В одной маленькой квартире жила большая страшная Бука. Она была такая большая, что еле умещалась под кроватью. И когда на кровать ложились, то Буку даже немного придавливало к полу. И она страшно вздыхала.

— Вылезай, — говорили ей, — живи в ванной, там просторнее.

— В ванной я не такая страшная, потому что там пыли нету, — отвечала Бука.

— Пошли, пошли, — настаивали все. И в конце концов вытащили Буку из-под кровати. Она, действительно, оказалась довольно страшная: лохматая, грязная, голодная. Взяли Буку за руки, вытащили во двор, повесили на перекладину и немного похлопали выбивалкой. Бука ужасно вопила, но зато сразу стала поменьше размером — столько пыли в ней накопилось.

Потом Буку повели в ванную и хорошенько помыли сначала со стиральным порошком, а потом с детским мылом. Бука стала еще меньше и выла уже потише, потому что мыло могло попасть в рот.

— Отпустите меня обратно под кровать! — жалобно ныла она.

— Подожди еще минуточку, — уговаривали ее, переодевая в новую ночную рубашку, подстригая ногти, подравнивая и расчесывая волосы и завязывая на них бантик. А потом дали Буке яблоко и принесли Буке зеркало. Посмотрела она на себя и раздумала быть страшной и лезть под кровать. Хотя теперь могла бы вполне там поместиться.

Однажды Буке приснился страшный сон. Бука со страху упала на пол, забилась под кровать, свернулась калачиком в самом дальнем и тёмном углу. Лежит, дрожит от страха.

— Вылезай, — позвали мы Буку. — Это же не правда, это же просто сон.

— Ага, неправда, — прошептала Бука, — это было такое лохматое чудище!

— Подумаешь, лохматое, — успокаивали мы Буку. — Мы вон тоже утром все такие лохматые, пока не причешемся.

— А ещё оно было такое чумазое! — продолжала бояться Бука.

— Чумазое?! Тоже удивила! Дедушка с дачи вон какой чумазый приезжает и никто его не боится. Вылезай, трусишка!

— И зубы у него были такие, такие…

— Как у бабушки? Вставные? — поинтересовались мы. — Что же здесь такого страшного? Без зубов-то куда страшнее. Вот видишь, это совсем нестрашно! Вылезай!

И тут вдруг из-под кровати как вылезет чумазое, лохматое, зубастое чудище с дрожащими руками и ногами. Мы закричали и все друг за друга спрятались. Только папе не за кого было прятаться. Но он у нас самый смелый. Он почти не дрожащим голосом сказал:

— П-правда, ужас какой-то. П-присниться же такое.

В одной маленькой квартире жила большая страшная Бука. Она была такая большая, что еле умещалась под кроватью. И когда на кровать ложились, то Буку даже немного придавливало к полу. И она страшно вздыхала.

— Вылезай, — говорили ей, — живи в ванной, там просторнее.

— В ванной я не такая страшная, потому что там пыли нету, — отвечала Бука.

— Пошли, пошли, — настаивали все. И в конце концов вытащили Буку из-под кровати. Она, действительно, оказалась довольно страшная: лохматая, грязная, голодная. Взяли Буку за руки, вытащили во двор, повесили на перекладину и немного похлопали выбивалкой. Бука ужасно вопила, но зато сразу стала поменьше размером — столько пыли в ней накопилось.

Потом Буку повели в ванную и хорошенько помыли сначала со стиральным порошком, а потом с детским мылом. Бука стала еще меньше и выла уже потише, потому что мыло могло попасть в рот.

— Отпустите меня обратно под кровать! — жалобно ныла она.

— Подожди еще минуточку, — уговаривали ее, переодевая в новую ночную рубашку, подстригая ногти, подравнивая и расчесывая волосы и завязывая на них бантик. А потом дали Буке яблоко и принесли Буке зеркало. Посмотрела она на себя и раздумала быть страшной и лезть под кровать. Хотя теперь могла бы вполне там поместиться.

Однажды Буке приснился страшный сон. Бука со страху упала на пол, забилась под кровать, свернулась калачиком в самом дальнем и тёмном углу. Лежит, дрожит от страха.

— Вылезай, — позвали мы Буку. — Это же не правда, это же просто сон.

— Ага, неправда, — прошептала Бука, — это было такое лохматое чудище!

— Подумаешь, лохматое, — успокаивали мы Буку. — Мы вон тоже утром все такие лохматые, пока не причешемся.

— А ещё оно было такое чумазое! — продолжала бояться Бука.

— Чумазое?! Тоже удивила! Дедушка с дачи вон какой чумазый приезжает и никто его не боится. Вылезай, трусишка!

— И зубы у него были такие, такие…

— Как у бабушки? Вставные? — поинтересовались мы. — Что же здесь такого страшного? Без зубов-то куда страшнее. Вот видишь, это совсем нестрашно! Вылезай!

И тут вдруг из-под кровати как вылезет чумазое, лохматое, зубастое чудище с дрожащими руками и ногами. Мы закричали и все друг за друга спрятались. Только папе не за кого было прятаться. Но он у нас самый смелый. Он почти не дрожащим голосом сказал:

— П-правда, ужас какой-то. П-присниться же такое.

Мы сами не понимаем, как так получается, что мы всегда ссоримся. На всю школу. Каждый день. Из-за всякой ерунды ссоримся. Но кто-нибудь один начнёт:

– Фу, у Катьки банты кривые!

– Сам ты кривой! – отвечает Катя и ещё рожу состроит.

И поехало. Будто перестрелка.

Ирина Алексеевна заходит в класс и, первым делом, спрашивает:

– Ну, а теперь из-за чего?

Потому что ссоры у нас каждый день из-за чего-нибудь нового, и ей интересно, сколько это может продолжаться. Один раз мы совсем серьёзно поссорились. Игорь даже попал в кабинет директора. Потому что разбил стекло в шкафу. Колей разбил. Эта была уже не просто перестрелка, а тяжёлая артиллерия.

После этого Ирина Алексеевна сказала:

– Всё, я больше не могу вас мирить. Хотите ссориться, так ссорьтесь! Объявляю дуэль.

Мы притихли. Потому что у нас гимназия с пушкинским уклоном, и мы слышали, что на дуэли даже убить могут. Пушкина, например, убили. И Лермонтова.

– А с кем Вы будете стреляться? – спросила Настя.

– А где Вы пистолеты возьмёте? – спросил Тихон.

Но Ирина Алексеевна сказала, что она стреляться не будет. Стреляться будут те, кто ссорится. А все остальные выступят секундантами. И не пистолетами будем стрелять, а словами.

– А, это мы умеем! – закричали мы. Мы, правда, умеем хорошо обзываться, и орать друг на друга. И хотя мне мама говорила, что словом тоже можно убить, я вздохнула с облегчением. Всё же пистолетом можно сильнее убить, на совсем, а словом только до слёз.

Ирина Алексеевна посадила Игоря с одной стороны стола, а Колю с другой. Коля был слабее, потому что им только что стекло разбили. Но и у Игоря сил было немного после директора.

– Патроны у вас будут необычные. Стрелять вы должны хорошими словами о своём противнике. Кто первый не сможет подобрать подходящие слова – проиграл и будет учить на два пушкинских стихотворения больше.

И дуэль началась.

Игорь смотрел, смотрел на Колю и, наконец, придумал, сказал, что вообще-то Коля парень сильный. Он не заревел, когда вмазался в шкаф.

Коля сказал, что Игорь тоже сильный. Он у директора тоже не заплакал. А ещё он на физкультуре хорошо занимается.

Игорь подумал, хотел сказать, что Коля в физкультуре дохляк, но так говорить было нельзя. Тогда он вспомнил, что Коля на аккордеоне умеет играть. Он как-то на концерте в школе выступал. И мы все слушали.

Коля подумал и вспомнил, что Игорь очень хорошо таблицу умножения знает. Он её ещё в садике выучил.

Тогда Игорь выстрелил тем, что Коля рисует смешные комиксы. И он вообще-то не хотел Колину тетрадку с комиксами порвать, он хотел только посмотреть.

Коля думал-думал – он у нас долго думает, и мы решили ему помочь, подсказали, что в прошлом году Игорь за наших девчонок заступился, кода «бэшки» снежками начали бросать в лицо. Он один «бэшек» в сугроб зарыл. А потом мы Игорю подсказали, что Коля добрый, он, если конфеты в школу приносит, всегда делится.

Коля тогда дал Игорю свою тетрадку с комиксами и говорит:

– Посмотри, если хочешь. Там не так сильно и порвано.

А Игорь ответил:

– Я заклею, где порвал.

– Понятно, что такое дуэль? – спросила Ирина Алексеевна.

Мы кивнули. Теперь вся школа знает: если в нашем классе орут:

– А у тебя почерк красивый!

– А ты прыгаешь дальше!

– А ты никогда не забываешь «пожалуйста» говорить!

– А ты умеешь вилкой и ножом есть,

– то это значит, мы опять ссоримся. Дуэль у нас.

(Нестрашные сказки про страшную Буку)

Бука с самого утра начала капризничать.

— Хочу собственного дракончика! Живого дракончика! — ныла она.

Мы ей дракона на большом альбомном листе нарисовали и из пластилина слепили, а Бука опять за своё:

— Живого дракона хочу! Вы что, не понимаете?! Не буду ваше противное молоко пить, если вы мне живого дракона не дадите!

Ноет и ноет. Соседи уже стали приходить, спрашивать: что вы тут животное мучаете!? Мама папе на работу позвонила, просила узнать, где у нас драконы живые бывают. Папа сказал, что обязательно узнает и придёт с работы пораньше. Кое-как папу дождались.

— Ну, кто хотел дракона? — прямо с порога спросил папа.

— Я! — закричала Бука. — Иначе есть ничего не буду и умру с голоду. И вы заплачете, если не дадите мне дракона, — подтвердила Бука.

— Нашей бедной Буке больше и не придётся кушать, — вздохнул папа.

— Почему? — удивились все.

— Потому что как раз по дороге домой, возле памятника Генину с Татищевым я встретил дракона.

— Правда?! — обрадовалась Бука. — Давай мне его скорее!

— Правда, — подтвердил папа. — Только тебе нужно самой к нему идти. Он как раз сидит и ревёт: «Хочу Буку! Приведите мне немедленно живую Буку!»

— Зачем ему Бука? — поинтересовалась мама, которая бы ни за что на свете не стала просить себе Буку. Даже если бы ей за это пообещали колечко с бриллиантом.

— Кушать хочет, — объяснил папа. — А ест он всё, что едят Буки и ещё самих Бук. Вот сегодня у него как раз капризное настроение. Он стоит и ревёт, что очень-очень хочет Буку, потому что все эти паровые котлетки ему надоели!

— Жаль, — вздохнула мама. Правда не очень грустно, но вздохнула. — Что ж, Бука, собирайся, мы исполняем твоё желание и отпускаем тебя к дракону. Смотри, веди себя хорошо. Не груби и не капризничай, если ты ему покажешься недостаточно вкусной. Прощай, Бука.

Но Бука уже что-то не очень хотела дракона. Тем более живого. Тем более, такого капризного.

— Сегодня уже поздно, — сказал Бука. — Мне спать пора.

И пошла спать, выпив большой стакан молока.

Главные специалисты по волнениям – бабушки. Но и Даша в этот раз уступать не желала. Как дед Мороз проберется на девятый этаж? В форточку? А если подарок большой, то ведь застрянет. Или на лифте? А если лифт сломается? А если дед Мороз не успеет – ведь на свете такая куча детей? И вот сначала она хотела часы. Написала письмо, положила в морозилку – письмо исчезло. А затем она захотела ролики. Написала ещё одно письмо, и оно исчезло из холодильника. Так как он решит, что выбрать? Возьмёт, подарит часы, а Даша уже больше хочет ролики. Или подарит ролики, когда так нужны часы… На всякий случай про свои новогодние желания Даша рассказала всем вокруг. Вдруг деда Мороза вообще не бывает…

Даша сделала деду Морозу подарок: гравюру на пластилине, если он придёт, когда она спит. И новую пьеску Наседкина «Птичий базар», если он появится живьём и спросит: «Ну, девочка, как ты себя вела?». Даша сразу ответит: «Я выучила новую пьесу».

В общем, Даша по-настоящему волновалась, хотя опять же по-настоящему в деда Мороза не верила. Ещё в прошлом году она обнаружила, что дед Мороз был в дядимишиных ботинках. Она-то точно знала, деды Морозы ходят в валенках. Ну, если они, конечно, существуют.

Даша видела, что даже папа с мамой о чём-то волновались. Как оказалось, тоже о деде Морозе.

– Миша, кажется, не может, – говорил папа, – приболел.

– Колобовым я тоже звонила, у них машина сломалась, – шептала мама. – Дедушка?

– Дедушка на дачу уезжают…

Один только Илья ни о чем не беспокоился. Желание у него было одно – большая машина. Подарок он тоже сделал. Вообще-то он рисовал светофор, но получилось удивительно похоже на деда Мороза. Вот шапка. Вот борода. Вот красивые блестящие красные глаза. Илья даже два номера художественной самодеятельности приготовил. Стихотворение выучил. А если его спеть, то получится песня.

В пять часов вечера Даша уже не могла терпеть. Ходила по коридору вдоль двери, чтобы не пропустить, как дед Мороз постучится.

– Тук-тук-тук!

Даша сначала бросилась к маме, затем к Илюшке с папой, затем к двери.

– Кто там? – делово спросил Илья. А папа дверь открыл. В квартиру вошёл дед Мороз. С густой заснеженной бородой. В синей вышитой шапке. Немного сгорбленный.

– Ох, кое-как к вам добрался, устал очень, – окая, сказал дедушка. – Пробки на дорогах.

Мама  принесла дедушке стульчик, и он сел, старательно пряча обувь под шубой.

– Тут, что ли, живут самые послушные дети в России?

– Да. Тут, – серьезно ответил Илья. – Слушай стишок.

Где лодился дед Молоз?

Где он жил и где он лос?

– В холодильнике у нас!

Там живет он и сейчас!

Дед Мороз уточнил, «рос» – дед мороз из стихотворения или все же «лось», – и вытащил из мешка огромную коробку. Тут и Даша заторопилась. Сыграла «Птичий базар», спела песню и получила свой подарок. Дети ещё немного из вежливости постояли возле деда Мороза и помчались в комнату открывать коробки. Даше дед Мороз принёс ролики, а Илье машину мусоровоз.

Не успели они хорошенько разобраться с механизмом разгрузки-загрузки мусора, как…

– Тук-тук-тук!

– Кто это там? – открывая дверь, первым удивился папа.

В дверях стоял дед Мороз. Другой.

– Здравствуйте! Здесь ли живут двое послушных деток? – весело спросил дед Мороз. Папа, булькнув куда-то внутрь себя, кивнул головой.

Дети выстроились напротив нового деда Мороза.

– Да. Здесь, – делово ответил Илья. – Слушай песенку.

Где лодился дед Молоз?

Где он жил и где он лос?

– В холодильнике у нас!

Там живет он и сейчас!

Дед Мороз вытащил из мешка коробку и протянул мальчику.

Даша тут же засуетилась, отбарабанила «Птичий базар» в два раза быстрее положенного, сообщила, что научилась вышивать крестиком, и получила свою коробку. Но потом у нее вдруг появилось подозрение, что, может быть, этот дед Мороз перепутал адрес, вдруг есть ещё на свете другие двое послушных деток.

– Меня зовут Даша. А его – Илюша, – сказала она деду Морозу. – Это мы тебе письма про часы, ролики и машинку писали.

– Читал я ваши письма! Молодцы! Ни одной ошибки! – похвалил дед Мороз, пожал папе руку, помахал маме и удалился.

В новых подарочных коробках оказались часы для Даши и бетономешалка для Илюши.

– Это, наверное, брат первого деда Мороза, – предположила Даша. – Или дядя Витя. Голос немножко похож.

– Ты что! – возмутился Илья. – Это, плавда, дед Молоз! Я видел!

– Вот как хорошо быть послушными, – сказала мама, у которой камера в руке всё ещё немножко тряслась от смеха, – целых два деда Мороза на Новый год приходят.

Уже пора было накрывать на стол. Вспорхнула скатерть с синими зимними домиками по краям. Снежинками прилетели белоснежные салфетки…

– Тук-тук-тук!

– Кто там?

Замерли в воздухе блестящие свечи.

– Да! Здесь живут! – закричал Илья в ещё закрытую дверь. Глаза у него сверкали не меньше новогодних свечек. Дед Мороз небольшого роста стоял в проёме, постукивая по полу посохом.

Илья половину стихотворения продекламировал, а половину пропел.

Даша начала играть «Птичий» базар», но цыплята в нём не желали прыгать и скакать, а, повернув голову в одну сторону, глазели на третьего деда Мороза.

– Не могу, – сказала мама папе и отдала ему видеокамеру.

Дед Мороз непонимающе посмотрел на странное семейство, но подарки раздал.

– Я встретил по дороге тетю Лесю. Она к вам в гости собиралась зайти, – на всякий случай сообщил дед Мороз и, озадаченный, ушёл.

Какой весёлый был Новый год! Целый воз подарков! Даша в роликах и костюме снежинки сидела на диване. Кататься она не умела, и, если куда нужно было пойти, перемещалась на четвереньках. Так же двигался и Илья, развозя на новом мусоровозе по квартире кучки мусора из фантиков. Папа решил, что такое положение тела гораздо безопаснее, присоединился к детям, сказав, что он сегодня вообще северный олень. Мама старательно кормила семью, смотрела телевизор и примеряла новое колечко. Потом был фейерверк. А потом Даша с Илюшей уснули.

– Дети! Дети! – слышали они сквозь сон. – Дед Мороз пришёл!

– Завтра посмотрю… – перевернувшись на другой бок, пробормотала Даша. Но потом спохватилась, сползла с кровати и, прислонившись к стене, спела песню, лишь отдаленно напоминающую весёлую хороводную.

С трудом приоткрыв глаза, Илюшка увидел в дверях четвёртого деда Мороза.

– Да, – сказал мальчик. – Хорошо себя вел. В холодильнике посмотли. Там дед Мозол живет. У нас. Сейчас.

И, протянув руку за подарком, опять уснул.

Дед Мороз ужасно огорчился. Он ехал издалека, с самой дачи. У него был мешок подарков. А его так встречают: дети спят, а родители совсем сошли с ума – хохочут и не могут ничего сказать!

Дед Мороз всё же оставил подарки, взял гравюру на пластилине и портрет светофора-деда Мороза, выпил фужер шампанского и лёг спать на надувном матрасе.

Утром Даша твердым шагом промаршировала к холодильнику. Она открыла морозилку и начала выкладывать пельмени, мороженые овощи и клюкву в пакетиках.

– Я так и знала! – сказала она, добывая конверт.

– Илья, слушай! «Дорогие мои Дашенька и Илюша! К сожалению, в этом году я смогу прийти к вам только самой поздней ночью. Столько много дел, столько много детей. А помощников среди людей у меня не очень много, ведь не каждый может работать помощником деда Мороза! Не огорчайтесь, что не увидите меня. Меня никто не видел: перемещаться приходится очень быстро. Иначе я не успею разнести все подарки. Я знаю, что вы очень славные дети, помогаете маме, слушаетесь! Загляните под ёлочку! Ваш дедушка Мороз»

Илья тут же пошёл смотреть под ёлкой. А Даша отправилась в спальню, чтобы разоблачающим взглядом посмотреть на родителей. Ведь она так и знала: настоящие деды морозы не носят ботинок, не говорят дядивитиным голосом и ростом не с тетю Лесю! И они не спят на надувных матрасах! Кого они хотели обмануть? Настоящие деды Морозы невидимые! Вот ведь, русским языком написано!

Жил-был Змей Горыныч. Была у него жена Змея Горыновна. И родился у них сын Змей Змеевич Горын — по паспорту. Родители его Змеюшей звали или еще короче — Юша.

Как известно, Змеям Горынычам паспорта, как и людям в 16 лет дают, когда они в среднюю группу детского сада “Голубая змейка” переходят. Не успели родители оглянуться, как и их Юша паспорт получил и был допущен к занятиям по огнеметанию. В младших группах все учили, как управлять хвостом, чтобы рыцаря с лошади сбить, как летать кругами, чтобы голова не у тебя, а у богатыря закружилась, но огонь — это совсем другое дело, не для зеленых. Тем более, Юша был серо-зеленым змеем, а это очень удачная расцветка. Но, к сожалению, это Юше не помогло, огонь у него не получался.

— Ну-ка, дыхни! — прикажет Юше воспитатель Дракон Подколодзе. Юша дыхнет. Дракон скривится весь и стоит так до конца занятий. Не вырывался у Юши из пасти огонь, не загоралось пламя. Из первой головы у него шли мыльные пузыри. Но это еще терпимо. А вот из второй — запах луковый, да такой, что никакой жевательной резинкой перебить нельзя. Третьей головы у Юши и вовсе не было. В детстве на нее слон наступил. Нечаянно. 

— Юша! — говорил, наконец, Дракон, выкривившись обратно, — ты старательный змей, но у тебя есть три ужасных недостатка. Это все твои головы, считая отдавленную!

Придет Юша из садика домой, а там тоже счастья нет, папа с мамой начинают приставать: дыхни, да дыхни. Юше что, он дышит, а родители плачут.

— Что, — плачут, — за наказание такое противопожарное. Не змей, а стиральная машина на луковой грядке!

— Горе, — плачут, — ты наше луковое!

Так все сто лет, пока Юша в детский сад и среднюю школу имени Динозавра Курицына ходил, звали его Горем Луковым. Но про это я ничего рассказывать не буду, с кем не бывало, каждого когда-нибудь да обзывали. Расскажу, что потом было, когда Юша всех своих одноклассников на работу проводил: воевать с богатырями. Шел тогда Юша, шел, пускал мыльные пузыри от грусти и вдруг встретил маленького ревущего змееныша Прокла. У Прокла зубы уже три дня болели, а лечить он боялся.

— А ну-ка, открой рот, я посмотрю, — сказал Юша.

Прокл замотал всеми тремя головами, а пасть не открыл.

Тогда Юша поднатужился и выдул большущий разноцветный мыльный пузырь. У Юши все три рта раскрылись от удивления, а Юша быстренько дыхнул второй, луковой головой на больной проклов зуб, все микробы и бактерии, даже не мучаясь, моментально сдохли. Змееныш выплюнул их и пошел веселый учиться огонь метать.

А Юшу взяли в детскую стоматологическую больницу работать. Папа и мама им очень гордиться начали.

— Вот! — гордились они. — Главное не то, какая у тебя голова и сколько их штук, главное — вовремя ей воспользоваться! Счастье ты наше луковое, Юшенька!