Я зайчонок. Живу в нашем лесу.

Вы не знаете, что такое лес? А, да-да… Лес – это когда деревьев много. Ну, так много, что неба не видать. Кругом они, эти деревья, и со всех сторон: справа, слева, сбоку.

Я люблю наш лес – в нём всегда можно от кого-нибудь спрятаться. Однако сейчас я иду и нисколько не прячусь. Почему? Да потому, что позади идёт медвежонок! Он мой друг, самый большой, он весит… весит… ох, я ещё и считать столько не умею.

– Ух-ух-ух, – пыхтит медвежонок, ну вылитый Винни-Пух. – Зайчонок, не беги так!

А я и не бегу. Я просто прыгаю. Спешить, впрочем, и вправду некуда. Мы с медвежонком идём к лисёнку – в салочки поиграть. А в футбол играть не будем! В футбол я один раз играл уже, и мне не понравилось… Ну, кому это может быть приятно, когда тебя пинают и справа, и слева, и со всех сторон?

Неинтересная игра этот футбол.

– А ты зря согласился быть мячиком, – говорит медвежонок и снова пыхает: – Ух.

Не знаю… Я ничего не соглашался. Волчонок так решил. Он сказал: «Кто-то должен быть мячом, кого-то мы должны пинать». И все стали пинать меня.

– А кто ещё был с волчонком? – спрашивает медвежонок.

С волчонком много кто был. Ещё один волчонок, лисёнок, ещё незнакомый лисёнок, и ещё кто-то, похожий на бурундука. Скунс. Он не местный.

– Я не люблю скунсов, – сообщает медвежонок и морщится.

Правильно морщится. Этот скунс и пинался больнее всех, злой он очень.

Да-а… Но сейчас мы идём к лисёнку, в салочки играть.

Лисёнок живёт под самым толстым деревом в нашем лесу. Там мама-лисичка вырыла преглубокую нору, и в ней они живут. Питаются куриными окорочками, которые завозят в наш лес из Америки. Ещё из Америки завозят бананы и апельсины, но лисёнок их не ест, а только морщится.

Медвежонок же не морщится, он ест все. Он даже мёд ёст, и это самое удивительное, ведь мёд такой… липкий.

– Мёд не просто липкий, – говорит сзади медвежонок. – Он ещё и вкусный, сладкий, ароматный.

Вот я и говорю: цветами пахнет. Мы, с мамой, цветы едим только когда в лесу голод, но, благодаря Президенту нашего леса, мы и слово такое забыли! Спасибо товарищу Президенту за наше счастливое детство!

Это меня мама так научила. У меня мама умная зайчиха.

Не то, что у волчонка. У волчонка мама… ух какая! Тогда мы играли в футбол, играли… И вдруг из кустов выходит серая мама волчонка и говорит: «Славно, славно, сегодня у нас добрый ужин будет. Пинай его сюда, Вовка!»

Медвежонок сзади чем-то недоволен.

– Зря она так сказала… насчёт ужина.

Я тоже думаю, зря. Ведь я так и не понял, что она имела в виду. Мне даже показалось… Но тут скунс очень вовремя меня пнул – я покатился, покатился… и укатился в самые дальние кусты.

Волчонок закричал: «Аут! Мяч наш!» – И кинулся следом.

Но меня там уже не было. Я решил покинуть поле совсем – вроде красную карточку получил.

Волчонок сразу застрял в каком-то кусте, и лисёнок застрял, и другой лисёнок, а скунс расхохотался и сказал: «Только не кидайте меня в терновый куст!» Ему дали по шее, а он ка-ак…

Впрочем, что сделал скунс, я не знаю. Я уже далеко был, когда они драться начали.

– Ты молодец, зайчонок, – говорит медвежонок. – Только больше не связывайся с такой дурной компанией. До добра она тебя не доведёт.

Наверное, медвежонок прав… Только я не связывался, они сами привязались.

– Уй-я! – из кустов вдруг выскакивает КТО-ТО. – У-а-у-а!!

Я не боюсь. Я просто падаю и закрываю глаза. Пусть медвежонок с этим КЕМ-ТО разбирается.

– Р-р-р! – говорит ещё этот КТО-ТО, но медвежонок спокойно отвечает:

– Здравствуй, лисёнок.

Я открываю глаза. Точно – он. У лисёнка на голове пустая тыква с нарисованными глазами и зубами, но рыжий хвост никуда не спрячешь.

Лисёнок снимает тыкву.

– Не повезло, – говорит он. – Не испугались.

Я думаю – повезло. Ведь мог бы выскочить и настоящий КТО-ТО, а это – просто лисёнок.

– Куда вы идёте? – спрашивает лисёнок. – В футбол играть?

– Нет, – отвечает медвежонок. – В футбол вот вчера зайчонок играл, говорит, до сих пор бока болят.

– Ага… это потому, что он в штангу часто попадал. Не надо было ему в штангу попадать.

Штанга – это дерево. А рядом ещё одно – ворота называется.

– Мы, – говорит медвежонок, – в салочки с тобой хотели поиграть.

– Ага, – снова говорит лисёнок. – Но я сало не люблю. Да и нет на нём сала-то.

– На ком?

– На зайчонке.

Мы немного молчим. Я ничего не думаю, а о чём думает медвежонок, не знаю.

– Нет, – наконец, говорит он. – Мы передумали. Не будем играть в салочки.

– Ага, – опять говорит лисёнок и надевает свою тыкву. – Будем играть в привидение. Я буду вас пугать, а вы будете бояться.

Я не боюсь. Когда рядом медвежонок – я ничего не боюсь.

Медвежонок, похоже, тоже не боится.

– Нет, – отвечает он. – Это неинтересная игра. Но если хочешь, я могу стукнуть тебя по тыкве.

Лисёнок сразу снимает её с головы.

– Может, ты хочешь примерить? – спрашивает у меня и кладет тыкву сверху. – Стукай, – говорит медвежонку. – Зайчонок хочет.

Я не хочу. Но я не могу снять тыкву – я у неё внутри.

Медвежонок снимает с меня тыкву.

– А где зайчонок? – спрашивает у лисёнка. – Это что, фокус?

Я не знаю, фокус или нет, но я по-прежнему внутри тыквы. В ней темно, но вкусно пахнет. Я немного откусываю… какая вкусная тыква!

– Он там, – доносится голос лисёнка. – И чего-то жует уже… Ай! Тряси сильнее, он мою тыкву ест!

Медвежонок трясет тыкву. Я вываливаюсь. Все смотрят внутрь тыквы.

– Ничего, – говорит медвежонок, – он немного съел.

– Ага, ничего! – лисёнок чуть не плачет. – Говорила мне мама: не связывайся с такой компанией…

Медвежонок смущенно смотрит в сторону. Лисёнок отбирает у него тыкву, прячет в кусты и закидывает сухими листьями. О чём-то думает.

– Ладно, – говорит наконец. – Зайчонок не виноват, что он зай…

– У-а-р-р! – из кустов снова выскакивает КТО-ТО.

Я опять падаю и закрываю глаза. Жалко, что я не в тыкве!

Лисёнок говорит:

– Здравствуй, волчонок.

Я открываю глаза. Точно, он. Но… ох, как же от него воняет!

– Скунс с вами? – спрашивает волчонок и щёлкает зубами.

– Нет, – отвечает медвежонок.

– Плохо. А то бы я его сейчас…

Воняет – жуть, вроде как он яиц тухлых объелся. Нет, ещё хуже.

– М-да… – говорит лисёнок и отворачивается. – Ну, мы пошли. Извини, волчонок, нам некогда.

– Я с вами! – говорит волчонок.

– Нет-нет! – отвечает лисенок. – Мы без тебя.

– Ах, ты, рыжий! – вдруг сердится волчонок. – Ты виноват!

Он бросается на лисёнка, но тот шустро отпрыгивает, и они оба исчезают. Убежали.

– М-да… – говорит теперь и медвежонок.

Я боюсь как бы он тоже не убежал.

– Нет, я не убегу… – Медвежонок почёсывает затылок. – Но похоже, в этих салочках волчонок голит.

Мы стоим и не знаем, куда идти теперь.

– Лисёнок… волчонок… – бормочет медвежонок. – Скунс…

Я не хочу идти к скунсу. Он больно пинается.

– И не только, не только… – задумчиво говорит медвежонок. Потом принимает решение: – Ладно! Пошли, зайчонок, к краю леса. Посмотрим, что там на лугу делается.

Мне страшно. Там на лугу громадные ревучие коровы, я раз видел их.

– Нет, они не опасные, – отвечает медвежонок. – Ты их только не трави, и они тебя не забодают.

Я не знаю, как это травить коров. Они сами траву едят…

Мы идём к краю леса. Теперь медвежонок впереди, мне так больше нравится.

– Ух-ух-ух, – говорит медвежонок, в точности Винни-Пух.

Я молчу. Я вдруг голодный сделался, вспоминаю сладкую тыкву, и мне хочется вернуться.

– Ух, – говорит медвежонок. – Пришли.

Я выглядываю из-за его спины и вижу громадное пустое пространство – луг. Жуть!

Но коров нет. Хоть это хорошо.

Медвежонок долго смотрит в пространство, потом говорит:

– Там пчёлы.

Не знаю, что он хочет этим сказать.

– Я говорю, там пчёлы, а значит… мёд!

Ещё не лучше.

Мой друг неловко топчется, потом говорит:

– Ты, зайчонок, подожди меня здесь. Я быстро.

Я плачу. Но медвежонок уходит вперёд, в огромное пустое пространство. Мне хочется крикнуть вслед: «Не уходи!» – но я не умею разговаривать. Я только плачу…

Мой самый большой друг идёт прочь, удаляется, удаляется… Некоторое время я ещё вижу его широкую шерстистую спину, потом и она исчезает.

Я остаюсь один. Впереди страшно шуршит высокая, как деревья, трава, сзади страшно шумят густые, как трава, деревья. В огромном пустом пространстве висит ослепительный жёлтый шар. Солнце…

«Медвежонок, где ты?» – плачу я, но медвежонок не появляется. Наверное, он пропал…

…Не знаю, сколько прошло времени. Года два, не меньше.

Впереди, в высокой траве, слышится какой-то шум. Вроде кто-то быстро бежит.

«Медвежонок? – думаю я, но… с чего бы ему бегать?

Я привстаю на задних лапках, пытаюсь разглядеть сквозь заросли, но всё равно не вижу.

И вдруг… О-ох…

Доносится жуткий крик медвежонка:

– Зайчонок! Беги!!

У меня сразу отнимаются лапки, и я падаю.

– Беги-и!! – кричит медвежонок, а я лежу и не могу шевельнуться. Если это такая шутка, то я даже не знаю.

– Это СО-БА-КИ!! – жутко кричит медвежонок, и тотчас мимо проносятся… ОНИ.

Я сразу их узнал. Чем-то собаки похожи на волчонка, только ещё хуже.

– Р-РЯ-У! – на ходу говорят они и несутся, несутся. Ой, мамочки…

Я лежу, и одна собака перепрыгивает через меня. Потом ещё одна, а потом…

– У-и-рр?.. – говорит кто-то над моим ухом, и я вижу…

ОНА СМОТРИТ ПРЯМО НА МЕНЯ!

Чего ей надо?!

– Беги-и…

Ба-бах! – страшный грохот ударяет мне в уши.

Это ружьё. Я сразу подскакиваю – очень высоко! – и мгновенно оказываюсь в гуще леса. Я бегу.

Мои ноги – будто не мои, будто их и нет вовсе, а я лечу, как птица. Деревья мелькают мимо, всё происходит словно во сне, и собака, мчащаяся следом, – тоже из самого страшного сновидения.

– Р-р-р! – слышится позади, и я на бегу плачу. Зачем, ну зачем такие страшные звери бывают на свете?!

Одно толстое дерево стоит прямо на пути. Я хочу повернуть, но не успеваю и ударяюсь о глупую деревяшку: бац! Ай!

Отскакиваю, как от штанги, лечу в сторону, а потом… становится темно.

– Р-р-р! – рычит зверь-собака прямо над головой. – Р-р-р!!

Я хочу бежать дальше, но некуда – я куда-то попал. Ловушка! Кругом всё мокрое, скользкое, лапки буксуют, куда ни прыгну, отскакиваю, в общем, конец мне.

– Р-Р-Р-Р!!! – жутко рычит собака, а потом голос её… начинает удаляться?

Нет, она, что ли… уходит? Не может быть!

Но – может. Зубастый зверь-собака убегает прочь, и сквозь маленькую дырку в ловушке я могу видеть её куцый хвост.

Некоторое время не думаю ни о чём.

Пахнет тыквой.

С чего бы?

Откусываю кусочек и жую… Точно – тыква! Такая же, которая лисёнка. Ну, лисёнкова тыква, он её ещё на голове носил.

Яркая, как молния, догадка пронзает темноту. Это же она и есть! Та самая тыква! На полном бегу я влетел в неё и застрял! Потому собака меня и потеряла. Не нашла.

Я радуюсь спасению, откусываю ещё и на радостях ем. Как вкусно! А ведь прямо сейчас могли есть меня…

Вдруг вспоминаю медвежонка. Кусочек тыквы застревает в глотке, и я давлюсь.

Медвежонок! Как он кричал!

«Беги! Зайчонок, беги!»

А в это время… в это время собаки его…

Я плачу. Я больше не могу. Если бы я был большой, как тигр, я бросился бы на этих собак и… голыми лапками! Но я зайчонок…

…Не знаю, сколько времени я так плачу. Года два?

Вдруг тыква начинает сотрясаться и даже раскачиваться. Кто-то ещё идёт.

Медвежонок? Медвежонок идёт?!

Но нет… шаги не такие. Это не медвежонок.

Тыква сотрясается всё сильнее, и я со страхом смотрю в дырочку…

Кусты на дальней стороне поляны раздвигаются, и из них выходит… Ой, мамочки… Из кустов выходит… ЧЕЛОВЕК!

Человеки – это чудовища. Они всегда ходят на двух ногах, и именно они стреляют из ружей. Есть ружьё и у этого человека, но за плечами. Зато в руках… в руках у него я вижу сетку, и в ней…

В сетке сидит волчонок! И лисёнок! И другой лисёнок! И ещё кто-то.

Я опять плачу. Чудовище-человек поймал всех моих друзей! Все они мертвы, никто не шевелится. Это конец.

Двуногое чудовище садится на поваленное дерево и кладет перед собой сетку. Тычет зверят палкой и довольно ухмыляется. Говорит:

– Попались! От моих собак ещё никто не убегал!

Я убежал. Случайно, правда.

– Лисята мелкие… – Человек снова тыкает их палкой. – Но за волчонка мне кое-чего отвалят!

Где-то далеко гавкают собаки. Я продолжаю смотреть в дырку.

Человек тоже всё смотрит.

– Что-то я не пойму, – наконец, говорит он. – Ну, это лисята… а это волчонок… но это кто?

Я тоже не могу разглядеть, кого там собаки поймали ещё. Плохие собаки!

– Надо поглядеть, – решает человек и раскрывает сетку.

Я ожидаю самого худшего. И я прав!

Дурной чудище-человек запускает руку и вытаскивает… Да скунса! СКУНСА. Человек держит злого скунса за хвост и с недоумением разглядывает чёрно-белую шкурку.

– Что за черт? – наконец, говорит себе под нос. – Это же скунс… они в наших краях не водятся.

Я не знаю, что и сказать. Скунс и вправду не местный. Лисёнок говорит, что его вместе с куриными окорочками привезли на пароходе из Америки, но я не очень-то этому верю. Но одно знаю точно: чёртову тварь не следует держать так просто за хвост! И даже если она дохлая.

Скунс внезапно поднимает голову и смотрит человеку в глаза. Он… живой? Ох…

– А… э-э… – хочет что-то сказать человек, и тут скунс… ой… Так вот что он сделал с волчонком!

Волна страшной вони ударяет в тыкву, и я отпрыгиваю к задней стенке. Убежище мое шатается, внезапно переворачивается, и я, внутри тыквы, качусь под ноги человеку. Я пропал!

Но человеку явно не до меня – он бегает по полянке и вопит во всю глотку. А уж воняет… Вот так скунс!

Потом запинается об тыкву и падает. Тыква лопается, я выскакиваю наружу. Кричу:

– Пошел вон из леса! Это наш лес! Он для зверят, а не для тебя, уродина!

Человек круглыми глазами смотрит прямо на меня.

– Чего уставился?! – кричу я ещё громче. – Не понял, что ли?! Руки-ноги сейчас обломаю, сразу поймёшь!

Неожиданно человек вскакивает и тоже чего-то кричит.

– Заяц! Говорящий заяц!

Волосы у него встают дыбом, и человек бросается наутёк. С треском врезается в кусты и исчезает.

– Заяц! Заяц! – только и доносится до меня.

Нет, до нас! Я оглядываюсь и обнаруживаю, что рядом стоят живые и невредимые два лисёнка и волчонок. В глазах у них удивление.

– Убежал, – говорит мой знакомый лисёнок. – Это он… от скунса убежал?

Скунс невдалеке ухмыляется.

– Нет, – говорит он. – Я что? Я его только так… А вот зайчонок прямо в глаза всё высказал! Ну и здорово ты прогнал его, зайчонок!

Все смотрят на меня.

– Но ведь… – говорит волчонок, от которого уже почти не пахнет, – ведь зайчонок не умеет разговаривать! Мы все это знаем.

Я молчу. Я и вправду не умею разговаривать.

– Ха! – говорит скунс. – Это он глупости болтать не умеет, а умное, когда надо, скажет запросто! Извини, зайчонок, я больше не буду тебя пинать… никогда!

Я рад, что все живые. Мои друзья просто притворились дохлыми – такая лисья хитрость!

Почти всё теперь снова хорошо. Одно плохо – медвежонок. Он пропал, это точно.

– Куда это я пропал? – из кустов доносится басистый голос. – Медведи так просто не пропадают!

Мы смотрим, как на поляну, пятясь, выходит медвежонок. Он что-то тащит. Большое и жужжащее.

– Атас! – вдруг кричит лисёнок. – Пчёлы! Этот медведь улей тащит!

Все бросаются прочь. Мигом исчезают в кустах, и на полянке остаюсь один я.

– Здравствуй, зайчонок, – говорит медвежонок.

Я хочу сказать: «Здравствуй, медвежонок», – но чувствую, что не могу. Как-то я снова разучился.

Медвежонок ставит жужжащий улей и садится рядом. Пчелы его нисколько не кусают.

– Они меня спасли, – поясняет медвежонок. – Когда налетели собаки, пчелы им такого перца выдали!

«Перца», – думаю я.

– Именно. Когда появился человек, они и ему выдали.

«А ты?» – хочется спросить мне.

– А мне пчелы не страшны! Я слишком толстошкурый. В общем, зайчонок, всё хорошо. Давай теперь мёда поедим. Мёд – он вкусный, сладкий, ароматный…

«Мёд, – думаю я. – Липкий».

Медвежонок снимает крышку с улья, и оттуда клубом вылетают пчелы. Окутывают моего самого большого друга гудящим облаком, жужжат, кружатся, смотрят в мою сторону.

«Атас!» – думаю на этот раз я и пытаюсь спрятаться в тыкву, но глупый человек её совсем раздавил. Плохо. Остается только одно…

На полном бегу я думаю, что надо будет попросить лисёнка сделать ещё одну такую тыкву, что ему – жалко? Ему пара пустяков, а мне – крыша над головой.

Ведь это самое главное – крыша над головой.