– Вы знаете? – сказал в тот день Гусь и сделал многозначительную паузу. – Я сочинил новое прекрасное стихотворение.

– Ну и что, – сказал воробей Чтобыка, – ты каждый день их сочиняешь. Я уже привык.

– А давайте я вам его прочту, – умоляюще посмотрел на друзей поэт.

– Мне некогда, – махнул крылом воробей и улетел.

– Извини, – сказал кот Олимп, – но я тоже спешу. В другой раз прочтёшь.

Гусь с надеждой уставился на Щенка.

– Понимаешь, – начал тот, – я с удовольствием бы послушал, честное слово, но меня ждёт красивая голубая бабочка. До свидания.

– До свидания, – сказал Гусь, провожая печальным взглядом друга. Он долго стоял, горестно размышляя о незавидной участи всех поэтов, и особенно гениальных. А так хотелось прочесть кому-нибудь новое стихотворение, что просто сил не хватало сдерживаться.

– Ладно, – решил он, – найду кого-нибудь более ценящего поэзию. Решив это, воодушевлённый поэт зашагал пустырём.

– Ты чего такой взволнованный? – спросила его пролетавшая Сорока.

Гусь позвал её, и Сорока, подлетев, вопросительно уставилась на него.

– Хочешь, – сказал поэт, – я прочту тебе своё новое прекрасное стихотворение?

– А обо мне там что-нибудь есть? – поинтересовалась Сорока.

– Нет, – ответил Гусь.

– А-а-а, тогда я полетела. Меня ждут.

– Я сочиню о тебе.

– Вот тогда и зови, – ответила Сорока и скрылась.

Гусь, снова опечаленный, побрёл дальше.

– Привет, – услышал он в траве звонкий голос Кузнечика. – Ты куда идёшь?

– Никуда, – мрачно ответил поэт.

– А почему никуда?

– А потому, – ответил Гусь и добавил осторожно. – Ты, наверное, тоже не хочешь услышать моё новое прекрасное стихотворение?

– Нет, почему же, – ответил Кузнечик, – хочу. А о чём оно?

– Сейчас, – обрадовался поэт и начал читать: – Тучки барашками в небе бежали…

– Подожди! – прервал его Кузнечик. – Я что-то не понял. Как это тучки могут бегать барашками, да ещё и в небе.

– Это для образности. Понимаешь?

– Понимаю. И всё равно такого быть не может.

– Ничего ты не понимаешь в поэзии, – проговорил Гусь и ещё более опечаленный побрёл дальше.

– Что это с тобой? – опустилась возле него Сова. – Кто-то заболел?

– Нет, – ответил поэт, – просто никому нет никакого дела до поэзии. Я сочинил новое прекрасное стихотворение и хотел кому-нибудь прочесть, но никто, понимаешь, никто не захотел его слушать.

– Да, это печально, – согласилась та. – Вот раньше, помню, любили поэзию, не то, что сейчас.

– Может, ты послушаешь?

– С удовольствием, – сказала Сова и удобно устроилась напротив. Гусь начал:

Тучки барашками в небе бежали.

Ветер их гнал в незнакомые дали…

Вдруг он остановился и подозрительно посмотрел на Сову. Та, тихонько посапывая, сладко спала напротив. Поэт не смог выговорить и слова. В конце концов, смахнув набежавшую слезу, он отправился к недалёким кустам, бормоча следующее: «Ценители! Спят, когда такие стихи читаешь! О, вечное непонимание! О, судьба!» Гусь сел под кустом и стал сам себе читать своё новое стихотворение. Когда он закончил, то услышал чей-то вздох.

– Прекрасно! – сказала небольшая серая птичка, сидевшая на одной из веток.

– Тебе нравится?

– Да, очень! – ответила птичка. – Я случайно сюда залетел и никогда бы не подумал, что на свете есть такие чудесные стихи.

– Это я написал.

– Да! – восхитилась птичка. – Я обязательно напишу к ним музыку. Спасибо тебе, незнакомый поэт.

И она, вспорхнув, полетела в сторону поля.

– Как тебя звать, о серая птичка? – крикнул ей вослед Гусь.

– Жаворонок, – ответила та, удаляясь и становясь всё меньше и меньше.

– Жаворонок, – повторил поэт. – Какое прекрасное имя!

Он сейчас был неимоверно счастлив.