не знаю, что делать. Я лечил тебя, мама тигрица, а ещё раньше я лечил твою мать. Я знаю, что делать с лапами, если их изувечил капкан, со сломанными крыльями, с занозами, с больными ушами, животами и носами, но я не знаю, как помочь твоему сыну. И никто не знает в этом лесу.

Мама тигрица плакала. Звери тоже.

– Но далеко-далеко в океане есть остров, – продолжал гиббон. – На нём живёт волшебная птица дронт. Дронты давно исчезли с лица земли, их истребили люди, всех, кроме одного. Его необходимо найти, потому что только он знает, что делать.

– Я полечу, – сказал ворон.

– Это так далеко, – воскликнул павлин.

– Ты погибнешь, – покачала головой слониха.

– Всё будет хорошо, – сказал ворон, – и если есть на свете средство помочь малышу, я найду его.

И он улетел. Его путь длился пять дней и ночей. Всё это время его крылья ни на секунду не останавливались, потому что в океане не было даже самой маленькой кочки, на которой можно передохнуть и набраться сил. Это был самый трудный перелёт в его жизни. Никогда ещё ворон так не уставал. Но он долетел. Его встретили диковинные деревья, незнакомые птицы и звери, потрясающие цветы. С большим трудом отыскал ворон старого дронта и рассказал ему о том, что случилось.

– Ты проделал свой путь не зря, – сказал дронт. – Я подскажу, что делать. Нужно, чтобы кто-нибудь из вас взял самое прекрасное, что есть на свете и показал это малышу. Тогда его глаза откроются.

– А что это – самое прекрасное на свете? – спросил ворон.

– Об этом подскажет сердце, – ответил дронт и взмахнул крыльями. – Желаю счастливого пути – прокричал дронт, поднимаясь в облака.

Ворон возвращался. Он не чувствовал усталости, только обиду и раздражение. Ему казалось, что он летал напрасно. «Старый дронт, наверное, просто лишился разума. Кто может знать, что на свете прекраснее всего?» – думал ворон.

Звери ждали его с нетерпением. Ворон рассказал всё, что ему удалось узнать. Он был очень расстроен. Но ворона сказала:

– Я знаю что это, сейчас принесу! – и улетела.

– И я знаю, – засмеялась обезьяна, – это же так просто!

Слон, тигр и ворон смотрели на них в недоумении.

– Теперь всё будет хорошо, – улыбнулась слониха, – всё будет хорошо!

И когда ворона прилетела обратно, она несла в клюве своё новорожденное дитя.

– Что это? – спросил слон – зачем ты его принесла?

– Он замерзнет, – сказал ворон, – сейчас же неси его обратно.

– Но ведь это и есть самое прекрасное на свете – гордо сказала ворона.

Прибежала обезьяна, держа на руках своего малыша:

– Вот, пусть посмотрит.

– Всё правильно, – кивала слониха, – всё правильно.

Зебра привела маленького зебрёнка, львица – львёнка, и знаете, что случилось? Конечно, знаете. У тигрёнка открылись глаза. Старый дронт сказал правду.

Тапочки проснулись оттого что кто-то стонал.

– Ах-ой-о-оо-ох, – доносилось с нижнего этажа галошницы. – О-е-е-ей!

Тапочки испугались.

– Что это? – спросил левый.

– Кто это? – спросил правый.

– Это новые бутсы, – ответили сверху мамины сапоги.

– Какие бутсы? – удивились тапочки.

– Футбольные. У них сезон начался. Мышцы болят, – объяснили сапоги.

Надо сказать, что тапочки ничего не понимали. Какой сезон? Какие мышцы? Почему они болят? Но они очень хотели спать, и пусть бы этот сезон, от которого стонут по ночам, сейчас сразу и закончился. Все это они, высунувшись со своего этажа прокричали бутсам вниз. Но стоны не прекратились, и даже стали еще жалобнее.

– Нет, – вмешались снова мамины сапоги, – сезон только летом закончится. Летом у нас каникулы. Они в лагерь едут, а мы на антресолях живем.

– И что? – спросили тапочки в ужасе. – До лета они так и будут?!

– Нет, – ответили сапоги, – скоро перестанут. Это они с непривычки.

Действительно, на следующий день бутсы стонали громче, через день еще громче, а потом перестали.

– Натренировались, – объяснили сапоги, – теперь будут охать.

Да, характер у бутс был, честно сказать, тяжелый. Они возвращались с тренировки, залезали в галошницу и жаловались:

– Болят шнурки,– говорил один.

– Шнурки болят, – соглашался другой.

– Подошва отваливается.

– Задник погнулся.

– Что за жизнь!

– Ну что вы все жалуетесь! – не выдержали как-то раз тапочки. – Сколько можно ныть!

Бутсы как будто этого и ждали:

– Да?! – закричал один. – А вы идите, побегайте по грязи и лужам. Посмотрим, что от вас останется.

– Мы все промокли, – добавил другой.

– А то сидят тут в тепле, на улицу не выходят, – бушевал один.

– Мы – домашняя обувь, – оправдывались тапочки.

– Вот и помалкивайте, – приказал левый бутс. – Были бы на нашем месте, от вас давно бы и стельки не осталось. А мы! Мы добываем славу на полях спортивных сражений! – бутс надулся и очень гордился собой. – А всякие там домашние…

Тапочки уже были сами не рады, что связались с такими склочными бутсами. Они давно молчали, а бутсы еще долго возмущались, обращаясь уже ко всем жителям галошницы.

– Не обращайте внимания, – прошептали тапочкам ботинки, – это у них амбиции. В спорте без них нельзя.

Но вот однажды бутсы вернулись домой в прекрасном настроении.

– Как я его, а? – радовался один.

– А я! Ты видел, видел? – ликовал другой.

– А мой удар! И прямо в ворота, куда же еще!

– А этот, ты видел, видел! Бежит прямо на меня. А я его обвел справа, тоже мне игрок! Салага!

Вся галошница притихла и слушала их разговор.

– Что произошло? – робко спросили мамины сапоги.

Довольные бутсы посмотрели друг на друга, потом на своих соседей.

– Ну это… Как его, – мялся один.

– Ну там, это самое, – мямлил другой.

– Ну, в общем, мы победили!!! – сказали они хором, и вся галошница взорвалась аплодисментами. В эту ночь бутсы заснули счастливыми.

Шло время. Бутсы уже совершенно перестали стонать и охать по ночам. Иногда они приходили уставшие и сразу засыпали, иногда они приходили злые, и все знали, что игра не удалась. Но все чаще и чаще они приходили счастливые. Время летит очень быстро, и скоро кончился спортивный сезон. Бутсы отправились на антресоли, а к осени нога у мальчика выросла, и ему купили новые. Как-то раз бабушка разбирала антресоль и нашла бутсы: «На помойку!» – сказала она решительно. Бутсы почувствовали, как болит душа. Они прижались друг к другу, стараясь поддержать один другого и утешить.

– Может, все не так страшно, – говорил один

Но второй отвечал:

– Нет, помойка – это очень, очень страшно!

Но мальчик услышал бабушку и сказал:

– Не надо, бабушка, на помойку. Пусть они будут у нас. Ведь в них я первый раз стал чемпионом.