В прошлом году Кукумбер побывал на выставке в Музее частных коллекций, посвященной мультфильмам Юрия Норштейна и Франчески Ярбусовой. Он бродил по залам, как зачарованный, читал выдержки из книги Юрия Борисовича, и сидя на полу вместе с детьми и взрослыми, когда не хватало стульев (а их всегда не хватало, но так было даже уютнее), по несколько раз смотрел подряд все мультфильмы: «Сказку сказок», «Ёжик в тумане», «Лиса и Заяц», «Цапля и Журавль», «Зимний день» и неоконченную «Шинель». Он аплодировал небольшому экрану и украдкой поглядывал на смотрительницу музея, которая, как любящая бабушка, заботливо рассаживала ребятишек так, чтобы всем было хорошо видно. Потом он ходил туда ещё раз, потом ещё и ещё, и, наконец, понял, что пока не поделится с вами своим восхищением хотя бы на страницах журнала, не успокоится.
Мультфильм Юрия Норштейна по русской народной сказке в пересказе Владимира Даля
Эскизы Франчески Ярбусовой
Жили-были Лиса и Заяц.
У Лисы была избушка ледяная, а у Зайца – лубяная.
Глядит Лиска в ледяное окошечко да над Зайчиком посмеивается:
– Ишь, чернолапотник, какую лачугу смастерил. То ли дело моя: и чиста, и светла – ни дать ни взять хрустальный дворец!
Лисе зимою всё было хорошо, а как пришла весна, лискин дворец растаял. И надумала она занять заячью избу.
Заплакал Зайчик и пошёл куда глаза глядят.
Повстречался ему Серый Волк.
– Здорово, Зайка!
– Здравствуй, Волченька.
– О чём плачешь, о чём горюешь?
– А как же мне не тужить, не горевать: была у меня изба лубяная, у Лисы – ледяная. Лисья изба растаяла, водой ушла, она мою захватила, да и не пускает меня, хозяина.
– А вот постой, – сказал Волк, – мы её выгоним!
– Навряд ли, Волченька, выгоним, она крепко засела.
– Я не я, коли не выгоню Лису! – зарычал Волк.
Вот Зайчик обрадовался и пошёл с Волком гнать Лису.
– Эй, Лиса Патрикеевна, выбирайся из чужой избы! – закричал Волк.
А Лиса ему в ответ:
– Вот как слезу с печи, да выскочу, да выпрыгну, да пойду тебя, Серого, трепать, так только клочья по ветру полетят!
– Ой-ой, какая сердитая! – заворчал Волк, поджал хвост и убежал в лес.
А Зайка остался плакать в поле.
Вот идёт Мишка-Медведь.
– Здорово, Зайка!
– Здравствуй, Михал Потапыч.
– О чём тужишь, о чём плачешь?
– Да как же мне не тужить, как не горевать: была у меня изба лубяная, а у Лисы – ледяная. Лисья изба растаяла, она мою захватила, да и не пускает меня, хозяина, домой!
– А давай мы её выгоним!
– Нет, Михал Потапыч, навряд ли её выгнать, она крепко засела. Волк её гнал – не выгнал, и тебе не выгнать.
– Я не я, – заревел Медведь, – коли не выгоню Лису! Эй, Лиса Патрикеевна, убирайся вон из чужой избы!
А Лиса ему в ответ:
– Постой, Михал Потапыч, вот как слезу с печи, да выскочу, да выпрыгну, да пойду тебя, косолапого, трепать, так только клочья по ветру полетят!
– У-у-у, какая лютая! – заревел Медведь, да и пустился впритруску бежать.
А Зайка остался плакать в поле.
Вот идёт Бык.
– Му-у-у! Здорово, Зайка, ты о чём плачешь?
– Лиса мою избу заняла!
– А давай мы её выгоним!
– Нет, Быченька, не выгоним. Её уже Волк гнал – не выгнал, Медведь гнал – не выгнал. И тебе, Быку, не выгнать!
– А я не я, коли не выгоню Лису! – замычал Бык. – Эй, Лиса Патрикеевна, ступай вон из чужой избы!
А Лиса ему в ответ:
– Вот как слезу я с печи, да выскочу, да выпрыгну, да пойду тебя, Быка, трепать, так только клочья по ветру полетят!
– Ой-ой, какая сердитая! – замычал Бык – и давай улепётывать.
А Зайчик сел подле кочки и заплакал.
Вот идёт Петух.
– Здорово, Зайка! Каково поживаешь, о чём тужишь, о чём плачешь?
– А как же мне не тужить, как не горевать, коли с родного пепелища сгоняют? Была у меня избёнка лубяная, а у Лисицы – ледяная. Лисья изба растаяла, она мою захватила, да и не пускает меня, хозяина, домой.
– А вот постой, – сказал Петух, – мы её выгоним!
– Навряд ли, Петенька, тебе ли выгнать, она больно крепко засела. Её Волк гнал – не выгнал, её Медведь гнал – не выгнал, её Бык гнал – не выгнал, где уж тебе совладать?
– Попытаемся, – сказал Петушок.
Вот как пошли они с Зайцем Лису гнать, как пришли к избушке, Петух и запел:
Идёт Кочет на пятах,
Несет саблю на плечах.
Хочет Лиску зарубить,
Себе шапку сшить.
Выходи, Лиса, пожалей себя!
Испугалась Лиса и убежала.
С тех пор Петух с Зайчиком стали жить вместе.
Помню, я сам предложил: «Давайте будем делать Лису и Зайца!» Предложил, а потом испугался. А испугался именно потому, что вроде бы всё так просто. Ведь на самом деле не о жилищной же проблеме сказка. Главная её тема: у страха глаза велики. Но меня интересовала проблема оскорблённого невинного существа, изменение его жизненной философии, и теперь, когда я делаю Шинель, Акакий Акакиевич нередко заставляет вспомнить первый фильм.
Лиса и Заяц задумывался как психологическая драма. Но случилось так, что итальянцы включили его в цикл фильмов по сказкам народов Европы. И оказалось, нужна иная стилистика. Появилось требование: фильм должен носить открыто фольклорный характер. Изображение пришлось подчинить этой задаче. Мы взяли в качестве основы народную живопись на прялках. Но ведь от себя не уйдёшь – момент той, задуманной ранее, психологической драмы всё равно остался. Остался потому, что просто перенести народную сказку на экран – дело абсолютно безнадёжное. Материал этот отформован за века, и ничего туда не вложишь и ничего оттуда не извлечёшь, если строго идти по пути самой сказки. Если не найдешь что-то, что пересекается именно с твоей душой. Вот об этой самой болевой точке, которая совпала с твоей собственной, уже можно делать фильм.
Художник:
Ярбусова Франческа
Мультфильм Юрия Норштейна по русской народной сказке в пересказе Владимира Даля
Эскизы Франчески Ярбусовой
Жил-был Журавль.
А неподалеку от него жила долгоносая-долгоносая Цапля.
Поглядывает Цапля на Журавля, да про себя и посмеивается:
«Ведь уродился же неуклюжий какой!»
«А не посватать ли Цаплю? – подумал однажды Журавль. – Она в наш род пошла: и клюв наш, и на ногах высока».
– А здесь ли сударушка – Цапля?
– Здесь, здесь она! Чего надо?
– Иди за меня замуж.
– Как не так, пойду я за тебя, за долговязого: на тебе и платье короткое, и сам ты пешком гуляешь, скупо живёшь, меня на гнезде с голоду уморишь!»
Журавль повернулся и пошёл домой. А Цапля пораздумалась: «А что ж, и вправду, для чего я ему отказала, нешто мне лучше жить одной? Он хорошего роду, и зовут его щегольком, и ходит с хохолком».
– Журавль, я иду за тебя!
– Нет, Цапля, – говорит ей Журавль, – уж я раздумал на тебе жениться. Иди туда, откуда пришла!
Ушла Цапля.
А Журавль пожалел, что отказал. Догнал он Цаплю и говорит:
– Ну так уж и быть, Цапля, я беру тебя за себя.
– Ты берешь, да я не иду, – отвечала она.
«Этакая нравная, – подумал Журавль, – теперь ни за что не возьму её!»
А Цапля опять передумала: «Лучше жить вдвоём, чем одной. Пойду помирюсь с ним и выйду за него».
Вот и пошла Цапля ковылять по болоту. Путь до Журовля долог, болото вязкое…
– Журонька, послушай-ка, так и быть, я иду за тебя!
– Нейдёт Федора за Егора, а и пошла бы Федора за Егора, да Егор не берёт.
Сказав такие слова, Журавль отвернулся. Цапля ушла.
Думал, думал Журавль, да опять пожалел и пошёл за Цаплей.
Вот так-то по сию пору и ходят они друг за дружкой…
Начало фильма – всё же неизъяснимая тайна. Для меня Цапля и Журавль начался именно со звука. Звука камыша. В нём есть что-то дикое, пугающее, такое настораживающее дрожание… И этот звук, он для меня буквально прошивал будущий фильм… Хотя – какой там фильм, я ведь и понятия не имел о нём, ничего конкретного. А потом всё причудливым образом слилось. Знаете, как бывает: что-то слышится… Не видится, а слышится – затылком.
Это, наверное, и называется началом творческого процесса: когда ты ещё не можешь осознать, но что-то уже существует. И трудно объяснить другому. «Представь себе, – говорил я художнице Франческе Ярбусовой, – болото, с коричневой торфяной водой, торчат какие-то палки камышей… И снег падает… Такой сухой октябрьский снег… Белый-белый…»
А потом я ей сказал: «Представь себе: болото, а на кочки на эти, на эти палки камышей медленно опустилось и обвисло на них подвенечное платье… Оно белое… И под этим снегом секущим оно, набухая торфяной водой, погружается в болото. И постепенно становится таким чёрно-тёмно-коричневым…» Потом эти мотивы – цветовые, тональные – вошли в изображение фильма.
Всё, что когда-то думалось, говорилось в самом начале, так или иначе разливается по стволу и нервным кустам фильма. Значит, то, что в тебе зрело когда-то, было правдиво. И важно только не упустить этот самый важный момент. Важно довериться ему искренне…