То ль он от своих вдруг отбился,
То ль просто из клетки удрал,
Но в зимнем саду появился
И сразу защёлкал с утра.

Он пел с удивленьем и смехом
О том, что вокруг — ни листка,
Что сад почему-то под снегом
И каменной стала река.

Он пел, погружась в ту стихию,
Храня про себя торжество,
О чём соловьи никакие
Не пели ещё до него.

И весело было вначале,
Но зимние дни холодны.
Шло время — и вдруг заскучал он
И вспомнил, что он — для весны.

Но вьюга вскипала шальная
И пенилась вихрями тьмы.
И жил он, зиму проклиная,
И пел о весне средь зимы…

В мороз — про пьянящую волю,
В бураны — про небо без дна.
И был он простужен и болен,
Когда наступила весна,

Когда все ручьи загудели,
Исчезли узоры в окне,
Когда соловьи прилетели
И начали петь о весне…

Как сладко они заливались,
Не зная о ней ничего,
Как злобно они издевались
Над хриплою песней его.

Их пенье окутало рощу,
Звучало, как радость весны.
В нём всё было легче и проще,
Но не было той глубины.

В нём было такое ж значенье,
Всё то же: да славься, весна!
Но не было в нём ощущенья,
Как дорого стоит она.