Представьте себе минное поле.
Не знаете, какое оно?
Это как раз такое поле: по нему кузнечик проскачет — и ничего. Тишина. Такая тихая, что звенит в ушах.
А вот если танк противника пойдёт, тишины как ни бывало. Запрятанная мина шутки шутить не станет — взорвётся она.
Хорошо бы, конечно, её объехать.
Однако трудное это дело. Потому что не видно, где она таится.
Сапёр положил её в ямку. Замаскировал — сверху присыпал землёй.
В армии уважают сапёров. Они могут спрятать на поле много мин — от края до края. И тогда перед танками противника окажется преграда, которую пройти очень трудно.
Ладно, не прошли они. Обороне конец наступил. Атаковать пора.
Теперь надо очистить землю от мин. Кто лучше всех справится с этим делом?
Те же самые сапёры.
Не каждому из них удается прославиться.
Вот, к примеру, ты силач отменный.
Хорошо, но… одной силы тут мало.
Есть у тебя сноровка. Тоже хорошо. Что ещё нужно солдату с чёрными погонами на плечах? Хотя бы особое чутьё.
Нужно, чтобы чувствовал он мину, как бы глубоко ни запрятали её.
Ткачук и Туз тем прославились, что легко находили всё упрятанное под землю.
Они при всём при том не задирали носы. И крепко дружили.
Бывало, Ткачук получал посылку из дома. С другом тогда он делился гостинцами.
Не отказывался тот ни от пирожков с мясом, ни от колбаски.
А когда выходили они в поле, на учения, то всё у них получалось так-то ловко. Так-то споро. Любо-дорого посмотреть.
Если Туз находил в земле тайник, а он за свою службу не пропустил ни одного, то всегда приглашал Ткачука на помощь. Мина, конечно, не пирожок с мясом. Гостинец тот ещё. Но Ткачук никогда не отказывал другу в помощи.
Они всё делили пополам: и колбасу, и мины в поле.
Так бы и служили они дальше. Без происшествий. И с благодарностями от начальства.
Но однажды Ткачук подумал: «Что это наш умелый боец сильно зарос? Отпустил причёску, понимаете, как лев! По уставу она должна быть короткая».
Подумав так, он решил пошутить.
Взял ножницы. Подошёл потихоньку сзади. Чик!
Состриг клочок волос. Да ещё и засмеялся:
— Укоротили тебе загривок? Ходи теперь стриженый. Как положено солдату.
А тот взял и расстроился.
Расстроившись, фыркнул, закрутил головой, опустил нос. Обиделся, короче говоря.
К нему, к старослужащему, подкрадываются сзади с ножницами? Да он вам новобранец, что ли?! Ведь так примутся тебя чикать, а ты, значит, не возражай и терпи?
Не стал обедать. Лёг Туз, глаза прикрыл. Дескать, не трогайте меня.
Что хотите, то и думайте. Но дело выходило так: думайте не думайте, а видеть не желаю этого Ткачука! И вообще оставьте меня в покое. Глаза бы мои не смотрели на ваши глупые ножницы.
Туз лежит и лежит. Без движения. Как мёртвый. Ни на кого не обращает внимания.
Тут все начали беспокоиться. Засуетились, забегали.
Командир взвода стал выговаривать Ткачуку:
— Вы что же наделали, товарищ рядовой? Лишнего себе позволяете. Может, вы и меня чикните между делом? Нет у вас таких прав, чтобы ходить здесь и ножницами щёлкать наподобие парикмахера. Туз от голода помрёт — кто должен отвечать? Ясно, что командир. А разве я отдавал приказ стричь? Безобразие!
Ткачук понурился. Согласился:
— Так точно. Безобразие.
— Трое суток ареста! — сердито сказал командир взвода.
Прошли сутки.
Идут другие.
Туз не ест. Не пьёт. Головы не поднимает.
Но слышать он слышит. Поскольку на самом деле помирать не собирался и держал ушки на макушке.
Так вот: слышал он разных людей. И рядовых саперов. И командира взвода, и ротного командира.
Однако не было среди них одного. По голосу Ткачука очень Туз соскучился.
Открыл он глаза, встал — где Ткачук? Куда вы его подевали? Я на него больше не сержусь.
На радостях командир взвода отменил арест Ткачуку. Тот сразу и прибежал.
Увидел его Туз. Обрадовался.
И появилась у него мысль: а не перекусить ли мне чего-нибудь?
Он с удовольствием — очень плотно — одним приёмом поел за двое прошедших суток.
Командир взвода не выдержал, заулыбался. Это ж как хорошо! Просто-таки превосходно, что у всех во взводе теперь отличный аппетит!
Друзья помирились.
Снова между ними лад. Служба идёт у них, как надо.
Ткачук, правда, не выбросил ножницы. Но стрижкой с тех пор он занимался только тогда, когда его просили. А чтоб исподтишка — ни в коем разе!
Сапёр — хоть молодой солдат, хоть старослужащий — может обидеться. И тогда чутьё у него станет хуже.
Пошла среди солдат слава о новых способностях Ткачука. Собственный парикмахер появился в роте! Красота!
Теперь не надо ходить далеко. Лишь попроси Ткачука, и он тебе сделает любую причёску. Хочешь — под ёжика. Желаешь — под лопуха: уши будут торчать, словно антенны переносной радиостанции.
На лопухов однако не было моды у сапёров.
Им больше нравились ёжики.
Командир взвода причёски одобрял, но вопрос у него оставался. Вот такой — пропало чутьё у друзей или не пропало? Ведь было происшествие. Один обижался на другого.
Конечно, прав командир. Главное всё-таки для сапёра не то, как он головы стрижёт солдатам. И как ножницами щёлкает.
Очень важно, понимаете ли, как он работает на минном поле.
Получили Ткачук и Туз приказ — отправляйтесь на полигон. Поработайте, покажите, друзья, на что способны.
Мины были упрятаны глубоко под землю. Не так-то просто их найти. Но ведь надо, не правда ли? И Туз решительно пошёл вперед.
Шёл, шёл и встал. Чует он — здесь мина!
Сел и сидит. Ждёт, когда Ткачук подойдёт.
Тот подошёл. Воткнул в землю вешку. Пусть все видят: как раз тут мина прячется!
Потом почесал за ухом у Туза: есть у нас чутьё. Не пропало!
Молодец, Тузик!
Друг вильнул хвостом. И лизнул Ткачука в нос — мы оба молодцы!
На подоконнике стояло блюдечко с малиновым сиропом. Прилетела оса и давай над блюдечком кружиться.
– А ну вали отсюда! – сказал Дима.
– Нет, не вали, – сказал его брат Леня.
– Пусть летит в лес, – сказал Дима.
– Нет, пусть здесь летает, – сказал Леня.
Оса покружилась и села на блюдечко.
– Нам сиропа не останется! – закричал Дима. – Она сейчас всё выпьет!
– Шустри, оса, – сказал Леня. – Заправляйся.
– Чего ты?! – рассердился Дима.
– А ты чего?! – сердито ответил Леня.
Оса напилась сладкого сиропа. Расправила крылышки. Тяжело полетела прочь.
Дима с Леней целый час не разговаривали друг с другом. И ещё полчаса. Но потом помирились. И весь сироп с хлебом съели.
– Крутая оса. Много выпила, – Дима облизнул ложку, вздохнул. – Жалко!
– Нет, не жалко! – сказал Леня.
– Перестань, – нахмурился Дима. – Я уже устал спорить.
– Ладно, – согласился Леня. – Только чур я выспорил.
– Что выспорил?
– Всё, о чём спорили.
– Ну уж нет! – ответил Дима сердито. – Я не согласен.
И они снова стали спорить.
Оса… её след простыл давным-давно. И малиновым сиропом даже не пахло.