Жил-был в одном городе детский писатель-сказочник. Звали его . По утрам чай с бутербродами пил, потом на работу шел, как все люди, после работы любил картошечки себе нажарить, а вот после картошечки… он сказки писать садился. И, что удивительно, именно после картошечки сказки у него особенно хорошо получались. Он, по крайней мере, так думал и даже считал, что в этом все и дело. Но дело было вовсе не в этом, а в том, что у него дома на самой верхней книжной полке жили две маленькие феечки. Они были такие малюсенькие, что невооруженным глазом их не увидишь. И если даже ваш глаз будет вооружен до зубов, если вы, к примеру, наденете сначала очки, потом приставите к ним бинокль, а уж к биноклю подзорную трубу, то и тогда вы сможете различить только два розовых светящихся пятнышка: одно около правого уха Никиты Фиолетова, другое около левого. Когда Никита садился за стол писать, феечки подлетали к самым его ушам и начинали рассказывать свои сказочные истории. Никита, конечно, бинокль к очкам никогда не приставлял, а подзорной трубы у него вообще не было, поэтому феечек он не видел. Голоски у них были такие тонюсенькие, что Никите казалось, будто это не кто-то ему сказки рассказывает, а он сам, своей головой их придумывает. Одна феечка всегда подлетала к правому уху и начинала сказку. Ее звали Правая феечка. А вторая подлетала к левому уху и сказку заканчивала. И звали ее… – правильно, Левая феечка. Феечки очень любили своего писателя и говорили: «Хорошо, что у нас есть Никита. Он нам замечательно помогает. Сами-то мы писать не умеем, а детям так нужны новые сказки».

Никите Фиолетову очень нравилось писать сказки, а еще ему нравилось их перечитывать самому себе на ночь. Особенно он любил сказку о том, «Как одна Феечка полюбила молодого Гнома». И однажды он решил послать эту сказку в детский журнал. В детском журнале сказку напечатали, и она понравилась всем детям. Тогда редакция журнала попросила Никиту Фиолетова прислать им остальные сказки. И он прислал им сказку «Про самого длинного червяка», про то «Почему молочные зубы надо отдавать мышке», «Про поющую балерину»… в общем, все и не перечислить. И стал самым известным детским сказочником.

Разбогател Никита, с работы ушел, заважничал, даже поправляться стал. А феечки забеспокоились: «Что же это такое?! Сказки писать надо, а он для газеты фотографируется весь вечер!» А на следующий вечер он костюмы примеряет, к выступлению по телевидению готовится. И так каждый день: то интервью дает, то автографы ставит. Загрустили феечки.

– Ну, все! – сказала Правая, – с меня хватит. Целый месяц уже дурака валяем. – Да уж, – вздохнула Левая, – с этим Никитой теперь каши не сваришь. Надо другого писателя искать.

И улетели в открытую форточку.

Но вот в детский журнал новая сказка нужна, обращаются, конечно, к Никите Фиолетову. «Нет проблем, – отвечает известный писатель , – нужна, значит будет». И сел он новую сказку писать. Думал-думал, думал-думал, ничего в голову не приходит. В конце концов, написал кое-как что-то и отправил в журнал. В редакции очень удивились, когда получили сказку «Кот в полукедах». Это ведь уже было раньше, только вместо полукедов – сапоги, а так все то же самое. Попросили Никиту что-нибудь другое прислать. Он им прислал «Принцессу на кокосе» и «Фиолетовую Шапочку». В редакции удивились еще больше и отослали сказки обратно. Призадумался Никита, потом пригорюнился и от горя похудел снова. Жарит картошку, жарит, грызет авторучку, грызет – ничего ему не помогает. Зря только зуб поломал и желудок испортил (нельзя же есть столько жареного).

А у феечек тоже неприятности: никак не могут писателя подходящего найти. Один трубку курит все время так, что дышать нечем, другой на левое ухо не слышит – тоже плохо, а третий вообще детские сказки не любит. Заплакали феечки и полетели обратно домой, посмотреть, как там . Сели они на форточку и стали прислушиваться. Слышат, и здесь плачет кто-то и приговаривает: «Ах, какой же я болван!.. Настоящий обормот!..» Подлетели поближе, смотрят: Никита за столом сидит, перед ним чистый лист бумаги, а на бумагу слезы капают. «Загордился, болван, заважничал! Вскружил мне голову первый успех, я и не заметил, как моя Муза от меня улетела. Муза! Муза! Где ты, Муза?»

Феечкам очень понравилось, что Никита их Музой назвал.

– Это он нас зовет, – сказала Правая.

– Бедненький, жалко его, – сказала Левая.

– Давай его простим, – сказали обе феечки хором, это ведь были очень добрые феечки.

– Хоть бы какую-нибудь сказочку!.. Хоть бы какую-нибудь!.. – стонал Фиолетов.

И вдруг в ушах у него зазвенело. А Правая феечка начала рассказывать: «Жил-был в одном городе детский писатель-сказочник. Звали его . По утрам чай с бутербродами пил, потом на работу шел, как все люди…»

На скотном дворе среди кур, уток, свиней, коров и прочей живности жил да был один козёл. Он очень любил размышлять про себя, о себе, а также вслух и немного в нос:

– До чего же я удивительное, можно даже сказать, необъяснимое существо. Вот хожу, щиплю травку, а сам размышляю. Ни минуты у меня не проходит без размышления. Не то, что у какой-нибудь утки. Эй, утка, признайся-ка, только честно, ты вообще размышляешь?

– О чём? – не поняла утка.

– Ну, хоть о чём, я спрашиваю вообще.

– Когда? – не поняла утка.

– Да хоть когда: хоть вчера, хоть месяц назад…

– А тебе зачем? – спросила утка.

– Надо знать, – ответил козёл.

– Про что? – опять спросила утка.

– Про то, свойственна уткам мыслительная деятельность или нет.

– Ты что, козёл, самый умный?! – спросила утка.

Козёл отошёл в сторонку и стал размышлять:

– С одной стороны, выходит, что утка – птица совсем не высокого полёта и не глубокого ума. Можно даже назвать утку несколько глупой птицей, если бы не последнее её замечание. А что, если она права, и я действительно самый умный, пускай не на целом свете, но уж на нашем скотном дворе, по крайней мере.

Козёл снова подошёл к утке:

– Спасибо, утка, – сказал он растроганно и слегка смущённо, – спасибо, я с тобой полностью согласен.

– Чего? – не поняла утка (всё-таки глубины ума ей недоставало).

Козёл решил, что нескромно будет объявлять о своей догадке во всеуслышание. Он знал, что на скотном дворе есть животные всякие, в том числе и завистливые.

Умных мыслей ему в голову приходило так много, что козёл стал ими делиться, направо и налево в виде советов их раздавать.

– Послушай, корова, выплюнь скорей свою жвачку! – сказал козёл.

– Почему-у-у? – спросила корова.

– Да потому, что ты жуёшь её целые дни напролёт. Во-первых, она уже невкусная…

– Вкусная, – не переставая жевать, сказала корова.

– А во-вторых, зубы испортишь. И они у тебя все выпадут, – сказал козёл.

– Да тьфу на тебя, – корова так возмутилась, что даже выплюнула свою жвачку. – Смотри, как бы у тебя самого зубы не выпали, сейчас я тебе их пересчитаю, ишь, умник какой, – и корова, грозно наставив на него рога, ударила копытом о землю.

– Вот и помогай им… вот и заботься о них… – рассуждал козёл на бегу. Тут на пути ему попался курятник, и козёл решил в нём укрыться.

Это было поистине мудрое решение. Козлу в курятнике хорошо, вольготно и безопасно, потому что корова слишком велика и в курятник никак пройти не может. Походит-походит вокруг, остынет, образумится и уйдёт куда-нибудь по своим коровьим делам.

В курятнике, высоко, под самым потолком, на насесте спали четыре курицы. Кошмар! – подумал козёл и тут же сказал вслух:
– Кошмар! Какое ужасное место для сна! Вы рискуете упасть и разбиться! Вниз! Немедленно спускайтесь вниз!

У куриц характер вообще суетливый, а спросонья – особенно. Они испуганно выпучили глаза, захлопали крыльями и одна за другой рухнули с насеста.

– Что это? Кто это? Что случилось? Куда бежать? Куд-куда? Куд-куда? – заквохтали куры.

– Я так и знал. Я вас предупреждал, – сказал козёл.

– Кукареку! – вытянул шею петух, он стоял у кормушки и был настроен по-боевому. – Что делает этот козёл в моём курятнике?!

– Я просто так зашёл, в гости, – сказал козёл, отступая, – могу дать вам несколько хороших советов…

– Мы его не звали! Не звали! Не звали! – кудахтали наседки.

– Да, приглашения, как такового, я не получал, – признался козёл. – Но, раз уж я здесь, позвольте вам заметить, что спать на насесте безрассудно и рискованно.

– Тебя, козла, забыли спросить, – сказал петух и начал наступление.

– И ещё: тебе, петух, нельзя быть таким вспыльчивым и агрессивным. Мы с тобой соседи и значит, должны жить…

Козёл не успел до конца договорить свой мудрый совет о братской взаимовыручке и добрососедских отношениях, потому что петух подлетел и клюнул его прямо промеж рогов. У козла перед глазами замелькали разноцветные искорки. Вот так взаимососедская добровыручка! – от удара все мысли в его голове перепутались, козёл опрометью выскочил из курятника и тут же чуть не налетел на свинью. Она лежала и пускала пузыри в грязной луже. Козёл остановился, отдышался, мысли в его голове пришли в порядок, и он снова был готов делиться советами.

– Свинья, у тебя ужасный вид, – покачал головой козёл.

– Не нравится – не смотри, – ответила свинья.

– Ты ведёшь себя совершенно по-свински, – сказал козёл.

– Ага, – сказала свинья, – веду.

– Как ты можешь валяться в этой грязной луже? Это негигиенично!

– Зато приятно, – сказала свинья, – не жарко и не холодно, – и она повернулась на другой бок.

– Пошла бы ты лучше искупалась в озере, потом полежала бы на солнышке, сразу стала бы чистенькой и загорелой. Возможно, тогда тебя перестали бы называть свиньей, а звали бы милой Хрюшкой, Поросюшкой или Хавроньей.

– Возможно, тебя тоже перестали бы называть козлом, – передразнила его свинья, – если бы ты не совался всюду со своими советами.

Тут она поднялась на ноги, подпрыгнула и снова плюхнулась в лужу, обдав козла брызгами слякотной грязи.

– Пойди теперь да сам искупайся в озере! А потом позагорай, раз такой умный! – захохотала свинья.

Козлу ничего не оставалось делать, как действительно пойти к озеру. Там он кое-как отмылся от противной грязи, а пока сушил шерсть на солнышке, попытался научить лягушек квакать вполголоса и доказывал рыбам, что на суше жить лучше, чем в воде.

– Странное дело, – размышлял козёл, – никто и слушать меня не хочет. Я даю им советы от всей души, а они только раздражаются и злятся. Тяжело, очень тяжело быть умным среди глупых. Никто меня не понимает. Теперь на скотном дворе у меня не осталось ни друзей, ни приятелей. Грустно.

Козёл глубоко вздохнул и решил удалиться в горы, чтобы там, наедине с природой, хорошенько обдумать свою новую книгу (козёл собрался стать писателем). Название он уже придумал – Горе от ума.

– Ни с кем не буду больше разговаривать, – думал козёл, – то же самое, что метать бисер перед свиньями, коровами и петухами, – он шёл вперед, куда глаза глядят, и вдруг увидел стадо овец.

– Какие глупые овцы, – молча подумал козёл. – Щиплют траву там, где и травы-то почти нет, почва здесь каменистая и сухая, не то, что у другого подножья горы. Там и трава сочная, и место ровнее, – он остановился невдалеке от стада овец, с сочувствием поглядел на них, но так ничего им и не сказал. Каково же было его удивление, когда глупые овцы, наконец заметив его, заулыбались, обрадовались и с криками Козёл! Козёл! Вот он – козёл! бросились ему навстречу.

– Здравствуйте, уважаемый козёл, – поклонились овцы. – Мы уже давно вас ожидаем. Мы столько наслышаны о вашей мудрости, что просим вас стать нашим вожаком.

Козёл так обомлел, что даже не сразу нашёлся, что сказать. Он отвернулся, опустил голову и стал размышлять: Кажется, это не такие уж глупые овцы. По-моему, глуп не тот, кто просит совета, а тот, кто от него отказывается.

– Тише, тише, он думает! – шептали овцы. – Тише, тише!

– Хорошо, я буду вашим вожаком, – принял решение козёл.

Овцы были просто счастливы. Козёл неизменно выбирал для пастбищ места с самой густой и сочной травой, вовремя предупреждал овец об опасности, а однажды сразился с самим волком и продырявил ему бок своими острыми рожками. Каждый мудрый совет козла овцы слушали раскрывши рот и выполняли беспрекословно.

Вскоре на скотном дворе узнали о подвиге козла и о том, что он руководит целым стадом.

– Ишь, какой умный козёл, – удивилась корова.

– Голова, – уважительно произнес петух.

– А я первая сказала, что ты, мол, козёл, самый умный, – крякнула утка.

– Да что там… Помню, мы с ним вместе вот в этой самой луже вдвоем плескались, – гордо сказала свинья и перевернулась на другой бок.