Второй день Андрей влюблен в Ёлкину, а она и не догадывается. Признаться? Но как? Что-то мешало подойти и сказать: «Ёлкина, я тебя люблю». Наконец, его осенило.

На большой перемене Андрей вынул из портфеля горсть «Батончиков» и подозвал Серёжу. При виде конфет глаза у того радостно заблестели.

– Отнеси Ёлкиной, – попросил Андрей. И Серёжин взгляд мигом потух, как пламя спички от сквозняка.

– А сам-то ты чего? – насупился Серёжа.

Андрей не ответил. Он продолжал напутствовать друга.

– Слышь, Серёга! Она начнет есть, а ты спроси: «Ёлкина, ты любишь «Батончики»?» Она ответит: «Люблю». Тогда скажи: «А Андрей любит тебя». И слово в слово запомни, что она тебе на это скажет. Понял?

Серёжа вытаращил глаза, ничего не понял, но согласно кивнул.

Андрей облегченно вздохнул:

– Ну, дуй! А я тебя здесь подожду.

Ёлкина доедала последнюю конфету, когда Сережа уныло спросил:

– Ёлкина, ты любишь «Батончики»?

– Не-а. Терпеть не могу! – и облизнула выпачканные конфетами губы.

Серёжа возвращался не спеша.

– Ну что? – едва не задохнулся вопросом Андрей.

– Все слопала, – и Серёжа сглотнул слюну, – в пять секунд. И ни одного не оставила.

Андрей досадливо отмахнулся.

– Сказала что? Любит?

Серёжа покачал головой:

– Терпеть, говорит, не могу.

Андрей ничего не ответил, только крепко сжал кулаки.

А после уроков он нагнал уходящую домой Ёлкину, забежал вперед и торжественно громко сказал:

– Ёлкина, и я тебя ненавижу!

Вася влюбился в Таню. И нахватал по математике двоек. Причем сделал это сознательно. Он так рассудил: Таня лучше всех в математике разбирается, а раз так, то он смело сможет обратиться к ней за помощью. Таня придет к нему домой, вот тут-то он и расскажет ей о своей великой любви.

Однажды после уроков Вася наконец попросил Таню:

– Позанимайся со мной математикой, а то меня на второй год оставят.

И так печально на нее глянул, что Таня согласилась:

– Ладно, я к тебе в три приду, – и пошла домой обедать.

Вася ликовал.

Он пулей влетел в квартиру и… растерянно замер. За его письменным столом, размазывая краски по листу картона, сидела младшая сестренка Катя.

– Ты почему не в саду? – накинулся на нее Вася.

– У нас карантин, а мама на работе, – радостно сообщила Катя.

Вася схватился за голову и зашагал по комнате. Вот те на! Хотел Тане в любви признаться, но разве при Катьке это сделаешь? Даже если запереть ее в ванной, все равно подслушает и маме наябедничает.

Вдруг Васю осенило.

– Собирайся! – потребовал он.

Петя отворил дверь.

– Выручай! – с порога взмолился Вася. – Пусть Катька у тебя побудет. Немного. Всего час!

– Это еще зачем? – удивился друг.

– Матери дома нет, а ко мне Таня должна придти. Математикой заниматься будем, – выпалил Вася.

– Ну и что? – не понял Петя. – Что она вам помешает?

– Еще как! Знаешь, какая она вредная! – и Вася дернул Катю за рукав. – Скажи!

Катя скосила глаза за спину брата. Там ее подкарауливал увесистый Васин кулак. Она вздохнула и покорно подтвердила:

– Вредная.

А Вася уже кубарем катился с лестницы, крича на бегу:

– Слышишь, я не долго… честное слово!

Петя впустил Катю в квартиру и тут же спохватился:

– Тьфу ты! Совсем забыл. Я же договорился с Мишей встретиться.

Петя взял Катю за руку и вывел на лестничную площадку. Но Васи уже и след простыл.

– Что же мне с тобой делать? – недоумевал Петя. – Взять с собой не могу – мешать будешь.

И тут его взгляд уперся в дверь соседней квартиры. Петя обрадовался. Там, за этой дверью, живет добрая девочка Люда. Она, непременно, выручит!

– Привет! – сказал Петя, когда на пороге показалась Люда.

– Уже здоровались! Чего надо? – спросила она.

– Вот эту девочку не с кем оставить, – заробел Петя. – Не могла бы она у тебя немного побыть?

– А где ее родители? – Люда подозрительно посмотрела на Катю.

Да у нее старший брат. А к нему сейчас должна придти девчонка, заниматься. А она им мешать будет! – заторопился объяснить Петя.

Люда склонила голову на бок и прищурилась. «Была охота с малышней возиться!» – подумала она, а вслух сказала:

– Нет, не могу. Мне в аптеку надо.

– Вот и отлично! Вместе сходите, – Петя подтолкнул Катю к Людиной двери и побежал вниз.

– Эй! – крикнула Люда, но было поздно. Дверь подъезда с грохотом захлопнулась. Люда с сомнением посмотрела на Катю и предложила: – Может, гулять пойдем?!

– Пойдем, – согласилась Катя и достала из кармашка мел. – Я рисовать буду.

Сначала на асфальте появился дом, затем цветы выше крыши, а еще погодя – нечто непонятное с собачьим хвостом. Люда, скучая, смотрела, как ловко управляется Катя с мелом. И тут ее окликнули:

– Привет, Вихрова!

– Привет! – обрадовалась Люда и улыбнулась подошедшему Вадику.

– Хочешь видик посмотреть? Мне новую кассету принесли. Потрясную! – сказал он.

– Спрашиваешь! Конечно, хочу!

– Тогда пошли.

– Пошли, – согласилась Люда, но тут же спохватилась: – Только я не одна, – и указала на Катю. – Ее оставить не с кем.

– Ну, извини, Вихрова! У меня дома не детский сад, – и Вадик повернулся, чтобы уйти.

– Подожди! – Люда беспомощно огляделась по сторонам.

По двору, радуясь весеннему теплу и солнцу, шла Таня.

– Выручай! – подскочила к ней Люда. – У нас Вадькой срочное дело. А тут эта! – и кивнула в сторону Кати.

– Сестра? – спросила Таня.

– Какая там сестра! Подкидыш! У нее родителей нет. Только старший брат. А к нему сейчас девица должна придти. Невеста, что ли… свататься, наверное… А она, вредная, – и Люда сердито кивнула на Катю, – будет им мешать. Вот меня и просили ее покараулить, а тут Вадик… срочное дело… Через час я ее заберу. Честное слово! – И Люда побежала догонять Вадика.

Таня присела на корточки возле Кати.

– Тебя как зовут?

– Катя, – сказала девочка, продолжая водить мелом по асфальту. – Смотри, я сказочный дворец нарисовала.

– Молодец! – похвалила Таня и протянула ей жвачку. – Держи!

– Спасибо! – поблагодарила Катя.

– Никакая ты не вредная, – улыбнулась Таня и встала. – Пошли. Я тоже иду по делу, к одному мальчику. Мы с ним математикой заниматься будем, но ты нам не помешаешь.

В квартире переливчато зазвенел звонок. В такт ему забилось Васино сердце: «Пришла!» Вася распахнул дверь. На пороге стояла Таня. Вася открыл было рот, как вдруг из-за Таниной спины выглянула Катя и закричала:

– Я уже нагулялась!

– Так это твоя сестра? – вытаращила глаза Таня.

– Его, его! – обрадовалась Катя. – И я все маме расскажу, что ты приходила к нему свататься.

– И правда, вредная! – охнула счастливая Таня.

Петров был двоечник и любил Сидорову. А Иванову – отличницу и соседку Сидоровой по парте – терпеть не мог. Причем эти любовь и ненависть зародились в его сердце одновременно.

Раньше-то жизнь Петрова текла беззаботно. Он мирно сидел за партой, разглядывал в окно ворон, а при словах учителя «к доске пойдет…» нырял под парту.

Однажды его умудрились все же вызвать к доске. Петров по обыкновению начал было что-то мямлить. Но вдруг, обводя глазами класс в поисках подсказки, поймал на себе нежный взгляд Сидоровой и… онемел.

Сидорова открыла учебник и начала шепотом подсказывать.

Иванова дернула соседку за рукав и укоризненно покачала головой.

Сидорова покраснела и замолчала, потупив нежный взгляд.

Ну, а Петров так и простоял у доски до конца урока – онемевший и растерянный.

Зато на перемену выбежал разъяренным: простить уплывшую подсказку он мог, а вот потухший нежный взгляд – никогда! И с той поры он стал гоняться по школе за Ивановой. А когда настигал, то со всего маха опускал портфель на ученую отличницину голову.

– У, дурак! – раздавался в ответ плаксивый голос.

Как-то раз Петров загнал отличницу в угол. Поднятый портфель готов был обрушиться на нее…

– Влюбился – так и скажи! – воскликнула вдруг Иванова. – А рукам воли не давай!

Петров от неожиданности застыл, соображая, как могла Иванова догадаться о его тайных чувствах к Сидоровой?

Он же Сидорову тихо обожал. Не толкал, не дразнил, не отнимал тетради с домашним заданием. Вообще не разговаривал – боялся обидеть.

– В кого? – опомнился, наконец, Петров. – В кого влюбился?

– В меня! В кого же еще?! Знаем, знаем! Кого любят – за тем и бегают! – и отличница гордо прошествовала мимо. Конечно, ей было приятно, что в нее влюблены. И даже неважно, что это всего-навсего заурядный двоечник.

Только теперь Петров заметил, что весь класс шушукается и переглядывается, наблюдает за ним и за Ивановой, за развитием их отношений.

Отличница бросала вокруг победные взгляды. А Сидорова тихо страдала.

Петров соображал туго – дня три, наверное. И вот…

– Си-до-ро-ва-а-а! – эхом разнеслось по коридору. – Эгей!

Сидорова обернулась – к ней со всех ног летел Петров. Во вскинутой руке – портфель!

Улыбка осветила лицо Сидоровой. Она сорвалась с места и бросилась наутек…

Но Петров догнал и со всей силой своей любви приложил портфель к спине возлюбленной.

– У, дурак! – выдохнула счастливая Сидорова.

Противная задачка никак не решалась. Серёжа задумчиво смотрел на чистый тетрадный лист. Ему казалось, что решение само вот-вот проступит на бумаге. Но чуда не происходило.

Глаза от напряжения устали, и клеточки запрыгали, нарушая ровное тетрадное поле. Серёжа положил голову на руки и подумал: «Чего я так мучаюсь? Андрей наверняка давно всё решил. Пойду к нему и спишу. А потом и погулять можно».

Он зевнул, поёрзал на стуле, устраиваясь поудобнее, и задремал.

Серёжа позвонил в квартиру Андрея и прислушался.

– Маша, открой! – долетел из-за двери голос приятеля.

В прихожую Серёжу впустила симпатичная обезьянка шимпанзе в розовом платье, с большим розовым бантом на голове.

– Всё дрессируешь? – входя в комнату, спросил Сергей и кивнул на шимпанзе, которая, слегка переваливаясь, прошла мимо него в ванную.

– Не дрессирую, а провожу эксперимент, – поправил Андрей. Он лежал на диване, нога на ногу, и ничего не делал.

– Какой эксперимент? – округлил глаза Серёжа.

– Эксперимент по превращению обезьяны в человека, – торжественно объявил Андрей.

– Как это? – заинтересовался Серёжа.

– Ещё учёные открыли, что труд сделал из обезьяны человека. И я решил в этом убедиться.

– А как? – допытывался Серёжа.

– Поручаю Маше всякую работу, – объяснил Андрей. – В общем, заставляю трудиться. Надеюсь, человек из неё получится.

Серёжа осторожно заглянул в ванную. Шимпанзе как раз закончила укладывать бельё в стиральную машину, всыпала нужную дозу порошка и с помощью кнопок установила режим стирки.

– Во даёт! – восхитился Серёжа. Теперь, в свете эксперимента, ему всё казалось значительным. – И сдвиги есть?

– Да так, небольшие, – сдержанно ответил Андрей. – Ты-то чего пришёл? – поинтересовался он.

– Задачка не клеится, – ответил Серёжа, проходя в комнату. – А ты решил?

– Не знаю, – беззаботно сказал Андрей. Он приподнялся на локте и крикнул: – Маша! Ты математику сделала?

Серёжа улыбнулся: дескать, меня не проведёшь! Я шутки понимаю.

Шимпанзе не замедлила явиться на зов. Она подошла к дивану, протянула Андрею учебник и тетрадь.

– Смотри-ка, решила, – сказал Андрей.

– Ха! – не поверил Серёжа и взял тетрадь из рук товарища.

По листу разбегались неровные строчки. Но Серёжа не простачок какой-нибудь! Не обманешь!

– Небось сам решил, а на обезьяну сваливаешь! – ехидно заметил он. – Вон и написано коряво, как у тебя.

– Да, с почерком у неё пока неважно, – согласился Андрей, – прямо как у меня с математикой. Но зато никто не скажет, что я не сам решал.

Серёжа сверил ответ задачи с ответом в учебнике.

– Сходится! – обрадовался он. – Дай списать! – И направился к столу.

В соседней комнате натужно взвыл пылесос.

– У тебя что, предки дома? – отрываясь от задачи, шёпотом спросил Серёжа.

– С чего ты взял? – удивился Андрей. Серёжа молча кивнул на ровный гул мотора.

– А-а, это Маша ковры пылесосит. Наконец упрямая задачка перебралась в Серёжину тетрадь. Мальчик полюбовался ею и сказал:

– Всё! С математикой покончено. Можно и во двор идти.

– Сейчас пообедаем и пойдём, – отозвался Андрей. – Маша! Обед готов?

В кухне на плите что-то аппетитно шкварчало, а восхитительный аромат яичницы с ветчиной осторожно прокрадывался в комнату.

Серёжа присел рядом с Андреем на диван:

– Как ты думаешь, далеко ей ещё до человека?

– Спрашиваешь! Конечно! Ей сначала школу окончить надо, потом институт…

Тут в комнату заглянула девочка. Она расправила оборки розового платья и сказала:

– Мальчики, мойте руки. Обед готов! – И розовый бант на её голове согласно кивнул, приглашая обеду.

Серёжа глядел во все глаза на девочку. Он толкнул Андрея локтем в бок и спросил:

– Кто это?

– Я Маша, – улыбнулась девочка.

Серёжа долго непонимающе смотрел на неё, а потом вдруг засмеялся и сказал:

– Разыграли вы меня классно! Я и правда поверил, что обезьяна может стирать, готовить, задачки решать. – И он повернулся к Андрею. Улыбка так и застыла на его лице. На диване в Андрюшиных джинсах футболке, закинув ногу на ногу, лежал шимпанзе.

– А это кто? – испугался Серёжа.

– Андрей, – ответила Маша и пояснила: – Я – Маша, а он – Андрей.

Серёжа посмотрел на девочку, потом на шимпанзе, снова на девочку и опять на шимпанзе.

– Эксперимент удался! – наконец выдохнул он и опрометью бросился вон из квартиры.

– Куда ты? – удивилась Маша.

– Полы мыть! Ковры пылесосить! Бельё стирать! задачки!.. Задачки я сам решать буду! – выкрикнул он и… проснулся.

«Вот так сон! – подумал Серёжа. – А во всём противная задачка виновата! – И он погрозил ей кулаком. – Пойду к Андрею».

Серёжа захлопнул тетрадь, встал. Неожиданно его глаза встретились с глазами… шимпанзе. На ярком, красочном плакате, что висел над письменным столом, она рекламировала новый суперпылесос. Серёжа сел на стул, тихо вздохнул и снова открыл тетрадь.