Передняя правая лапа, заботливо обмотанная бинтом, слегка болела. Пёс осторожно обходил лужи, вполне сносно ковыляя на трёх лапах.

— Иди сюда, — кто-то тихо окликнул его. — Посидим вместе.

Пёс неуклюже развернулся. Знакомая кошка сидела на забытом детском стульчике под грибком песочницы.

— У меня болит лапа, — со значением сказал пёс.

— Она не перестанет болеть, даже если ты пойдёшь домой.

— Да уж, — согласился пёс и поковылял к песочнице.

Кошка следила за ним сияющими, зелёными глазами и молчала.

Наконец пёс устроился на сухом островке песка и уставился на перевязанную лапу.

— Ты сегодня очень молчалив, — сказала кошка.

— Лапа болит.

— А, ясно, — она сощурилась и кажется, на её мордочке появилась улыбка.

— И что же тебе ясно? — слегка обиделся пёс.

— Ты смотришь букашечьими глазами.

— Вот ещё. Разве я похож на букашку?

— Не похож, — смешливо фыркнула кошка. — Но смотришь, как она.

— Как это? — пёс так удивился, что забыл про больную лапу.

— Если немного зажмуришься, так, чтобы остались только маленькие щёлочки, то сразу поймёшь.

Пёс попробовал. Это было очень неудобно, почти ничего не видно и по-прежнему непонятно.

— Мне не нравится так смотреть.

— Тогда взгляни на мир своими глазами, — прошептала кошка.

Пёс широко открыл глаза и с интересом огляделся.

— Глупая ты, кошка. Ничего не изменилось.

— А что ты видишь?

— Дождь.

— А ещё?

— Человек идёт под зонтом.

— А ещё?

— Серое небо.

— А ещё?

— У тебя промокло ухо.

— Вот видишь, — она улыбчиво сощурилась, — как много можно увидеть, если не пытаться смотреть на мир букашечьими глазами.